В мире много разных дорожных протяжений. С лихвой хватает на всех. В том числе и для добытчиков всех мастей – охотников, рыбаков, грибников. Их пути бывают неисповедимы, но цель того, кто с ружьем, или удочкой, прокладывает дорогу сквозь лесные дебри, бродит по болотным топям, карабкается на отвесные скалы, плутает по пустынным нагорьям, пробирается через скованные льдом водоемы, одна – осчастливить себя и близких желанным трофеем. Этот рассказ о самых разных дорожных протяжениях, которые прокладывал и продолжает прокладывать человек-добытчик.
ПРОСЕЛКИ
Чаще всего к месту добычи охотнику или рыбаку приходится добираться по проселочным дорогам - «путивцам», «путимцам», «грунтовкам». От ворот дороги уходят и к воротам и приходят. Однако между селами деревнями, хуторами, заимками небольшие грунтовые дорожные протяжения проходят по необжитой местности, нередко по совсем диким местам. Как и у людей, у каждого проселка свое лицо, характер и свое название.
Очень часто рыбаки, грибники, ягодники (да нередко и охотники) для того, чтоб добраться до места добычи используют велосипедный транспорт. Я на нем преодолел не одну тысячу километров на разных широтах. Понятно, не только российских. Ни один походный день, во время которого я, отвлекаясь от намеченного маршрута для добычи пропитания (а это, как правило, рыбалка, добыча дикоросов, обследование полей и садов после уборки урожая), не обходится без того, чтоб с шоссейки не свернуть на проселок. «Рубайте, хлопцы, прямо по пшенице через «перерез».
Потом свернете чуть влево и попадете в «промежок» между подсолнухами. Так до обеда и добежите, куда вам нужно», - указывали дорогу нам всезнающие сельские дедки в кубанских степях. Грунтовку вдоль посадки одна бабуля назвала «боковенькой». По ней удобно ехать утром или вечером, когда солнце находится сбоку и тень от деревьев закрывает дорогу. Тряско и неудобно ехать по «щебенке» (посыпанной щебнем грунтовке), «колотью» (покрытому высохшей грязью или потрескавшейся глиной проселку) или «булыжнику». Про такую вымощенную камнем дорогу в старину говорили: «Затем дорогу золотом устлали, чтоб она железо ела». Имелись ввиду железные ободья тележных колес. С нашими ободьями, вроде, все в порядке, однако тряской езды по булыжнику не выдерживают спицы.
«Песчанки» и «ракушняки» (дороги вдоль морских побережий) - тоже непростое испытание как для велосипедов, так и для ездоков. Особенно, если ты нагружен амуницией для добычливой рыбалки. Или наоборот возвращаешься с богатым уловом. Благо рядом море, в котором мгновенно растворяются заботы...
РОБКО ПО ТРОПКЕ…
В весенних плавнях было много журчанья, шелеста, щебета. Я шагал по зеленой новой земле, и, казалось, мир не был и никогда не будет другим. Вдруг за стволами деревьев замелькали черные пятна. Через десяток шагов вышел на просторную поляну. Вся она была черной, мертвой. Посредине торчали прутики обгоревших кустов. Я в растерянности остановился. Дальше дороги не было – выгорело все вокруг. Ни кустика, ни травинки не осталось.
Я уже собирался обойти поляну по краю, как вдруг заметил светлую ленту, которая вилась по гари. Что это? Подошел ближе, нагнулся – тропинка! Она, плавно выгибалась, пересекала пустошь и исчезала в зеленой чаще. Огонь основательно поработал на поляне, где с прошлого года сохранились сухие травы, и пролетел, не коснувшись жаркими языками земли, над утоптанной тропинкой. Она выстояла, выжила посреди огненного вихря – пламя не тронуло ее. Когда отшумел огонь, путь в плавнях стал светлее, чище, заметнее для рыбаков и охотников. Я ступал по поляне, на которой не зеленели травы и не цвели цветы. Шагал по тропинке – пути, который был здесь и год, и два, и десять лет назад. И не исчезнет, будет еще долго светлеть между деревьями и кустами. И будут травы и цветы! Свернув с наезженного проселка, люблю бродить по едва заметным тропкам. Неисповедимы их рассеянные причудливые маршруты. Часто эти стежки выводят к живописному берегу лесного озера, где можно посидеть с удочкой, грибной опушке, ягодной полянке, глухому буераку, где притаился зверь.
