Помню далекие зимние дни декабря.
С родителями иду через глубокие снега к небольшому ельнику, что расположился на холме. Там, наверху, рощица деревьев. Хочется быстрее добраться до них, потому что очень силен ветер в поле. Обо всём, что пришлось лесу пережить, не расскажешь. Моя толика осветит всего лишь часть их — зеленых деревьев — жизни, хотя за прошедшие полвека лесу пришлось повидать всяких разностей изобильно.
Лес тут начали насаждать сразу после войны.
Мы любим его, и с удовольствием навещаем во всякие месяцы. Случалось и такое, когда навещаешь молодые елочки, а неожиданная буря налетает. «Мглою небо кроет, вихри снежные крутя…» О, сколь обширны познания Пушкина касательно природы нашей!
Итак, длится, длится холодный декабрьский день.
Нынешняя зима не обделила окраину поселения глубокими снегами. Однако перед нами задача стояла одна — двигаться дальше. Пешком. Через сугробы. А то, что впереди лежал овраг, нисколько не должно помешать упористому движению.
Овраг не скрывал своих размеров. Был огромен, и никакие метели не могли засыпать этот жуткий провал. Мы карабкались по склонам, соскальзывая, падая в белые омуты. Выкарабкаться бы поскорей из бескрайних пухлых сугробов!
Отец защищал поселение во время войны с фашистами. А лес… он появился из небытия. Стал возрождаться после того, как отец и его товарищи отбили свирепое наступление. Елочки начали укрепляться после того, как зеленый массив был уничтожен бомбами и снарядами врага.
Выбравшись наверх, мы обнаружили: дальнейший путь лежит — в чистом поле, что поднимается неуклонно к белесому небу и упирается на горизонте в темную гребеночку елей.
Абсолютно лысая гора. Белоснежные волны сбегали к нам с вершины. Они слепили глаза, и холодный ветер, свистя, рвал одежду. глубокий сугроб. Кустика не заметишь на скате длиннющего горного подъема.
— Была тут большая дубрава, — сказал отец. — Война зацепила здешний лес.
Так это она прошумела над кронами? Прошлась по стволам сталью? Заставила заняться лесными посадками на окраине поселения?
Восстанавливали зеленый массив для какой особой цели? Хотя бы для той, чтобы голая - некогда сплошь лесистая — вершина холма не стала памятником варварству.
На лысую гору глядеть, удивляться открывшемуся простору и веселиться? Никто из нашего семейства здесь не позволяет себе рассмеяться, удивляясь шальным ветровым порывам.
Никакого нет во мне веселья, когда - хоть летом, хоть зимой — стою и смотрю на холм, познавший когда-то ярость военного сражения.
Война, о которой рассказали мне родители, так гудела здесь, так выла, бесновалась, жгла огнем, что не услышать ее пушечного рева, ее неистового стального грохота нельзя и поныне.
К молодым елям у меня особое отношение. С детства они почему-то рядом со мной оказываются. Вспоминаю родину матери, где месяцами длилось мое проживание у бабушки. Вспоминаю, как пареньком шагаю по узкой деревенской тропке с ведром на родник. Годов мне пока не так много, чтобы за один раз принести два ведра воды.
Это потом уже будут и две объемистых оцинкованных посудины, и даже коромысло - когда попытаюсь облегчить себе задачу, не шибко устать. По примеру бабушки пойду на источник хорошо вооруженным деревенским вспомогательным устройством, но не смогу балансировать ведрами. Откажусь от своей мысли сразу же и буду ежедневно ходить с ведрами в руках, как прочие парни, когда им доводится помогать женщинам по хозяйству.
Вот, значит, невеликим мужичком иду к оврагу, достаточно глубокому и заснеженному, где струится чистый никогда не замерзающий ручей.
Вижу за белым провалом, за небесно-синеющими сугробами наверху зеленые елочки. И почему-то радостно на душе становится, и хочется вприпрыжку бежать к оврагу, чтобы потом, уже на выходе из него, обернуться и снова приметить сказочно зеленые живые деревца.
Вместе с ними, с зелеными красавицами, и я доволен прозрачностью небесной, белизной снегов и бодрым, не очень сильным морозцем.
Потом уже летом не раз ходил мимо тех елочек за три километра в соседнее село. И всегда встречал их на дороге - пообочь тропки - с такой восторженной радостью, словно никогда и ничего не примечал на земле более прекрасного. А может, и вправду не видел такого, чтоб - вровень с их густой изумрудной прелестью и животворящим дыханием вечнозеленого совершенства.
Конечно, в нашей деревушке, затерянной по февралю в снегах, а по июлю в черемуховых овражистых дебрях, не было ни тебе картинных галерей, ни даже клуба, где б ребятам позволили посмотреть на мастериц и мастеров пения, а хоть и пляски.
Сейчас мне уже больше восьмидесяти, но как вспомню те елочки с родины матери, как начинаю припоминать встречи с ними, сам не понимаю почему, но сердце у меня, как говорится, трепыхается, заходится. Не могу объяснить, что со мной, но иногда аж слеза прошибает: дорогие вы мои, ненаглядные!
Радостные были дни, счастливые. О них как забыть? Если только напрочь ушла от тебя память сердца.
Дни меж тем продолжались той чередой годов, когда многие события, встречи становятся обычными и потихоньку стираются воспоминания. Но вот проблеск обозначился - никуда не ушли от тебя те дни, когда досужего зрителя водили ноги по заповедной целине Приокско-террасных ельников, по замечательному тамошнему заповеднику.
Ели те были особенными, тут ни убавить, ни прибавить.
Сам заповедник, конечно, очень интересен о всеми его растениями и животными. Одни зубры чего стоят! Где еще можно их увидеть, ощутить чувствами своими - зрением, обонянием – жизнесуществование могучих великанов в пору древнеславянских народов с их племенным укладом быта. Нелегко было тогдашним людям соперничать с дикими животными за право чувствовать себя в лесах равноправными хозяевами.
Но что касается заповедного елового подроста… ой, здесь держишь ухо востро!
По ту сторону Оки, точнее - на лесостепном или степном юге, трудновато уже будет встретить, к примеру, елочку, произрастающую вполне естественно. Почему? В средней полосе России для подобных деревьев природой положен предел, проведена хоть и невидимая черта, однако понятая учеными и учеными объясненная для всех, кому это интересно, как раз особенностями российского климата. Взять хоть влагу, до которой природа елей весьма охоча. Маловато ее станет в степях, разве не так?
В климате более сухом и жарком выстоять маленькой елочке, быстро подрасти, чтобы поглубже в землю пустить корни и набрать силу, нет, не так-то легко. Даже искусственные лесонасаждения, когда подросту обеспечен заботливый уход, получаются нерентабельными, говоря языком лесоводов, и сосны имеют предпочтение среди хвойных пород.
Я встречал аккуратные зеленые строчки молодых сосен даже на степном Дону. А вот еловых посадок не видел, уж что было, то было.
Те дни, когда прощался с маленькими елочками в Приокско-террасном заповеднике, когда покидал их молчаливое сообщество и уезжал, чтобы потом видеть их только в снах, запомнились не только тем, что я заносил в тетрадочку свои впечатления от встречи с редким по красоте местом. Да, впоследствии было много написано мною о пережитом здесь. Но хочется еще поведать многое.
Природа нашей страны столь удивительна - иногда просто до необычайности, что возникает желание быть с ней заодно в стремлении жить, стоять и выстоять, побеждать в трудностях и быть полезным людям.