Узнать некоторые подробности о неизвестном генерале нашему корреспонденту помог главный редактор журнала «Фронтовая иллюстрация» Максим Коломиец, который уже много лет занимается поиском материалов о событиях начала войны, в которых принимала участие дивизия Солянкина. Во время этой работы исследователю-энтузиасту удалось встретиться с некоторыми из бывших сослуживцев генерала, отыскать его родственников.
— У меня создалось однозначное впечатление о том, что Егор Николаевич Солянкин очень колоритная личность, — рассказывает Коломиец. — Родился он в 1901 году в Москве. Уже четырех лет от роду остался сиротой, и его отдали на воспитание в крестьянскую семью. С двенадцати лет пошел работать кузнецом, и, видимо, именно эта работа привила ему любовь к технике. В 1918 году Егора призвали в Красную Армию, там и началась его военная карьера. Сначала Солянкин был пехотинцем, а с 1931 года переквалифицировался в танкисты.
У него было два серьезных увлечения, две «настоящие любви». Первая — танки. Егор Николаевич их очень хорошо знал, водил все машины, которые были в его ведении. Кроме того, уже будучи в довольно высоких чинах, не брезговал заниматься ремонтом техники, с удовольствием помогая своим подчиненным.
А второе увлечение — это охота. К слову сказать, здесь он, по воспоминаниям однополчан, частенько совмещал приятное с полезным. Мне рассказывали, что Солянкин, бывало, собирал своих офицеров, у которых были охотничьи ружья, и они выезжали на охоту в окрестные поля и леса. Все добытые во время такой вылазки зайцы, утки шли в общий батальонный котел. Но параллельно ружейному промыслу командиры во главе с комбатом проводили разведку местности там, где стояла дивизия. И это оказывалось очень полезным впоследствии, во время учебных маршей и маневров. О человеческих и командирских качествах Солянкина красноречиво говорят несколько примеров.
Читая его довоенную анкету, я наткнулся на интересный штрих. В графе «какими языками владеете» Солянкин написал: «Немецким и татарским», а дальше, к татарскому, шла приписка: «Говорю свободно, читать и писать не умею».
С немецким понятно: готовясь к войне, его тогда учили многие. А вот по поводу татарского... Егор Николаевич ведь вроде как по всем анкетным данным русский. Оказалось, что в 1936 году он служил в Казани командиром танкового батальона 1-й стрелковой дивизии. А в батальоне было много татар, которые русский очень плохо знали. Тогда Солянкин организовал в батальоне курсы по изучению русского языка. А сам для лучшего общения с подчиненными выучил татарский. И это еще не все. Кормили тогда красноармейцев скудно и однообразно, в мясном рационе была только свинина. Само собой, татары ее не ели. И Солянкин договорился с местным колхозом, чтобы там была возможность менять свинину на конину. А конина — это же для мусульман деликатес. Конечно, при таком «национальном подходе» своего командира солдаты-татары очень любили и уважали.
Был еще интересный случай. В 1938 году Солянкин командовал 2-й запасной танковой бригадой в Ленинградском военном округе. Зимой отправили его отдыхать в Кисловодск. Егор Николаевич оттуда позвонил жене, и она ему пожаловалась: «Замерзла котельная в военном городке. Во всех домах холодно!» Солянкин тут же договорился с летчиками, чтобы они его на транспортном самолете срочно перебросили под Ленинград. С аэродрома командир бригады поехал в эту котельную и всю ночь с работниками лично устранял поломки, менял лопнувшие трубы... В результате утром все было исправлено и в поселок дали горячую воду. А уже к обеду «по сигналу с места» приехали сотрудники военной прокуратуры из штаба округа — разбираться с ЧП и наказывать виновных. Но даже следов аварии они не обнаружили, так что пришлось возвращаться ни с чем. А Солянкин, наведя порядок в своем «хозяйстве», улетел назад — отдыхать в Кисловодск.
