Случай этот с одним из наших поселковых рыбаков произошел давно. И что, кажется, его тормошить, коль все знают. Но иногда у костра, в избушке, за рюмочкой возьмет и всплывет у кого-нибудь в голове эта история.
Кончилась зима, но в наш северный край еще часто возвращалась стужа. В это время на снегоходе можно было забраться в самые потаенные места. Этим и решил воспользоваться Алексей Кобелев, крепкий деревенский мужик. Выдалось у него несколько дней свободного времени и поехал он на далекое озеро Тимка. Напарника не нашлось, поехал один.
В те времена щупальца дорог леспромхоза еще были довольно короткими. Так что все хорошие озера оставались доступны лишь немногим. Пешком далеко, а буранов в поселке всего несколько штук. И естественно, что озеро это было до самых краев наполнено окунем и щукой. Не с мизинец, а настоящих горбачей, до полуметра величиной, а про щук и вовсе нечего говорить – крокодилы, да и только.
Выехав рано утром, Алексей только к вечеру добрался до места – где-то болота не промерзли как надо, да и просеки изрядно завалило сухостоем, без пропилки не проедешь. Кроха-избушка, всего-то пять венцов, встретила гостя приветливо. Печурка, проглотив порцию дров, враз нагрела маленькое помещение. И наш рыболов блаженствовал там, пока в маленькое окошко не постучался рассвет.
Избушка, в которой находился Алексей, стояла на берегу озера Еловое, до Тимки от него всего два километра, десять минут на буране. Не успел нажать на газ, и вот оно, озеро. Бур в сильных руках и уже блесенка в воде. Глубина метра полтора, почти сразу резкая поклевка. Здоровенный окунь с великим трудом появляется на льду. У него вырывается глаз, и блесна с такой насадкой падает в лунку. Тут же хватка, скрип лески на все озеро и полосатое чудовище хватает ртом воздух. Дух перехватывает от такой рыбалки. Полчаса времени, и штук сорок горбачей хлопают хвостами по льду, ни одного маленького, чтобы насадить на рогатки.
Надо менять место, а то иначе без щук останусь», – размышлял Алексей. Но и в других местах ловились только большие, попалось всего пять трехсотграммовых окуньков. Поставил на них жерлицы и решил попить чаю. Буран резво побежал к берегу, но когда до него оставалось всего-то метров семьдесят, лед начал крошиться и оседать. Снегоход нырком пошел ко дну. Его передняя часть скрылся под водой и, по всей видимости, лыжа уперлась в дно, а задняя часть продолжала держаться за кромку льда и прицепленные сани. Алексей успел вовремя вывалиться на лед, почти не замочившись. Невзирая на боль, а падение было болезненным, Алексей подполз к полынье, отжал язычок фаркопа, тихонько потянул на себя волокушу, отодвинул ее подальше от полыньи и с вздохом отчаяния проводил взглядом рухнувший на дно буран. Только кончики руля торчали над парившей водой. Складывалось впечатление, что буран провалился в промоину, так как лед по краям полыньи был крепким.
Первым делом Алексей развел буйный костер, поставил кипятиться чай и стал сушиться. Он понимал, что у него всего лишь два варианта, как действовать. Можно встать на лыжи и топать домой, но тридцать километров за день не одолеть. Да и пока дома найдешь кого-нибудь с бураном, все же работают. На это уйдет неделя. А небо вон как выяснило, врежет тридцать градусов, выпиливай потом технику.
Второй вариант – одному поднимать буран наверх. Веревки толстой много, надо мудрить что-то вроде лебедки. Будем считать, что буран в колодце, значит, над ним надо сооружать ворот с рычагом, за который крутить, в воде-то он легко пойдет. А появится на свет, потяжелеет, и как его сдвигать вперед, это уже будет проблема. Думай, голова, раз смог утопить, значит, должен и достать.
