ЖЕЛАНИЕ РАБОТАТЬ
Я хочу рассказать о егерях нашего Полевского общества охотников и рыболовов. Вот уж кто точно работает не за деньги. Да и как можно работать за деньги в организации, где весь фонд заработной платы сопоставим с пособием по безработице где-нибудь в Западной Европе. Кошмар, конечно, но хроническая нехватка денег стала дурной привычкой. Доисторический трактор, уазик, переживший всех советских генсеков, да «Буран», дышащий на ладан, вот и весь парк техники. И это на 120 тыс. га угодий. Проще сказать, чего в нашем обществе хватает, и даже с избытком. А хватает желания работать несмотря ни на что и вопреки всему. Хочу рассказать всего об одном дне из жизни нашего общества охотников и рыболовов. Особо впечатлительным лучше не читать, хотя это не сценарий фильма ужасов, а обычный рабочий день, вернее, рабочий выходной, наших егерей (была суббота).
Началось это все, когда я в середине лета, уж не помню по какой причине, забежал в наше охотобщество. За столом, буквально закопавшись в бумагах, сидит наш егерь Женя. Женя – личность довольно примечательная, даже уникальная. Он постоянно улыбается и постоянно что-то говорит. И вообще производит впечатление абсолютно счастливого человека. Он не просто егерь, он у нас целый охотовед. Это значит, прав у него столько же (практически никаких), зато обязанностей выше крыши, вот он и сидит, перелопачивая горы бумаг. При учете на маршруте, например, он пройдет «от точки до точки», не срежет ни одного угла, пересчитает не только всех зайцев и рябчиков, но и все их зубы и перья. Ну вот, увидел меня Женя и радостно так спрашивает, не хочу ли я погулять по лесу с хорошей компанией. Заподозрив неладное, интересуюсь: «Аншлаги?» – «Аншлаги!» – «Куда?» – «По западной границе Кенчурского заказника». Тут я вспоминаю, что чуть не споткнулся о какие-то железяки на входе, выглядываю в коридор и вижу эти самые свежевыкрашенные аншлаги, размером полметра на полметра из двухмиллиметрового(!) железа, каждый килограмма, наверное, по три с половиной. На мой изумленно-отчаянный взгляд Женя ответил с добрейшей улыбкой: «Ну уж какие достали», – и, подумав, добавил: «Уже проверили, больше трех штук человек нести не сможет», – и прямо светится от счастья.
СЕМЕРО СМЕЛЫХ
Вот и настал этот час «икс». Грунтовая дорога, обочина, «уазик-буханка», председатель нашего общества в качестве провожающего и мы, семеро смелых, вернее, семь верблюдов, и каждый пытается повесить на себя по три аншлага с призывной надписью: «Заказник, охота запрещена». А ведь у каждого еще и рюкзак с водой и едой. По прикидкам, нам нужно пройти километров двенадцать-тринадцать в один конец, и это по лесу без тропы, по жаре, в милой компании с комарами и мухами.
Впереди идет хронически неунывающий Женя, каким-то чутьем находя свои зимние зарубки. За ним Саша – блестящая голова, тоже егерь, а голова у него блестящая, потому что бреется налысо каждое лето. Третьим шагаю я. Первые пару-тройку километров проходим легко, даже весело, первый привал у старых углежеговых ям, наполненных водой. Помогая друг другу, грохаем железяки на землю, кто садится, кто ложится, кто, цепляясь за кусты, спускается по крутому откосу к воде. Отдохнули и пошли дальше. Август, жара – двадцать пять градусов, мокрая трава по грудь, почти все время хлюпающая под сапогами вода, лес, сильно заросший ивняком, черемухой, шиповником и прочим «чебурашником». Но самая большая радость, это, конечно, летающие насекомые, по-моему, обалдевшие от счастья при виде такого количества еды. Ну идет, значит, наша маленькая экспедиция вперед и вперед, по лесам, по болотам идет. Женя с топором наперевес, этакий Дерсу Узала.
Прокладывает, вернее, прорубает путь, а еще умудряется выдергивать из-под ног грибы и насаживать их на сучки, а еще и записывает, где и сколько услышал спугнутых рябчиков (увидеть в этих джунглях невозможно никого). И когда многих начинают терзать смутные сомнения – не Сусанин ли его фамилия – о радость, голова колонны выходит к старому ржавому аншлагу с еле заметной надписью «Заказник». Снова раздается грохот падающих на землю железяк, следом мягко опускаются тела. Короткий митинг в положении «лежа», затем в торжественной обстановке Женя с одного удара топора сбивает старый плакат и на его место прибивает новый.
Красота!
