Одному гаишному начальнику — командиру — подарили молодого пса, спаниеля Джека.
Он его взял — видимо, по привычке брать.
Потом оказалось, что симпатичный пес доставляет слишком много хлопот: надо строить ему вольер, как-то с псом заниматься…
Но где же на это взять время?
Кроме того, появились непредвиденные расходы. Каждое утро собака складывала на пороге дома всю зазевавшуюся в округе живность: соседских кур, уток.
Соседям, понятно, это не нравилось. Они хотели компенсации, требовали призвать «мерзавца» к ответу, ругали его, ограничивали свободу. Он смиренно слушал укоризны, но как только вырывался из дому и видел праздношатающуюся живность, принимался за свое.
Он никак не мог понять, почему дело, ради которого он родился и которое с такой страстью старается исполнять, вызывает нарекания, а не похвалу. С тем и пришел ко мне командир. Я пса брать не хотел.
Взять уже взрослую необученную охотничью собаку — это безответственность. Кроме того, в наших краях используют в основном натасканных на дикого кабана гончаков. Спаниель здесь не в ходу.
ТАК Я ПОЛУЧИЛ ДРУГА
Все решилось, когда командир привез собаку на охоту. Я увидел совершенно очаровательное животное, от которого, как понимал, хозяин все равно избавится. Так я получил друга и не пожалел об этом ни одной секунды.
Сколько мы всего пережили с ним за последующие 14 лет! Джек сразу признал меня хозяином, хотя... Еще неизвестно, кто из нас был главным в нашем тандеме.
Джек подчиняется только инстинкту. Ему безразличны всякие муси-пуси, его дело — охота. Дождь, снег, ледяная вода — плевать на все. Инстинкт гонит Джека вперед. Ничто не может его испугать и остановить. Я раньше много слышал баек про чудесные способности собак, но видеть все своими глазами не приходилось. Джек сразу проявил себя. После первого выстрела.
Поздняя осень, небольшой дождь. Едем на охоту в окрестности озера Маныч-Гудило. В селе Киевка Апанасенковского района Ставрополья есть небольшой пруд. На нем под камышом, в затишке сидят утки. Останавливаемся, тихонько выходим. Утки немедленно взлетают. Стреляю вслед. Одна заваливается и падает посередине пруда. Джек немедленно бросается в воду.
До утки метров сто. Слежу за происходящим неотрывно. Утка жива, отплывает. Джек ее настигает. Недолгая борьба — есть! Берет птицу грамотно, за горлышко. Плывет обратно. Ждем. Плыть явно далековато. Не бросит ли? Нет. Вот Джек на берегу. Кладет добычу. Отряхивается. Смотрит на нас: ну что, еще стрелять будете?
Мы в восторге. Кто потоптал вязкие болота, испытал чувство досады от потери добычи из-за невозможности достать ее после удачного выстрела, меня поймет. С этого момента в моей охотничьей жизни произошли серьезные перемены.
Если раньше решение о поездке на охоту я принимал один, то сейчас мы это делаем вдвоем. А так как это ушастое существо всегда было только за, собственно, выбора у меня не оставалось.
ПО ТОНКОМУ ЛЬДУ
И чего только он не вытворял на охоте! Однажды с моим другом-профессором мы поехали на реку Калаус. Расположились на крутом изгибе. Высокий берег, река внизу. Ждем утку. В трех-четыре х километрах — совхозный ток, где утка кормится, после чего летит на воду. Река замерзла, но там, где мы, образовалась длинная промоина.
Смеркается. Начинается лет. Утка летит низко и сразу падает вниз, в промоину. Стреляем, как в тире. Вернее, стреляет мой друг, я просто не успеваю. Надо быстро собирать добычу. Джек после каждого выстрела бросается вниз.
Мгновенно подхватывает утку, иногда не давая ей даже упасть на лед. Вдруг одна падает в промоину, он — немедленно за ней. Хватает. Его быстро несет течением. Метров через тридцать промоина должна закончиться. Бегу по берегу. Кричу Джеку, чтобы бросил утку. Не бросает. Вода заканчивается.
