Когда я перешел с заячьей охоты на копытных животных, возникла острая необходимость в четвероногом помощнике. Для тех, кто живет в Сибири, выбор очевиден: лайка. Но какая? Западносибирская или восточносибирская? Восточники крупнее, выше в холке, но западники быстрее, ловчее, что немаловажно в охоте на копытных. Решил обзавестись обеими породами и сравнить их на практике.
Осознанность и наличие, как мне казалось, опыта не оградили от печальных ошибок. Мой первый кобель Абрек погиб под секачом, не успев стать взрослым. И, возможно, не моя в том вина (натаскивал молодого кобеля по угодьям, был без оружия, на нежелательные встречи не рассчитывал). И тем не менее всегда надо спрашивать с себя. Виноват всегда хозяин в том, что собака не слушалась команд, в том, что пошел гулять с кобелем туда, где можно встретить двухсоткилограммового кабана. А обиднее всего то, что секача этого я год кормил в вольере, от подсвинка до взрослого зверя, потом отпустил в угодья с остальными. И он ответил на это злом…
Остался у меня полугодовалый восточник по кличке Чингиз. Приналег я на его дрессуру, и в первую очередь на беспрекословное выполнение команд «нельзя» и «ко мне». Имея опыт воспитания гончих, решил перенести его на лайку. Как снимают гончих с гона при помощи валторны, так я приучил Чингиза при звуке горна подваливать к хозяину. При этом я понимал, что не стоит усердствовать с дрессировкой лайки, можно повредить охотничьи качества.
Лайки — порода универсальная, с ними можно охотиться на любую дичь, начиная с утки и заканчивая медведем. Причем универсальность ее не портит, как, например, дратхаара, который умеет многое, но не на отлично. Лайка подстраивается под потребности охотника; если хозяин таскает собаку с щенячьего возраста по пушному зверю и птице, то она станет «мелочовщицей», если по крупному зверю, то «зверовой». Лайка люто агрессивна к диким животным, но мягка и даже ласкова с людьми и домашними животными, особенно «своими». Попадаются, конечно, и «скотницы», которые могут соседскую утку придушить и овечек задрать, но это исключения, и таких необходимо изымать из породы.
Лайки сообразительны до разумности, быстро учатся, подстраиваются под изменения обстановки, в отличие от не очень сообразительных гончих (да простят меня выжлятники), у которых многое заточено на инстинктах. Мне даже кажется, что у лаек есть чувство юмора, а это говорит об уме. По крайней мере обижаться они точно умеют. Лайки обладают прекрасным обонянием, даже верховым, быстры, ловки и выносливы, отважны, но без фанатизма, у них прекрасная реакция, к тому же опытная лайка никогда не подставится под удар. Для себя я уяснил, что не стоит думать, будто ты идешь на охоту с лайкой. Нет, это собака идет на охоту, а ты лишь несешь ружье. Если лайка поняла охоту, то не стоит вмешиваться в процесс, она сама знает, что делать…
Я решил поэкспериментировать и в напарники к Чингизу раздобыл щенка волкособа, от суки в третьем колене. Много читал про них, в принципе знал и сильные стороны, и возможные проблемы. Кличку пес получил потомственную — Серый.
К началу сезона охоты на лося у меня уже была слаженная пара откормленных кобелей, подходящих по возрасту к своей второй осени. Несколько раз я проверял их на барсуках, и их морды поначалу были изгрызены напрочь, но они быстро сориентировались и уже с третьего раза брали барсука на растяжку без единой царапины. Два раза я вывозил их в соседние угодья на кабана и со второго раза взял с ними подсвинка, которого собаки тоже взяли в растяжку, как и барсука…
Итак, бумага на руках, неглубокий снежок в помощь, тепло — в общем, сезон открыт. Первые дни мы искали на покосах, потом по логам, прочесали бор. Попадались табунки косули, но, пробежав следом за ними метров сто, собаки бросали преследование, видя, что я в нем не заинтересован. Чингиз постоянно крутился рядом, поиск имел небольшой, не более пятисот метров, но это от неопытности, Серый же уходил далеко и появлялся с докладом не чаще двух раз за час. Издалека глянет в глаза, убедится, что я его увидел, и уже мчится в другую сторону.
В тот день температура повысилась почти до нуля. Высокие сосны царапали темные низкие облака. Иногда пробрасывало мокрым снежком. К обеду снег почти сошел; я двигался по кромке соснового бора без всякой надежды: чернотроп не располагает к выслеживанию, и тающий снег слизывает запахи. Слева тянулся длинной зеленой полосой узкий, не более полусотни метров шириной, покос.
В бор заходить никакого желания не было. Мокро и тоскливо. Собаки тоже дальних поисков не делали, потрескивали где-то справа. Но, как всегда неожиданно, метрах в ста по ходу движения, взлетела пара косачей, и тут же на зеленую траву покоса вывалилась моя пара. Чингиз остановился и проводил взглядом улетающих косачей, а Серый не обратил на них никакого внимания. Морда опущена, хвост на спине, быстрые ноги в секунды перенесли его через открытое пространство в редкий осинник, который через двести метров переходил в непроходимое моховое болото.