В 1940 году, когда к СССР присоединяли Прибалтику, он командовал 18-й танковой бригадой. В июне 1940-го в Эстонию стали вводить наши войска, и среди них была эта бригада, которая совершала 100-километровый марш в Таллин. Едва наши танкисты вошли в эстонскую столицу, Солянкину поручили договориться с командованием расквартированного в городе «оппозиционно настроенного» эстонского пехотного полка о его разоружении. Мне рассказывал потом один из танкистов, который участвовал в этой «дипломатической акции»: они сели с командиром бригады в танк БТ-7, промчались на большой скорости через площадь и прямо по ступеням крыльца въехали в вестибюль дома. Стоявшие там эстонские офицеры только рты раскрыли от удивления. А Солянкин вылез из танка, отряхнулся, представился и говорит: «Я хотел пешком сюда дойти, но у вас тут стреляют, и пришлось на танке ехать». В итоге никаких проблем с умиротворением эстонского полка уже не возникало.
Незадолго до начала войны генерал-майор Солянкин был назначен командующим 2-й танковой дивизией, расквартированной в Литве. Когда обстановка на границе к лету 1941-го накалилась, Егор Николаевич, понимая, что вот-вот грянет война, стал эвакуировать на восток семьи своего комсостава. Официально этого делать было нельзя — имелся категорический приказ из штаба округа. Однако комдив находил обходные пути. Кому-то давали путевки в санатории и дома отдыха, кого-то отправляли в отпуск... А 21 июня вечером он просто приказал погрузить тех жен и детей командиров, которые еще оставались в военных городках, в поезд и отправить в тыл. Благодаря этому очень многие из семей комсостава остались в живых. И уже после войны семья Солянкина получала немало писем — люди с благодарностью вспоминали генерала.
Роковое утро 22 июня полки Солянкина встретили в полевых лагерях под Йонавой. Но уже в 16 часов был получен приказ двигаться к городку Расейняй и задержать в том районе части 41-го механизированного корпуса немцев, нацелившегося на Ригу. Солянкин со своей дивизией смог выполнить очень непростую задачу: почти 200 танков, сотни грузовиков, тягачей, орудий с минимальными потерями от поломок техники преодолели около 150 километров. А после этого 2-я танковая практически с ходу вступила в бой с гитлеровцами.
В историю бои на юго-западе Литвы, длившиеся с 23 по 26 июня 1941 года, вошли как Расейняйское танковое сражение. Это фактически первая в Великой Отечественной войне схватка, в которой друг другу противостояли крупные танковые соединения вермахта и Красной Армии. Силы противников были несопоставимы. В нашей 2-й танковой дивизии насчитывалось менее 10 тысяч человек, 194 танка и несколько десятков орудий крупного и среднего калибра. А в четырех дивизиях 41-го корпуса вермахта было свыше 55 тысяч солдат и офицеров, около 400 танков, 340 орудий... И тем не менее войска генерала Солянкина, предприняв отчаянную контратаку, смогли на двое с половиной суток задержать неприятеля на этих рубежах. Здесь помогло еще и то, что немцы под Расейняем впервые столкнулись с нашими новейшими тяжелыми танками КВ, о которых до того ничего не знали и которые оказались почти неуязвимы для немецкой артиллерии. Подобная непробиваемость «русских чудовищ» даже вызвала в некоторых передовых частях немцев настоящую панику.
2-я танковая дивизия воевала с немцами в полосе фронта протяженностью около 30 километров фактически в одиночку. К утру 25 июня части генерала Солянкина, у которого к тому времени уцелело лишь 48 танков, оказались в оперативном кольце неприятеля и стали отходить. В тот же день при неудачной попытке вырваться из вражеского окружения комдив погиб. Ветераны дивизии, с которыми довелось встречаться, рассказывали, что его похоронили в лесу и даже холмика надмогильного не сделали, чтобы скрыть могилу генерала от врагов. А неподалеку закопали сейф с дивизионными документами.
Найти это место до сих пор не удалось. Поэтому мы еще очень мало знаем о 2-й танковой дивизии и ее замечательном командире. Может быть, среди читателей газеты найдутся те, кто сможет помочь в наших поисках и в восстановлении памяти об этих героях, погибших в самом начале войны и ценой своей жизни помешавших победоносному блицкригу гитлеровской армии.