Собака хватается за острые края льда, утку не отпускает. Речка тянет друга вниз, под лед. Ложусь на лед. Он трещит. Пытаюсь стволом ружья подцепить Джека. Не удается. Отбрасываю ружье в сторону. Распластываюсь на льду, дотягиваюсь, хватаю за шерсть. Держу, но не могу двигаться ни вперед, ни назад.
И вдруг понимаю, что сам сползаю в воду. Лед скользкий и подо мной уже просел. Не знаю, как поступить.
Нас спасает мой ученый друг. Он тащит меня за ноги, я тяну Джека, Джек — утку. Вытащили! Профессор интересуется моей вменяемостью. Я ору на собаку. Охота окончена. Пора отметить удачу. Выпиваем. Начинаем дико хохотать. Джек не проявляет никакой благодарности, его больше интересует колбаса. Ура! Живем дальше…
Джек носил водоплавающих и зимой, и весной, и осенью, в любую погоду, в любое время. И не только их. Летом были куропатки, перепела, вальдшнепы.
А ЗАЯЦ ПОПЛЕЛСЯ В КУСТЫ
Лето, жара. Идем вдоль лесополосы. Джек чешет ее челноком. Подает голос. Из посадки выскакивает заяц, Джек — за ним. Конечно, догнать не может, но и не отстает. Мчатся они вдоль лесополосы, где в конце стоят две «Нивы».
Представляю, как плохо сейчас Джеку. Раскаленный воздух обжигает бронхи, легкие, мгновенно «высушивает» организм. Почти физически ощущаю боль своего помощника. Но ничего не могу предпринять. Вперед его гонит всесильный инстинкт.
И тут происходит невероятное: животные, оба смертельно уставшие, добираются до автомобилей и падают под них — каждый под свой. Так и лежат, захлебываясь горячим воздухом. Смотрят друг на друга, пока мы не подходим к ним совсем близко.
Заяц плетется в кусты, а Джек ко мне. Главное сейчас — вода. Наливаю из бутылки в руку, Джек пьет, останавливается, смотрит с благодарностью, опять пьет. Напился — и в тень машины. Думаю: а каково зайцу? В раскаленной степи вода — большая редкость.
В общем, Джек устроил мне веселую и насыщенную жизнь. В молодости он не получил начального воспитания — не прошел курса общей дрессировки, поэтому с ним было сложно и на охоте. На него приходилось буквально садиться, закрывать ему глаза, не давая увидеть птицу, чтобы не спугнуть раньше времени. Но это все издержки, полностью окупаемые. Историй о Джеке я мог бы рассказать сотни.
ПУГЛИВЫЙ КУРЦХААР
Собаки в нашей жизни в последнее время стали играть какую-то странную роль. На фоне вспышки народной любви к домашним животным растут стаи голодных бездомных собак. Их травят, стреляют. Люди платят за собак десятки, а то и сотни тысяч рублей, а затем выгоняют их на улицу.
По полям и лесам бегают бездомные охотники. Мои знакомые купили в Германии щенка курцхаара. Денег потратили немерено. Подрастили немного, а тут — открытие охоты. Вывезли в поле. Охота не пошла. Да и какая охота на открытие?
Как говорил Владимир Высоцкий, пьянка, да и все. Напились, долго восхищались собакой. Потом по обычаю начали палить просто так. Бедный щенок с перепугу забился в машине в угол, и народ обалдел: собака боится выстрелов!
Как же так? Немцы обманули? Что теперь ожидает собаку голубых кровей, если ее хозяева не удосужились даже что-нибудь прочитать про дрессировку и натаску собаки к охоте? А сколько таких грамотеев, следуя моде, уродуют животных?
Многие заводят охотничьих собак и пытаются держать их в квартирах. Особенно страдают спаниели. Их щенки такие симпатяги, можно дочке подарить на день рождения. Дочь вне себя от радости. Все счастливы.
Но вот выясняется, что собака обладает невероятной энергией. Ведь спаниель способен пробегать переменным темпом до десяти километров. Такая собака, запертая в городской квартире, конечно, не может смириться с этим и обязательно создаст хозяевам определенные проблемы.