…Чаще всего путь добытчика – это тропа. В широком смысле это вообще жизненный путь человека, его судьба и предназначение. Узкие дорожные протяжения тропинки называют еще «стежками». Это общеславянское слово образовано от общеславянского «стьега» - тропа, дорога. У глагола «достигать», кстати, тот же корень. Что ж, действительно не только в лесу, но и в жизни человек-добытчик часто достигает цели, стремительно двигаясь, не по проторенным дорогам, а буквально по шажку осторожно пробираясь по едва заметным тропинкам. Любая малозаметная нехоженая тропка может стать не лишней в жизни, твоим единственно возможным и правильным, а главное судьбоносным путем.
В диких местах, которые являются родной стихией для добытчиков разных мастей, кроме тропинок часто и нет других путей. А то нередко и самому приходится прокладывать такую тропу. В каждой местности у стежек-дорожек свои колоритные названия. «Бегун», «перелет» — степная стежка, «проследок» — лесная тропа, «промижок» — тропка между полями, «ризка» — узкая дорога в поле для проезда конным транспортом, «пихурка», «пиштак», «хиднык» — пешеходная тропа. Нередко добытчики-ловцы, преследуя зверя, передвигаются по его следу. Это зачастую уже и есть звериная тропа. Ее направление (речь прежде всего о «ходовых» следах, когда то или иное животное куда-то целенаправленно движется) особо заметно на песке и снегу.
«Где снег, там и след», - говорят в народе. У каждой пташки свои замашки. И свой след. У серого зайчишки – это «малик», у хитрюги-лисицы – «нарыск», у косолапого мишки – «переступы», у мелкого зверька – «побежка». Разные звери встречаются в горах и по разным стежкам они ходят, бегают, ползают. Однако почему-то все крутые и труднопроходимые тропки охотники называют «козлиными». Между прочим, не только в горах. Если пути диких зверей, как и господни, неисповедимы людьми, то протяжения домашней скотины знакомы каждому пастуху, каждому хозяину своего четвероногого питомца. В Карпатах, например, «трапашем» называют зимнюю дорожку, протоптанную барашками, а «вагаш», «урма», «перть», «прогон» - это стежки, которыми гонят овец на полонину. Ходить по таким стежкам не очень удобно.
И на гладкой дороге люди ноги ломают, что ж говорить про горные тропы. Я, например, путешествуя по карпатским полонинам (параллельно собирая там грибы и ягоды), никак не мог приспособиться к ходьбе по глубоко врезанным в землю стежкам, прикрытым сверху травой. Перед собой, под ногами, дороги не было видно. Приходилось все время смотреть вперед, чтобы угадать направление пути. Для нормальной ходьбы по таким тропам гуцулы раньше пользовались вместо посоха длинными древками топориков. Помогал поддерживать равновесие на крутых склонах и держать стан прямо широкий кожаный пояс с несколькими застежками.
ОВРИНГИ
«Путник на овринге, как слеза на реснице», - говорят на Памире, через который я проехал от Хорога до Оша на велосипеде по знаменитому Памирскому тракту. Речь о навесных горных тропах-оврингах, которые прокладывались в ущельях вдоль отвесных скал. По ним часто приходится пробираться охотникам за горными козлами. Основой многих навесных троп служили вбитые в трещины сучья крепких пород дерева, чаще всего арчи. Если не было возможности их переплести, вымостить плоскими камнями, дерном, то в отдельных местах к ним подвязывали бревна, по которым и перебирались.
Иногда вместо бревен использовали плоские корзины с песком — по ним уже не шли, а прыгали. Часто монолитная скала не давала возможности вбить в стену сук. Тогда овринг продолжался выше или ниже основной тропы. Приходилось строить дополнительные мостки, переходы, лестницы, или путники спускали поклажу и вьючных животных на веревках. Для удобства хождения по оврингам в особо опасных местах вбивали над головой палки, за которые можно было держаться. Непросто было продвигаться по таким дорогам. От путников требовалась особая осторожность, сноровка, умение «чувствовать» тропу. Соответствующей была и экипировка.