Собачий лай с треском разорвал осеннюю тишину. Чингиз бросил созерцание косачей и кинулся догонять напарника. Я пытался не отставать, но у края осинника все же остановился, перевел дыхание и осмотрелся. Мелкий и частый подрост особого обзора не давал, но лай раздавался совсем рядом. Резкий звук шлепка разлетелся по лесу, мне даже показалось, что земля дрогнула.
Звук был такой, будто кто-то с размаху шлепнул лопатой по мокрой заднице слона. Так может только сохатый. Собаки сначала перемолчали, видимо отпрянув, но мгновение спустя их лай взлетел к облакам с такой яростью, что она передалась мне. Адреналин застучал в висках. Да где же вы?
Заходить не хотелось, лес был завален ветровалом, и я сразу бы обнаружил себя. И тут мелькнул силуэт. Лось! Не гигант, ну да ладно! Стрелять нельзя, много мелкой поросли, пуля от карабина уйдет рикошетом. Нужен прогал. Медленно сдвинулся вправо. Есть! Видно хорошо. Чингиз, припадая на передние лапы, облаивал слева. Серый, не останавливаясь ни на секунду, делал обманные атаки, пытался обойти зверя справа и почти вцеплялся в его морду. Молодец! Работа на пять баллов. Я привычно приложил карабин, навел перекрестье оптики и… Не знаю, что меня остановило, но я секунду помедлил, а позади лося что-то двинулось. Так, у нас проблемы. В ветвях поваленной осины, за спиной у лосихи стоял упитанный тогуш-сеголетка. Это в мои планы не входило.
Лосиха низко наклонила голову с прижатыми ушами и на очередной выпад Серого ответила быстрым ударом передней ноги. Серый отпрянул, и второй удар пришелся по опавшей листве. Кобель метнулся справа и попытался прорваться к лосенку, который испуганно стриг ушами и переступал с ноги на ногу. Хорошо, что он не уходил, Серый этого и добивался.
Надо было снимать собак.
— Чингиз! Нельзя! Ко мне! Ко мне!
Чингиз отпрянул и встал, удивленно глядя мне в глаза. Лосиха на мой голос не обратила внимания. Она не спускала глаз с Серого.
— Ко мне!
Чингиз по дуге выскочил на покос и с виноватым видом подошел. Так, один есть. Его на поводок и привязать к осинке. Затем я подошел к схватке лося и собаки метров на пятнадцать.
— Серый, ко мне! Ко мне! Нельзя!
Серый встал. Лосиха бросилась бежать, тогуш следом. Серый, презрительно глянув на меня, молча умчался за ними. Если они успеют до болота, то уйдут, там глубоко.
Мы ждали Серого два часа. Каждые пять минут я гудел в валторну и курил. Во рту было горько... Он пришел перед сумерками и набросился на Чингиза. Сразу, без танцев. Кобели дерутся время от времени, но сначала они показывают свою доминантность. Толкаются или кладут передние лапы на холку оппоненту. У меня они жили в одном вольере, были, так сказать, однокорытниками. Я понимал, что это ненадолго, что проблемы неизбежны, и уже приготовил второй вольер для расселения, но поводов пока не было. А тут без предупреждения и сразу в шею, правда, тут же бросил. Чингиз не ответил. Получается, злость сорвал. Ну-ну!
В следующий раз мы вышли по небольшому морозцу. Это тоже не совсем хорошо: на морозе и снег скрипит, и звук раздается далеко, но по прогнозу к обеду должно отпустить. Чтобы не кошмарить коров с тогушами, я принял решение переправиться на другой берег большой реки. Как раз началась сезонная миграция в сторону Васюганья, и самые отчаянные быки, не дождавшись ледостава, начали форсировать водную преграду, которая отсекала самок с потомством. Противоположный левый берег представлял собой обширные заливные луга, разрезанные петляющими речками и утыканные, как оспинами, мелкими озерами. Переплыв реку, сохатые отстаивались по нескольку дней в прибрежных забоках, а по темноте пересекали луга. Ну а дальше были песчаные гривы, покрытые сосняком, перемежающиеся узкими болотами, а через сто километров безлюдных и непроездных дебрей начиналось Великое болото.
Не успела лодка коснуться противоположного берега, как собаки уже умчались. Забока, поросшая осинником с густым подлеском, состоящим из краснотала и ежевики, была большая, пара квадратных километров, ну и по скудности почвы была затянута хвощом. Выбор забоки был неслучаен: несколько лет назад,\ я здесь устроил солонец. Сохатые по осени соль ели неохотно, но рядом обязательно задерживались. В дебри я не полез, пошел по просеке. Эту забоку мы прочешем за час и, если пусто, перейдем к другой, затем к следующей. Вот справа налево просеку пересекли следы собак. С недавней поры они стали вместе бегать, хотя раньше в поиск уходили поодиночке. Интересно!
