Не спалось дяде Андрюше в эту ночь. Ворочался, ворочался – не заснуть. Глянул на часы – без четверти три. Вышел на крыльцо. Полнолуние. Ярко светит небесный фонарь.
Мерцают звезды! Август! Красота! Неподвижны тени елей – безветрие, полный штиль!
Дзынннь!.. Вздрогнул старик, это выстрел из карабина! Звонкий, с коротким эхом, его ни с чем не перепутаешь!
Недалеко, километрах в трех! Вбежал в избу старик, сдернул с гвоздя чехол с двустволкой, накинул на плечо патронташ и выбежал во двор. Но опомнился дядя Андрюша, а вдруг все законно?! Да и куда бежать? Все-таки ночь, хоть и лунная!
Стреляли на овсах, это точно, но там несколько полей засеяно по краю леса. Да и косолапый на эти поля еще не выходил. Значит, стреляли либо в лосей – там у них тропка проторенная, либо в кабана! А вообще-то ночью в новгородском лесу можно встретить кого угодно, даже лешего! Так, от проезжей дороги далеко. Тихо не подойдешь, если браконьеры добычу взяли – на тропе загодя могут капкан выставить, а если пустые – уйдут лесом, пока я добегу! Нужно завтра к Анатоличу – главному егерю Хвойной, может быть, он кому-то лицензию выдал?
Чуть забрезжил рассвет, дядя Андрюша – в путь, Амурке наказал дом сторожить, мало ли что может случиться, если чужие близко. В людей надо верить, хороших больше, чем плохих, но когда болит сердце и тревожно на душе, нужно быть настороже!
В полдень вошел старик в контору Анатолича и с порога к нему.
– Ты кому лицензию выписал, старый хрыч?
– Какую такую лицензию? Ты присядь, Михайлов, чайком побалуйся!
– На медведя, кабана или лося, спрашиваю, бумаги кому оформлял?
– Да нет, местные на медведя не заявлялись – бригада распалась, питерские еще не приезжали, москвичи на чернотроп обещались. Точно, никому не давал. Да и на взрослых копытных охота откроется в октябре! А на косолапого лицензия – пять тысяч. Кто потянет?!
– Сегодня ночью стреляли из нарезного оружия.
– Сколько?
– Один раз!
– Пей чай, отдышись с дороги, вот печеньки свежие – кушай. Я сейчас.
Через полчаса Анатолич вернулся в контору с карабином, биноклем и рюкзаком. Из открытой двери доносился рокот луазика.
– Поехали! – кивнул егерь.
На краю маленького овсяного поля, истоптанного кабанами, обнаружили перекопанную землю с едва заметным холмиком.
– Закопали, – вымолвил Анатольич.
– Не закопали, а закопал. Здесь был один охотник. Видишь, – дядя Андрюша показал на едва заметные потертости на коре двух рядом стоящих деревьев, – там перекладина была привязана для ног, а чуть выше – для мягкого места. Причем привязаны веревкой. Городские бы молодняк тут же нарубили и гвоздями прибили. Следов рубки нигде не видно, значит, палки с собой принесли. Две перекладины и бечевка – переносной лабаз.
– Сколько раз, говоришь, стреляли? – уточнил Анатолич.
– Один!
– Один выстрел – наповал! – рассуждал егерь, – переносной лабаз. Гильзу подобрали. Да! Загадка!
В это время дядя Андрюша тщательно осмотрел следы на поле и холмик.
– Это был сеголеток – кабанчик этого года, – заключил он. – На поляну вышла семейка, а попался самый маленький. По правилам стреляли! Городские бы завалили отца-секача, самую крупную особь, да расстреляли бы в него весь магазин.
– Я догадываюсь, кто стрелял – Валера-тихушник! – продолжил дядя Андрюша и в поддержку своих слов кивнул головой. – Его почерк! Если бы не холмик – мы бы никогда ничего не нашли. Молодец! Все аккуратно!
– А лицензия? – нахмурился Анатолич.
– Дорого для него! А жить парень без охоты не может!!!
– Ты ему предупреждение устное сделай! – продолжил дядя Андрюша. – Формально улик против него нет! Поговори с ним... по душам!
– Добрый ты, Михайлов! – улыбнулся Анатолич, – здоровья тебе!!!