В дальнюю дорогу надевали специальные полусапожки, икры ног тщательно бинтовали — шаг должен быть твердым, уверенным и в то же время мягким, ощупывающим каждый камешек, выбоинку. У горцев, имевших дело с оврингами, выработался свой дорожный этикет. Рассказывают случай, когда на тропе в верховьях Зеравшана встретились двое путников на ишаках. Животные не смогли разминуться на узкой тропе. Тогда их владельцы выбрали более старого и слабого ишака и столкнули его вниз. Стоимость животного оплатили пополам. Обустраивать овринги обычно выходили кишлаками. О тропах заботились и следили за ними, как за источниками, из которых брали воду для питья.
ТУНДРОВЫЕ «ПУТИКИ»
В молодости, обуянный романтическими порывами, я почти год проработал в Заполярье в нефтеразведочной экспедиции. В свободное от вахты время обычно бродил по тундре, собирая грибы или охотясь на куропаток. Целый день мотался по бочажинам, балкам, берегам речек и, наконец, вышел к старой буровой. Присел на ржавый обрезок трубы, закурил и представил, как ползал, бегал, выслеживал добычу по тундре. Веткой попробовал начертить свой «путик» (так в Сибири называют маршрут охотника, еще - «ухожень», «ухожье»). Такие завитки, зигзаги, спирали получились (это только те, которые смог вспомнить), что не верилось, как удалось «накрутить» их своими ногами. А между тем в переплетениях линий был свой порядок, своя четкость и логика.
На обратном пути собирал грибы. Разноцветные шляпки сыроежек были видны издалека. Я искал их с солнечной стороны бугров, и этими грибными местами был определен мой маршрут. Пришел в поселок и на листке бумаги набросал «грибной» путь. Он был удивительно похож на кардиограмму. До этого дня и много раз потом ходил и ездил к старой буровой. И на охоту, и на рыбалку, и за грибами, и за ягодами. И ни разу не повторил свой путь. Всегда он был разным в зависимости от того, что я брал с собой: ружье, удилище или корзину.
Как ни петлял, ни топтался на месте, моих следов на мху не было заметно. Но со временем по склонам балок, берегам озер появились рваные полосы. Буровики ездили в тундру по своим делам на вездеходах. Все новые и новые колеи появлялись на мху. Гусеницы машин срывали, кромсали его, обнажая мерзлоту. Все меньше птицы и зверя, все больше дорог. Все мудренее, запутаннее их вензеля. И все больше зазубрины тундровых дорог напоминают зубцы «инфарктных» кардиограмм.
ЛЕЖНЕВКИ
В сибирской тайге к «ловчим» местам на реке через грязь, хлябь, болото проложены лежневки. «По воде аки по суху» - так, наверное, можно сказать о них. Вспоминаю свой первый первый студенческий стройотряд. Занесло нас аж за Уральский хребет. Возле деревни Локосово под Сургутом мы разбили палатки. На следующий день в лагерь явился местный начальник и сказал: «Будете строить лежневку. Знаете, что это такое?» Мы, естественно, не знали. Он объяснил: толстые бревна – вдоль, тонкомер – поперек, сверху земля – вот и вся премудрость. И на следующий день в тайге застучали топоры.
Многие из нас их держали впервые в руках. Пот, мозоли, комары, мошкара – всего этого досталось с лихвой. Валили деревья, стягивали стволы к реке и сплавляли к причалу, откуда начиналась лежневка. Строили ее мы на совесть: «нянчили» каждое бревнышко, тщательно обработанные топорами стволы укладывали ровно и плотно, для надежности сверху по краям придавливали настил хлыстами, скрепляя их с нижними бревнами проволокой. Лежневка вышла на загляденье – будто домотканый половик для встречи дорогих гостей раскатали к реке. Позже в Сибири, Заполярье я не раз вышагивал по «деревянным» дорогам.
У геолога и барда Александра Городницкого есть песня про Север: «А я иду по деревянным городам, где мостовые скрипят, как половицы». Это именно о таких бревенчатых и дощатых протяжения сказано. Кстати, гати (накаты) – дороги через болото или затопленный участок суши, настил через трясину - являются одним из самых древних типов дорожного покрытия и были известны человеку ещё в каменном веке. «Накатом» на Волыни до сих пор именуют дорогу, выстланную жердями-«лагунами», на которые сверху клали толстые доски-«мостницы».
