Классическими объектами для натаски считаются дупель и перепел.
В начале лета, когда у птиц происходят брачные игры, найти их в поле не составляет особого труда: птица собирается на токах.
Туда охотник и приводит своего молодого питомца, где, столкнувшись с запахом птицы, а затем, увидев ее волнующий взлет, начинающий легаш должен навсегда связать запах птицы с ее видом.
Это, наверное, самый важный момент во всем обучении легавой собаки. Она от рождения интересуется всякими летающими тварями — бабочками, воробьями, голубями, — но щенок их только видит.
Главный персонаж данного рассказа — Рюрик, годовалый пойнтер, внук моего Агашки и сын Ханта — очень забавно делал стойки в городской квартире по присевшей на занавеску мухе.
Один мой знакомый легашатник жаловался на аналогичное поведение своего щенка и просил совета, как его отучить от охоты на бабочек.
— Никак. Не нужно травмировать психику собачке. Страсть ко всему, что летает, — часть охотничьего инстинкта, и ломать его не следует. Не стоит ревновать к бабочкам, сухим листьям и мухам.
Ведь по ним щенок стойки делает по-зрячему, а на настоящей работе главным для него будет уловить струю запаха, принесенную потоком воздуха, и только тогда встать в стойку.
Как только охотничья собака познакомится с запахом настоящей дичи, мух, жуков и нахально сидящих на заборе воробьев и ворон всерьез она принимать уже не будет.
Читайте материал "Легавые в лугах: условия проведения состязаний все хуже и хуже"
Первая встреча с настоящей дичью — это ответственный момент, начало всех начал для молодой собаки. Надо, чтобы она, во-первых, обратила внимание на новый для нее запах и, во вторых, твердо связала его с последующим волнующим взлетом птицы.
Желательно соблюсти и некоторые другие условия, чтобы сразу направить работу собаки в нужное русло: надо не дать ей погнаться за улетающей птицей, сдерживая ее порыв кордой.
Корда — это очень длинный поводок, около 10 метров, который просто волочится по земле за собакой и который, когда она причует птицу, надо взять в руку или просто наступить на него ногой, не пустив собаку преследовать улетающую дичь.
Ругать и тем более наказывать собаку за попытку погнаться за дичью не следует — такое стремление с ее стороны естественно.
Достаточно не допускать таких погонок, прерывая их подачей команды — «стоять!» (или — «даун!», если вы англоман) и рывком за корду. Несколько попыток погнать птицу, закончившихся резким одергиванием за ошейник, быстро дадут собаке понять, что если охотник кричит: «Стоять!», то лучше остановиться.
Читайте материал "Селижаровское самоуправство: легашатникам не дают охотиться"
А если при этом ученик еще и причует рядом с собой присутствие других птиц из того же выводка, то усвоит, что его главное собачье дело в этой ситуации выяснить, не спрятался ли еще кто-нибудь в этой траве, а взлетевшей птицей пусть занимается хозяин с его ружьем. Вот, собственно, и вся классическая натаска.
Дальше начинается оттачивание деталей и освоение тонкостей работы с потоками воздуха. А для этого нужно наводить ученика на перемещенную птицу. Поэтому и нужна дичь, которая не улетает далеко и не бросается бежать сразу после того, как села на землю.
Собака может столкнуться с тетеревом, но тот сразу улетит далеко, и перемещенную дичь вам, скорее всего, отыскать не получится. Не говоря уже о том, что поднятый тетерев может сесть потом не на землю, а на дерево.
Идеальный объект — это перепел или дупель: даже взрослая птица далеко не улетает, а садится обратно на землю в 50–70 метрах, а иной раз и ближе и далеко от места приземления не убегает.
Надо засечь хороший ориентир, где села птица, и, взяв корду в руку, чтобы питомец не наделал глупостей, подойти против ветра к замеченному месту так, чтобы собака вновь обнаружила запах дичи, повела, встала в стойку и затем по команде бросилась вперед и подняла птицу.
Не забывая о необходимости пресечь попытки ученика броситься за улетающей птицей, охотник опять внимательно отслеживает ее полет и засекает место посадки. Несколько таких повторов достаточно, чтобы вчера еще несмышленый щенок превратился в работающую собаку. А три-четыре таких урока — гарантия того, что собака получит диплом.
Читайте материал "Пойнтер - король полей из-за дальнего чутья"
У меня как-то не сложилось с дупелем. Поблизости от моего загородного дома, где я натаскиваю собак, а затем и охочусь, дупелиных мест нет. Одни суходольные луга, поля кормовых трав и постепенно зарастающие молодым лесом заброшенные сельскохозяйственные угодья.
Никаких заливных лугов. Но в предыдущую пару десятилетий здесь в изобилии присутствовал перепел. И всех своих легавых за последние 20 лет я так и натаскивал, как описал выше.
В 2011 году я забрал своего алиментного щенка, собираясь его продать самостоятельно, так как хозяин суки не внушал доверия, и я не мог надеяться, что он продаст щенка дельному охотнику, а не подарит соседу, который превратит его в дворовую собаку. Но щенок заболел вирусным энтеритом, и я его едва выходил.
Превратившись в скелет, облаченный в явно великоватую для него красно-пегую шкурку, он утерял товарный вид — купить доходягу никто бы не захотел. Да и я сам, пока его месяц выхаживал, успел душой прикипеть к малышу — расставаться с ним уже не хотелось.
Когда ему исполнилось четыре месяца, мы с женой решили, что теперь в нашей семье будет две собаки. Хант получил свое имя вместо временного — Малыш, и объявлений о продаже щенка я больше не давал.
А летом, когда ему исполнилось семь месяцев, он в паре с папой Агашкой начал проходить свою школу по методе, которую я описал выше: Агашка находил перепела, я подводил на корде Ханта, Агашка поднимал дичь на глазах у сына.
Очень скоро тот начал ассистировать папе, и после подъема птицы я стал брать на поводок Агашку, а на перемещенную птицу наводил щенка. На следующем уроке я уже стал брать их в поле по отдельности: сначала выходил с Агатом, он отрабатывал пару птиц, и я его уводил домой и возвращался к уже «привязанным» перепелам с его сыном.
К концу лета Хант уверенно получил пару дипломов, обогнав по очкам папу.
Агашка, правда, обладал более дальним чутьем, которое вкупе с очень деликатной подводкой позволяло ему виртуозно приводить меня в самую середину куропачьего или тетеревиного выводка.
Читайте материал "Московский пойнтер на распутье"
Но эта деликатность, столь выгодная при охоте на этих птиц, превращалась в недостаток на испытаниях по перепелу, делая его туговатым на подводку, и не позволяла ему рассчитывать на высокие дипломы.
А Хант своей осмысленной, четкой и уверенной работой заслужил в моих глазах особое уважение: это самая «правильная» из всех бывших когда-либо у меня собак.