Сибирь намекала: идет - почитай что беспрепятственно - череда бед идет: нисколько грустная эта цепочка не стремится укорачиваться. Нынче, к примеру, могучему Енисею довелось показывать, как трудно живется в его стремительных водах легендарным тайменьским косякам, ране приметно богатым, а сегодня изрядно захиревшим. Введен запрет на добычу, однако таймень на Енисее что-то не шибко радуется вольготному сегодняшнему обитанию. Так что есть у меня повод рассказывать эту «рыбную» историю, которая развивалась в веке двадцатом, а сегодня продолжает нас беспокоить уже в веке двадцать первом…
Все-таки в доподлинности если-то когда это было? Уже шибануло по мелкоморью азовскому, по суетливым и очень кормным волнам его, стальной армадой мощных траулеров. Прозвучали на представительном съезде в Москве взволнованные слова писателя Шолохова о том, что подчистую вычерпали запасы уникального южного бассейна. Безобразие! Главный рыбак страны, союзный министр, эксплуатирует природу так, что не приснится никаким хищникам.
Менялись ответственные лица: например, что ни генсек - новый повод для озвученных порицаний и последующих в его адрес народных насмешек.
Между тем жизнь в слабосоленых водах, позволяющих красной рыбе набирать вес в рекордные сроки, возрождалась слабо. Она скорее балансировала на грани вымирания.
И ведь не сказать, что никаких мер не принималось, однако бюрократия за ведомственными барьерами сидела крепкая. А то, насколько была неразворотлива… чему удивляться?
Она и в двадцать первом веке - при белых воротничках, респектабельная - непрошибаема до изумления. Сталинско-аппаратные ипостаси ее ране противостояли народному недовольству. А сегодня… пока что успешно бюрократический аппарат противостоит любой критике. Речь пойдет не о том, как от нее избавиться. Это вопрос для партий более ответственных, где во главе угла не демагогия, а социальная работа, улучшение среды обитания для человечества. Давайте всё же отдадим должное не очень решительным усилиям века двадцатого.
Разве не действовал осетровый завод в Ачуево? Или, может, осетровая станция в Темрюке не наблюдалась? Нерестово-выростные хозяйства на Кубани, к слову сказать, занимали площадь в несколько десятков гектарных тысяч.
При всём том… радости у ревнителей природы ощущалось не так чтобы полной мерой.
А что касается тарани, судака, белуги и другого деликатеса, то скептически скучные фигурировали физиономии добытчиков по всему ранее кормному бассейну. Ой, какие даже в путину скучные!
Помню плыл я на катере по Дону из Ростова в устьевый городок Азов. Погода стояла такая, что лучше придумать невозможно. Здешнее красное лето всем, догадываюсь, известно. Кораблик же наш как раз продвигался в низовье где-то возле Петрова дня.
Пусть Петр-Павел уже дневной час убавил, Илья-пророк два уволок, однако солнышко пригревало по-южному исправно. Я устроился на верхней палубе и принялся впирать взоры в густолесье островков, в низинные займища.
Народной приметы - насчет того, что овес об эту пору до половины дорос - не обнаружил в донских прибрежьях. Если что увидел, настырно дотошливый, то на зеленых буграх вблизи речного уреза плакун-траву. Она была метровой, хорошо различимой высоты, с кипами красноватых цветов.
Да еще нетрудно было приметить темнокожий конский щавель. Его соцветия прихотливо мохнаты - словно шмели обсели упругие стебли, нагрузившись пыльцой.
Проплывали неспешно берега, овеянные историей. Тут веками воевала Южная Русь и с татарскими ордами, и с турецкими пашами. Слышал, что невдалеке от Старочеркасской станицы есть тополиная роща. Прозывается Монастырским урочищем, и оно печально знаменито - здесь в бою с янычарами погибло очень много казаков.
Да и сам достославный городок Азов, куда я направлялся, весьма примечательное местечко. Поселение на высоком берегу легендарной реки тут стоит с шестого века… до нашей эры.
Вспомнишь Тьмутаракань - и лишь головой покачаешь. Это княжество древних русичей, выходит, недавно по историческим меркам существовало возле чуть солоноватых, замечательно синих морских вод. Не перестараешься, коли внезапно удивишься: ждет тебя, журналист, невелик-городок, что сгодится в ровесники Риму и Самарканду.
Поглядывал по сторонам, вспоминал здешнюю стародавность. Тем временем соседи на палубе затеяли досужий разговор.
И об чем же гутарили путешествующие станичники?
«Вот ведь дела какие. Сколько плывем браконьеров не видать»
«В прошлом году их тоже было не густо»
«Как полагаешь? Рыбохрана лютует?»
В ответ ленивый басок: «Может, и она. Опять нисколько не спит. А вдруг что и с уловами снова - кот наплакал».
Не приходилось мне блеснить Дон. Однако с притоками его знаком не понаслышке.
Проходил их вершами, сидел там с удочкой. Насчет уловов… недоверчивого хмыканья не услышали от меня попутчики. А мог бы развернуться, поскольку имел полный карман убеждений. Каких?
От века тут хватало копченой, соленой, вяленой вкусности в каждой почитай что хате. Что касаемо подводно-луговой свежатинки, знай не ленись хоть мудреный спиннинг, хоть простецкое ореховое удилище.
Но мало ли о чем катерные пассажиры чешут языки в пути! Не станешь вставлять свое многолетнее понимание в каждую постороннюю речь. И вот, когда сегодняшний день розоватой зарей поднимается над просторными водами Евразии, приходится все пристальней и пристальней вглядываться в пустеющую синь животворных вод, где для живности - нет прибытку. Зато хватает рыбного, почти повсеместного недостатка.
А почему не сказать насчет обилия битумных загрязнений на водных северах и югах?
Комментарии (0)