БРОДЫ
В путешествие по Скандинавии я прихватил с собой спиннинг. Везде, где была возможность, я пробывал с помощью этой снасти добывать рыбу. Благо водоемов в этом северном краю хватало. Однажды в Карелии, а именно оттуда начался мой скандинавский вояж, я безуспешно часа два спиннинговал на одной речушке. Уже собрался, как говорят, сматывать удочки, как из прибрежных кустов вынырнул местный житель.
- Тут тебе ничего не обломится, - сказал он, когда я рассказал ему о своей неудаче.- Спустись чуть ниже, там поперек реки Куриный брод, стань посредине и рыбачь себе. Только бросай ниже по течению, там и глубины, там и рыба…
Я последовал совету карела, и действительно рыбацкое счастье улыбнулось мне – удалось подцепить приличную щучку.
В народе говорят: «Не зная броду, не суйся в воду». Речь о водоемах, которые часто приходится преодолевать рыбакам. А нередко именно броды являются самыми уловистыми местами. Брод – это дорога, скрытая под водой. Я вырос на Днепре, в том месте, где обитали запорожские казаки. А они, как известно, были искусными рыболовами. Рыба в казацком питании была таким же обычным продуктом, как хлеб для селянина- гречкосея. Увлекшись их историей, я не мог не обратить внимание на то, как казаки передвигались по залитым водою плавневым днепровским просторам. Запорожцы, которые добывали рыбу в днепровских плавнях, хорошо знали водную систему Великого Луга (так называлась местность за днепровскими порогами), в особенности мелкие участки водоемов, которые можно было перебрести, преодолеть пешком.
Даже широкие водные преграды имели переходы-броды, через которые мог перебраться не только всадник, но и пешеход. В древнегреческих источниках встречаются упоминания о том, что скифы перегоняли крупный рогатый скот через мелководный Керченский пролив, который назывался в античное время Боспор, то есть «бычий брод». Из летописей мы знаем, что броды существовали и на Днепре. Во время засухи река, например, мелела настолько, что «во многих местах через Днепр даже овцы переходили вброд». Самым знаменитым с древнейших времен был Протолчий брод. Архара, Бандура, Паперушка, Прогной, Дедок, Сухой, Черный, Раскопанка - все это названия плавневых бродов, которыми пользовались казаки. Он прекрасно ориентировались в плавневом водном пространстве, точно знали в какое время года и где можно пересечь тот или иной водоем. Среди врагов бытовали рассказы о казаках-лугарях, которые свободно передвигались по залитым водой плавням. Нередко лазутчики, прячась в чаще, с изумлением замечали казаков, которые словно тени, бесшумно скользили по туманным озерам. Ничего не стоило сечевикам, вырвавшись из рук врага, по топям и болотам, через плеса и протоки, используя броды, пересечь плавни и добраться домой.
ВОЛОКИ
Однажды выбравшись на рыбалку в в низовье Днепра, я пробираясь через плавневую «густянку» (так местные называют камышевые дебри), запутался в переплетениях проток. Чтоб сократить путь к большой воде, я решил свой легкий резиновый челн протащить по суше. Естественно выбирал травянистый суходол, по которому легко было волочить суденышко. Этот способ транспортировки хорошо был известен моим предкам, которые передвигались по рекам.
Чтоб попасть из одной речной системы в другую они использовали волоки. Это были не просто водораздельные участки между реками, а конкретные выверенные пути, удобные для протаскивания-волочения судов. Одним из старейших в мире являлся древнегреческий волок Диолк длиной шесть километров между Эейским и Ионическим морями. Петр I перетаскивал корабли из Белого моря в Онежское озеро. На пути «из варяг в греки» известен был Смоленский волок между одним из притоков Западной Двины и Днепром. Для перетаскивания судов, как правило, использовали бревна-«катки». Ряды сторожевых укреплений на волоках назывались «воротами». Город Вышний Волочек в Тверской области получил свое название от волока между рекой Цна (бассейн Балтийского моря) и Волгой. В Сибири местные охотники-староверы мне рассказывали, что им часто приходится перетаскивать свои легкие челны-долбленки из одного озера в другое, пробираясь по заболоченным участкам, где они на островах собирали клюкву.