Напившись крепкого чаю, Алексей взялся за дела. Хорошо, что пила и топор в санях лежали, а то ножом много не наделаешь. Остатки дня и часть ночи он трудился до пота. Навалил сосенок, распилил их как надо, поработал топором, что-то прибил гвоздями, ну почти троянский конь у него получился. А морозец не на шутку разыгрался, изо рта пар, на небе звезды, на севере сполохи сияния, над лесом поднимается луна. Светло как днем, да самое главное – лед намораживается.
Алексей решил, что надо просверлить лунку ближе к берегу, туда опустить по диаметру кол, к которому прибить поперечину и получится ворот, только крути. А зад бурана надо подцепить длинным бревном и поднять, сколько хватит сил. Где бы еще две руки взять? Может, к утру кто-нибудь из рыбаков подъедет, разводил свои мысли Алексей, хотя четко понимал, что среди недели никто сюда не заявится.
Силы не безграничны, и когда все дела были сделаны, он решил заночевать прямо тут, благо дров хоть отбавляй. Нарубил лапнику, сварил уху, достал полулитру, налил полкружки, жахнул, крякнул и принялся орудовать ложкой. После всего, обогретый костром, он смотрел на ночное небо и не предавался унынию. А вокруг него все жило, трещали лед и деревья в лесу, по небу нарезали круги спутники, тени от деревьев двигались вместе с луной, где-то далеко-далеко завывали волки, а на свет костра подлетела сова и села недалеко на сухую елочку. Лежишь спиной к костру, замерзает лицо, а если перевернешься, то холодно спине. Так, то просыпаясь, то засыпая, Алексей дотянул до рассвета. Там чай, бутерброды с салом, сила-то понадобится. Потом как лошадь впрягся в узду и потянул по льду свое детище к бурану, разрубил пошире полынью, просверлил впереди утонувшей техники лунку, наладил на вороте веревку, чтобы хватило до бурана. А потом пришел в ужас. Как же он привяжет ее к лыже, она же под водой? Кошку сделать не из чего, руками не дотянешься. Мороз не менее двадцати. Алексей угрюмо пошел к костру. Ну должен же быть выход – ломал он голову. Вариант, похоже, один – надо раздеваться до гола и лезть в воду, потом бегом к костру. Купаются же моржи и ни шиша им не делается. Сердце здоровое, водочка есть, перед купанием врежу и после него, может, и не околею. А может, все-таки идти домой, железяка ведь там всего-навсего?
Алексей достал из короба бутылку, налил полкружки, перевернул ее в рот и начал раздеваться. Волосы на теле встали дыбом, оказавшись один на один с морозом. В костер были положены все оставшиеся дрова, пламя поднялось до неба. Алексей сунул босые ноги в валенки, накинул на плечи суконку и побежал к воде. Там он даже не стал раздумывать, взял веревку в руки, скинул с себя куртку и валенки и съехал в прорубь. Руки все равно не дотягиваются до лыжи, надо нырять. Окунувшись с головой в ледяную воду, он нащупал лыжу и привязал к ней веревку на три узла, как пробка выскочил наверх, влез в валенки, накинул на себя куртку и побежал к костру. Когда до него оставалось совсем немного, почувствовал, что теряет сознание, все поплыло перед глазами. Пришел в себя уже одетым, как он это сделал, не помнил. Горячее пламя лизало руки и лицо. Он тут же потянулся за водкой, и новые полкружки покатились в желудок. Когда голова стала соображать, понял что был на волоске от смерти. Тепло костра и выпитая водка растормошили его, у него проявился ужасный аппетит. Плотно поев, Алексей взялся, кажется, за совсем безнадежное дело. И ведь победил! Через час «мытьем и катаньем» он поднял утопленника на лед, ценой неимоверных усилий по гладкому льду подтащил технику к костру, где слил с картера воду, промыл бензином карбюратор, просушил магнето и через три часа завел его. Мало того, он еще три дня рыбачил на озере , наловил целый воз окуней и щук. Благополучно вернулся домой. И по сей день здравствует. Пока такие мужики в России еще не вывелись, ничем нас не одолеть!