За 9 (девять) двухдневных выездов на охоту, правда, в отличие от прошлых лет, без собаки, добыл, можно сказать, всего ничего: двух тетеревов, пару крякв, трех вальдшнепов, столько же рябчиков и одного вяхиря. Упустил «верных» глухарей – одного, косачей – двух, вальдшнепов и «рябых» – столько же.
Сразу оговорюсь, что хорошей стрельбой я никогда не отличался, но в прошлом этот минус в той или иной степени компенсировался большим количеством выстрелов при обилии дичи, в первую очередь рябчиков (охочусь преимущественно по боровой).
К примеру, в 1991 г. взял их 45 голов, в 1994 – 58, в 1998 – 27. И вообще, как явствует из моих охотничьих дневников, за 30 лет охоты на Среднем Урале (в Западной его части) набралось лишь четыре сезона, когда количество добытых мною рябчиков не превышало десятка. Но вот что настораживает, все эти сезоны пришлись на 2000-е годы, когда число охотников, охотящихся в этих же местах, заметно поубавилось. Попутно замечу, что сам я стреляю «рябых» элементарно – с подхода, поскольку подманивать птиц, используя пищик, у меня не хватает терпения, разумеется, не без исключений.
Позвонил знакомому охотнику, завсегдатаю тех же угодий. Оказалось, что он добыл этой осенью рябчиков столько же, сколько и я, повторив результат прошлого года (мною сезон 2006 г. был пропущен по болезни).
А ведь этот человек по всей вероятности отшагал значительно больше километров, чем я, поскольку был моложе и сильнее меня. К тому же охотился он с лайкой.
Так что же случилось (или происходит) с рябчиком? Местные охотники полагают, что его «скушала куница». В связи с таким утверждением вспомнился сезон 1981 г. Рябчика тогда было очень много. В своей книжке «Опыт охотника» (Екатеринбург, 2002) я, сославшись по памяти на вычитанные когда-то сведения по биологии куриных, попытался объяснить рассматриваемый феномен параллельным ростом численности так называемого «буферного» вида – мышей.
В тот год их было тьма тьмущая, и все хищники (включая, конечно, куниц), как мне представлялось, переключились на питание грызунами, оставив рябчиков на время в покое. Но впоследствии у меня появились сомнения в правильности или, по крайней мере, исчерпанности такого объяснения. Почему, спрашивается, резкий рост численности рябчика не сопровождался аналогичным ростом поголовья глухаря, тетерева, вальдшнепа?
Не логичнее ли предположить, что в природе произошло нечто такое, что в равной степени благоприятствовало размножению как рябчиков, так и мышей?
Пытаясь докопаться до других возможных причин, просмотрел свои дневниковые записи, относящиеся к годам, богатым и небогатым рябчиком. Меня интересовали прежде всего условия выводки птиц. К сожалению, информацию на этот счет получил ограниченную (в записях 1981 г. она вообще отсутствовала). Но все-таки поделюсь некоторыми сведениями, которые удалось почерпнуть.
Весна 1991 и 1994 гг. началась в нормальные сроки и протекала ровно. В конце не, когда пернатые уже выводят птенцов, не было сколь-нибудь длительных холодов с дождями. Весна 1998 г. была поздней (снег в лесу местами держался до конца второй декады мая), но потом пришло стабильное и умеренно влажное тепло. Весна нынешнего года в начале и середине протекала почти точно так же, но концовка ее была совсем иной.
Процитирую самого себя: «4 июня. Вчера ездил в лес за черемшой. Погода во все эти дни стояла отвратительная, с мокрым снегом и холодным дождем». А я где-то читал, что неоперившиеся птенцы куриных выдерживают сырую погоду с температурой не выше 5 градусов максимум 3–4 дня, потом гибнут.
Я не исключаю, что колебания поголовья куриных (не сезонные, а охватывающие несколько и даже десятки лет) могут зависеть от каких-то неучитываемых нами и не изученных изменений в природе (см. об этом: Ю. Тундыков. «Почему на грани?», «Охота и охотничье хозяйство», 2007, № 9). Поэтому вышесказанное – всего лишь информация к размышлению.
А сегодняшний свой разговор хотел бы закончить перефразировкой известной русской поговорки, с измененным смыслом которой, уверен, согласятся все, кто любит охоту на рябчика: без этой птицы лес – сирота (как сиротски выглядит дом не только без хозяина, но и без самых милых домочадцев – детей).