ЗИМНИКИ
Прокладывают дороги люди, строит их и природа. Зимник – это дорога, эксплуатация которой возможна только в зимних условиях, при минусовой температуре. Для устройства зимника снег уплотняют («набойная» дорога) и разгребают, а на реках намораживают ледовые переправы. Чаще всего зимники проходят непосредственно по замёрзшему льду рек и озёр. По сибирским непроходимым таежным и болотистым просторам проложены десятки тысяч километров временных зимних дорог.
Именно по ним приходится передвигаться рыбакам – азартным любителям подледного лова и охотникам- добытчикам пушнины. Я давно мечтал совершить путешествие по одному из зимников. Выбрал необжитую Сибирь, «зимняя» карта которой вся прострочена ледовыми дорогами. В основном это реки, впадающие в Ледовитый океан. Тысячекилометровый Анабарский зимник проложен по реке Анабар от поселка Удачного (здесь в пятистах километрах от Мирного возле Полярного круга ведутся разработки новых алмазных трубок) до расположенного на побережье моря Лаптевых поселка Юрюнг-Хая. По нему я и проехал.
По дороге от местных шоферов наслушался множество историй про особенности прохождения зимников. Для езды по зимникам нужна и особая техника, и у водителей должен быть соответствующий опыт. Уже не говоря про дорожников, что обслуживают зимники, быт людей, для которых зимний речной путь единственная ниточка связывающая их с цивилизованным миром. По первому льду на зимниках обычно идут самые опытные находчивые водители. Иногда, когда другого выхода нет, приходится двигаться по хлипкому ненадежному льду. Тогда поступают так. К ножу бульдозера, который идет впереди, для увеличения площади опоры прикрепляют длинное бревно. Концы его лежат на лыжах, которые бегут по льду по бокам машины.
Нередко перед тем, как пустить на сомнительный лед трактор, особенно если на реке большие глубины, над кабиной вырезают крышу. Сверху кладут широкую толстую доску, которую изнутри привязывают к поясу тракториста.
ТОННЕЛИ
Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Не обязательно. Умный, да еще к тому же находчивый, смекалистый, упрямый, чтоб сократить путь себе и потомкам, пробьет гору, проложит дорогу сквозь ее недра. Так возникли тоннели. В памяти преодоление разных тоннелей. Запомнился норвежский горный тоннельный экстрим. По своеобразию маршрута, новизне и остроте впечатлений он наряду с викингами, морской рыбалкой, северным сиянием вполне может быть одной из туристических норвежских завлекаловок. Нет числа норвежским тоннелям. Они прошили все изрезанное фьордами побережье.
На шестидесятикилометровом участке автомобильной дороги от Сталхейма до Флома находится сорок семь тоннелей. Между Бергеном и Осло проложен самый протяженный автомобильный тоннель в мире Леэрдал. Его длина достигает 24,5 километра. Преодоление этого подземного коридора не для слабых нервов. В машине ты под защитой ее крыши и всяких хитрых приборов, а главное скорость, с какой преодолеваешь этот путь. На велосипеде же совсем другое телесное и душевное состояние, которому понятно соответствуют и мысли. Урчание мотора, шорох шин, сигналы – обычные и привычные автомобильные звуки – под низкими тоннельными сводами превращаются в гул, грохот, свист, вой (это в зависимости от вида транспорта и его количества).
Цунами, лавина, небесный гром, орудийные залпы, самолетный рев, аварийная сирена, крушение поезда – в зависимости от опыта (а таковой чуть ли не в генах почти у каждого имеется) ассоциации самые различные. В любом случае тревога, чувство опасности не покидает тебя на всем тоннельном пути. Когда же в грохоте, огненных вспышках, дымных клубах и метании теней навстречу движется кавалькальда мотоциклетных викингов приходит даже мысль о космических пришельцах. В тоннельной замкнутости, холоде и сырости ты как будто находишься на пути в другое измерение. Несколько минут (или часов?) назад ты покинул солнечный, ясный, привычный и понятный в самых малых сущностях мир.
А что теперь впереди – неизвестно. Впрочем, известно... Свет в конце тоннеля!