Вороны получили по заслугам

Леха Карташов — кряжистый, белозубый, круглолицый мужик. Семья Лехи живет на окраине деревни, неподалеку от болотинки, где в большом количестве выводятся лягушки. Все так его и зовут — «Леха с Лягушовки, который браконьеров наказал».

Тогда пришлось ему отсидеть два года в тюрьме за порчу личного имущества: порубил днище дюралевой лодки и утопил мотор «высоким» браконьерам. Они лосей стреляли в июле.

Супруга законная после приговора суда умчалась из деревни со скоростью курьерского поезда. А Леха, вернувшись в родные края, взял в жены бывшую одноклассницу Наташку Несмеянову — с домом, с матерью и дочкой в довесок.

Земноводных в болотце так много, что даже кошка, переловив в доме всех мышей, таскает котятам лягушек на пропитание, не иначе, французские крови в ней подмешаны. И вторая живность, населяющая в изобилии это место и досаждающая Леху, — сороки. Тащат все, что в клюв попадет...

Карташов, как и многие жители сибирских сел, живет лесом, огородом и подсобным хозяйством. Семью его от богатства не пучит, но и от голода они не помирают. Жена — по хозяйству, теща — в огороде, падчерица в сельскохозяйственном колледже обучается. Живут да живут себе…

Леха — страстный охотник. Имеет разбросанные по тайге несколько избушек, старенькую «Ниву», снегоход «Буран» да лодку «Казанку» с «Вихрем». После подъема воды весной уток любит пострелять с лодки, на быстром ходу.

Проедутся с соседом километров тридцать вниз по течению, переночуют в дальней избушке, а утром — обратно. Мешок-два уток набьют и больше не стреляют. Леха помогает жене и теще обрабатывать добытую птицу и с соседом делится, по-таежному, не скупясь.

Как любой русский мужик, любит Леха приладить к своему организму стопочку-другую первача с устатку или после хорошей добычи с хрустящим груздочком и сальцем собственного посола, любит лосятинки копченой, ароматной вместо жвачки пожевать, семечек полузгать у печки вместо сигареты. Леха не курит и считает это занятие баловством и пустой тратой денег.

К осенней и зимней охоте Леха готовится основательно, и не последнее место в ней занимает домашнее «курение белого вина», или попросту — выработка самогона. Удобнее было бы, конечно, из магазина взять коробку-другую и по избушкам развезти, но дорого и качество не ахти. Поэтому от казенки Леха давно отказался и гнал сэм с очисткой и двойной перегонкой. Продукт получался градусов под 80, разводил его Леха родниковой водой и настаивал на травах, собирать которые теща была знатница.

Второй страстью Лехи были лайки. Понимал он в них толк. Однажды случилось так, что ушли помощники за лосем и сгинули с концами. Может, кто пристрелил на звере или увез вместе с мясом. Помучился он год, а потом случайно в охотничьем журнале нашел объявление о продаже щенков. Загорелся и привез из-под Ханты-Мансийска пару разнопометных щенков — кобелька и сучонку, чтобы свое гнездо заиметь.

Все делал по правилам — и ветеринар, и глистовка, и прививки. Деньги-то ввалил немалые! Теща, узнав, во сколько обошлись щенки, ойкнула, прикрыв рот ладошкой. Но больше ни слова упрека не последовало. Домострой в Лехином хозяйстве был основательный.

Исполнилось щенкам по полтора года, и в июне Леха узнал о проведении испытаний собак по подсадному медведю. И решил он испробовать, кого привез от хантов и манси. Просмотрел «Нивку», снял заднее сиденье и отправился в путь.

Народу собачьего на испытаниях собралось много, были и представители из соседних областей. Собаки лаяли, огрызались друг на друга, шум над поляной перед лесополосой (кулисой), за которой на другом безлесном участке находилась медведица на привязи, был неимоверный. Приходилось даже кричать собеседнику.

Леха оплатил участие. Встал в очередь на жеребьевку. Ему повезло, он оказался шестым. Сам не ожидал, что его молодые, полуторагодовалые собаки, сидевшие до этого на привязи, сработают на дипломы. А еще получат в награду, как самые перспективные, два мешка сухого дорогого импортного собачьего корма. Он стоял ошарашенный, счастливый.

Его поздравляли, жали руку незнакомые охотники, спрашивали о будущих щенках. А у него горели щеки, и внутри формулировался ответ для тещи: «Ну, видишь, мать, за кем я ездил за тридевять земель?»

Торжественно получил дипломы и призы и счастливый, напевая незатейливый мотивчик, отправился Леха домой в свою родную Лягушовку. Отметить надо бы победу…

Самогон Алексей очищает марганцовкой и потом повторно перегоняет, используя скороварку. На этот раз химиката в доме не оказалось, и Леха, вспомнив, что видел водку с надписью «очищено молоком», бухнул трехлитровую банку парного молока в двадцатилитровую бутыль. Молоко сразу створожилось. Леха покатил бутыль по полу баньки и поставил в сени на холодок отстаиваться.

Ночи хватило. Мутноват был, конечно, продукт, но для повторной перегонки сойдет. Леха через резиновый шланг перелил содержимое бутыли в перегонную емкость, а одонки откинул на марлю, как творог, завязал и повесил стекать в кастрюлю. Утром, увидев плотный шар, сначала подумал выбросить белый колобок, от которого несло сивухой, а потом решил накормить «сыром» ненавистных сорок.

Сильно уж они стали докучать, распробовав призовой собачий корм. Приходилось с хворостиной стоять и караулить, пока собаки съедят полагающуюся им порцию. Теща и жена жаловались, что сороки атакуют собачьи чашки, нагло хватают крекеры, и собакам мало что достается.

Наступило утро мести. Леха, как обычно с ведерком, в котором носил корм, пошел к собакам. Весь сорочиный род, со всеми близкими и дальними родственниками, расселся вокруг и ждал завтрака. Привязанные собаки танцевали на задних лапах при виде хозяина.

Леха накинул цепочки на крючки, укоротив их, успокоил недоумевающих собак. Разделил колобок творога, положил его по половине в собачьи чашки и ушел якобы в дом, а сам спрятался за тюлевую занавеску на веранде и стал наблюдать.

Первая, как разведчица, к чашке подлетела ворона. Собаки залились звонким лаем, но ворона, безошибочно определив расстановку сил, не обращала на них никакого внимания. Попробовала творог, помедлила и начала клевать.

Захмелела серая шельма быстро. Тяжело взлетела, периодически теряя равновесие, и уселась на черный в изоляции провод между двумя столбами. Леха наблюдал и за вороной, и за сороками, которые слетелись к чашкам и с жадностью, толкаясь, пожирали Лехину месть.

Ворона тем временем еще больше опьянела. И Леха услышал громкое хриплое карканье, почти как в басне — «Ворона каркнула во все воронье горло». Выступить, наверное, захотелось серой актрисе.

Потом ворона вновь потеряла равновесие и, чтобы удержаться на проводе, замахала крыльями, ее занесло назад, и она спикировала в заросли крапивы. Еще раз издала пьяное «ка-р-р» и затихла.

Сороки склевали творог и расселись невдалеке на деревьях и кустах, а через несколько минут начали, как переспелые яблоки, по одной падать на землю…

«Вот и ладненько, — мстительно проговорил Леха. — Опохмелиться я вам хрен дам, помучайтесь маленько».

Последующие дни жизнь в Лягушовке протекала спокойно, ни одной сороки на глаза Лехе не попадалось. С похмелья болели, наверное. А его верные собачки спокойно и с удовольствием хрустели вкусным и полезным кормом и благодарно повиливали хвостами.