Не прошел я и половины, как слева одновременно заработали два голоса. Ай молодцы! Точно на солонце. Надо слушать. Метров двести. Так, ветер с реки, значит, мне нужно справа заходить, отрезать от лугов. Вот они сместились к берегу, постояли. Как мне показалось, я даже слышал треск. Надо скорее обходить забоку.
Сохатый встал где-то посередине и больше не двигался. Серый отдавал голос непрерывно, а Чингиз иногда перемалчивался. Ну что ж, надо заходить. Под ногой захрустел мерзлый хвощ… Через полчаса с залитыми потом глазами я подошел метров на пятьдесят. Восстановил дыхание.
Неожиданно выскочил Чингиз, ткнулся мокрым носом в ладонь и убежал к Серому. Хвощ, сухие веточки, как мне казалось, своим хрустом перекрывали лай собак. Я подобрался еще на десяток метров — ничего не видно. Оптику я снял, понимая, что если и придется стрелять, то накоротке. Пришлось обходить колоссальных размеров поваленную осину. Продвинулся еще на несколько метров, сместился в сторону. Неожиданно вывалился Серый, а за ним сохатый с низко опущенной рогатой головой и прижатыми ушами. Морда в крови. Я даже моргнуть не успел, как он включил заднюю скорость, после чего все исчезло. Ладно, подожду, когда он в следующий раз выглянет.
Лось был небольшой, двухлеток, с рожками-вилочками, а мне больше и не надо. Раздался громкий треск. Компания сместилась влево и двинулась ко мне. Я это начал понимать, когда метрах в десяти из мелкача на меня вылетела вся троица. Поднимая карабин, я передвинул ногу в поисках опоры, но нога запуталась в ежевичной плети. Я еще продолжал целиться в пробегавшего мимо зверя, когда неуклюже начал заваливаться на бок. Треск стал удаляться. Так, решил я, предохранитель на место и беги. На край забоки. Когда я вырвался из цепких объятий подлеска на открытый простор, компания уже пересекла половину пути до темной стены бора…
Уже подходя к первым соснам, я услышал, как от гривы эхом отражается работа собак. Сил у лося оставалось не так уж и много. Через гриву он не пошел. Это придало мне уверенности и вселило надежду. Ветер дул в спину, значит, надо обходить. Наверх я уже поднимался с трудом, с двумя остановками. Осторожно продвинулся по гребню метров на двести. И вот они, как на ладони. Чистый сосновый бор без подлеска позволял сделать выстрел даже отсюда, но куда лось денется? Обратно на луга не пойдет, только вверх по склону, на меня.
Снег уже не хрустел под ногами, сфагнум мягко пружинил при каждом шаге, и даже сосновые веточки под снегом не ломались, а прогибались под ступней. Тридцать метров. Достаточно. Чингиз стоял сзади и просто облаивал зверя, не пытаясь сделать хватку, Серый же крутился перед мордой и норовил схватить бычка за ноздри. Видимо, ему это удавалось, так как снег был залит кровью. В какой-то момент Серый дернул правым ухом в мою сторону и захлебнулся яростью. Сохатый ринулся вперед...
Прижавшись плечом к сосновому стволу, я убрал дыхание. Спуск! Проклятье! Предохранитель! На металлический щелчок зверь все же оглянулся и тут же упал на колени, медленно заваливаясь на бок и окрашивая белый снег темной кровью. Серый взвизгнул и вцепился лосю в верхнюю губу. Чингиз начал выхватывать клочки шерсти со спины.
Вот и все. С полем нас! Перекурил, давая собакам насладиться яростью, достал нож, топорик, веревки. Пора приниматься за работу.
— Хватит! Нельзя!
Серый молча кинулся на меня. Зубы звонко щелкнули в сантиметрах от паха. Я даже не испугался и не дернулся — просто не успел. Серый же бросился на Чингиза, но также пощелкал зубами возле шеи и снова вцепился в лосиную морду. Медленно, не дергаясь, я нагнулся к карабину и щелкнул вниз предохранителем. Серый вздрогнул, но морду не выпустил. Ножом я отрезал от куста краснотала длинную ветку, пропустил ее через ладонь, сметая мелкие веточки и оставшиеся листочки…
Свистнула красная плеть, выбив клочок шерсти из бедра. Волк рыкнул и укусил себя за обожженное место. Еще раз свистнула плеть, обернувшись вокруг живота, и собака отползла прочь. Я отбросил ветку и поставил предохранитель на место. Серый вздрогнул. Он все понял. Понял, на какой грани остановились и я и он. Беда!
Привычно разделав тушу и бросив собакам по куску легкого, я присел и достал телефон. На вызов ответили сразу.
— Привет!
— И тебе не хворать! Валера, ты же хотел себе волкособа. Серого отдам.
— Что, проблемы?
— Да. Серьезные. Я расскажу, какие. Если заберешь, то жизнь ему сохранишь.
— Даже так? Я попробую. Когда подъехать?
— Завтра, только не рано. Мне тут еще до темноты таскать.
— Лады!
Комментарии (0)