Только огромная любовь может сохранить союз человека и животного. При этом человеку придется ради своего питомца и друга многое претерпеть. А все ли способны на такое?
Мне не раз доводилось видеть на охоте гончаков, выходящих из камышей с ободранными ногами, в крови — смотреть страшно. Но это их работа. Видел и маленькую таксу, которую двое братьев нещадно эксплуатировали, добывая барсука. Их не смущало, что барсук неизмеримо сильнее.
В этой борьбе собака потеряла глаз, вышла из норы в многочисленных ранах. Видел и другую таксу, которой косилкой отрезало заднюю ногу. Жила она на кошаре в Калмыкии. Забавно было видеть жирненькое, ухоженное существо, гордо сидящее рядом с кучером на телеге на специальной подушечке. Она, конечно, не охотилась, но умела быть полезной и любимой.
РАНЕНАЯ ЛАЙКА
Декабрь, лежит небольшой снег. Подъезжаем к массиву камыша, наша цель — кабан. Бригада сборная, с некоторыми знакомимся уже на месте. Из собак четыре гончие нам уже знакомы, но пару красивых сибирских лаек мы видим впервые. Эти универсальные собаки в наших краях редкость.
Знакомимся с их хозяином. Виктор рассказывает, как вез маленьких щенков с Байкала, как воспитывал. В энтузиазме рассказчика — любовь и гордость. Собаки спокойные, ухоженные, послушные. Объезжаем массив. Смотрим входные, выходные следы. Инструктаж. Ставим номера.
Все как всегда. Пускаем собак. Пошли. Гончаки — почти сразу с голосом, лайки — молча. Напряженно слушаем. Массив небольшой. Собаки снуют туда-сюда. Рядом, слева от меня, раздается выстрел. За ним визг собаки. Сердце ёкает. Беда! Бегу вдоль берега, натыкаюсь на кровавый след, поднимаюсь на бугор.
Собака стоит по пояс в снегу. К себе не подпускает. Слева от меня, метрах в двадцати, растерянный «автор» выстрелов. Справа бежит Виктор. Кричу стрелку:
— Убегай!
До него наконец доходит. Срывается с места. Бросаюсь навстречу Виктору. Валю его на снег. Боремся за ружье . В итоге он сдается, бежит к собаке. Кладет ее на снег, им же обкладывает лайку. Подтягиваются остальные. Собака успокаивается.
Осматриваем ее: одна дробина картечи задела живот, вторая выбила зубы. Тоска. Кровотечение остановилось. Виктор отзывает вторую собаку. Грузит в УАЗ и быстро уезжает. Приходит наш незадачливый коллега.
Объясняет: собака шла молча, серая. Показалось, что волк. Да что тут объяснять, надо продолжать охоту, ведь остальные собаки не выйдут, пока все не прочешут. Но настроение уже не то.
Я потом узнавал: лайка выжила, но работать больше не стала.
В БУДКЕ ХОРОШО, А В СТЕПИ ЛУЧШЕ
Сейчас Джек живет у меня дома, во дворе. У него красивая теплая будка, его не привязывают, не сажают в вольер. Он почти на свободе. Толстый, как маленькая бочка с ножками, его хорошо кормят. Он плохо слышит, потому что часто болели уши. Это вечная беда спаниелей.
Вода попадает в уши и плохо вытряхивается. Хоть мы и следили, и лечили, но не уберегли. Его любит вся моя семья. Особенно внуки. Он для них друг. В общем, заслуженная старость. Но нужен ли ему этот комфорт?
Каждый раз, когда я выхожу во двор, он подскакивает, как пружина, пытается проскочить в калитку. Я не пропускаю его к машине, он смотрит на меня с такой обидой, что мне становится больно. Но он смиряется и плетется назад. И так по десять раз на дню.
Сложное это дело — держать животное, которое рождено для охоты. Но такова наша жизнь. У нас, людей, есть еще много чего, а у братьев наших меньших нет ничего, кроме нас и заложенной в гены страсти, от которой нет избавления даже в старости.