Начало положено. Осталось повесить всего (?!) двадцать штук. Помогает ориентироваться то, что мы идем по границе районов, и лес справа и слева сильно отличается. Через каждые 200-–300 метров расчищаем пятачок и вешаем очередной аншлаг. Сначала разгружаем наших пенсионеров, потом тех, кто помоложе. Солнце уже высоко, комаров от нашей крови, наверное, уже тошнит, а мы избавились от половины груза. Вышли на сухую горку, рядом кристальной чистоты ручей, все, обед. С наслаждением пьем чай, только что заваренный на костре. Лесному человеку это объяснять не нужно, а городскому бесполезно, какое это удовольствие разлить по кружкам из прокопченного армейского котелка дымящийся напиток, в котором, кроме хорошей дозы чая, заварились и плоды шиповника, и листочки брусники, и зеленые сосновые шишки.
Идет пятый час как мы в пути. Все устали. Остановки случаются чаще и чаще, теперь у каждого ручья кто-то пьет или наполняет фляжку, а кто-то просто черпает воду кепкой и льет себе на голову. Впереди меня по-прежнему маячит среди травы и веток Сашина спина. Внезапно он спотыкается, падает (хорошо, что всего один аншлаг нес) и все окрестности оглашаются выразительно-заковыристым, где-то даже изящно-утонченным русским народным матом. «Что случилось?» – «Да на сук напоролся, мать его!» Острый и мокрый сучок прошел что называется навылет на уровне щиколотки, превратив половину сапога в резиновые лохмотья. Горевал Саша недолго. Достал из рюкзака кусок веревки и буквально примотал остатки сапога к ноге. Дырявый сапог набрал воды в первой же луже и теперь смачно чавкал на весь лес. На очередном привале почти каждый подходящий падал на траву и задавал нашему «Сусанину» один и тот же вопрос: «Далеко еще?» И слышал в ответ неизменное: «А черт его знает». И где тот заветный первый квартал, до которого нам нужно дойти, не понятно.
То ли впереди, то ли позади. Все как-то дружно вспомнили о навигаторах, кто-то о них читал, кто-то где-то видел, но никто себе такой приборчик не приобрел, уж больно цена кусается, особенно на фоне наших зарплат.
Осталось у нас пять аншлагов, решаем пройти еще километра два, повесить последний, и назад. Однако бобры сильно сократили наши планы. Стали попадаться сгрызенные деревья, и через полчаса мы вышли к краю бобротворной запруды. Это еще не болото, но уже залитая водой низина. Короче, капут, амба, финиш, причем полный. Пятнадцать минут повальной лежки в траве, затем торжественный митинг, посвященный установке последнего аншлага, пламенная речь Жени, состоящая всего из двух слов: первое «все», а второе – нелитературное, созвучное со словом «конец». Саша, сильно неудовлетворенный такой краткостью, добавил еще несколько десятков фразеологизмов, чем едва не сорвал нервные аплодисменты.
ШТАБНЫЕ КРЫСЫ
Путь домой, вернее назад, к ожидающей нас машине занял меньше времени. Прошло всего три с половиной часа, и наша веселая компания выбралась на запыленную грунтовку. Заканчивался летний день, трясясь в утробе уазика, я вдруг подумал, что сегодняшнее приключение совсем не «русский экстрим». Для людей, которые сейчас меня окружали, это был обычный рабочий день, рутинная егерская работа. В военные времена антиподами фронтовиков были те, кого в народе метко прозвали «штабными крысами». Это же происходит и в охотничьем хозяйстве. Есть «лесные» люди, для которых понятие «егерь» не работа, а образ жизни. А есть «штабные» кабинетные работники, озабоченные желанием (но не умением) поруководить. Я-то, дурак, раньше думал, что лес и его обитателей лучше знает тот, кто в лесу работает, да практически живет. Ан нет!
Оказывается, где-то далеко-далеко, в Москве, среди ковровых дорожек и мраморных ступеней есть такие умные, такие всезнающие и башковитые люди, что просто диву даешься. Они лучше знают, что нашим егерям делать, а чего не делать, на кого можно охотиться, а на кого нельзя. А как отважно они защитили нас, неразумных, от птичьего гриппа! Благодарность егерей и охотников не знает границ. Смех смехом, конечно, но вспомните, как выписывались лицензии на рябчиков и голубей. Особое спасибо изобретателю бланка учета пернатой дичи, где требовалось указать угол относительно сторон горизонта, под которым эта самая дичь от тебя улетела с точностью в 15 градусов! Желающих поруководить всегда было больше, чем желающих работать. Я уверен, если доверить лес и его обитателей настоящим егерям и настоящим охотникам, будет больше пользы, чем от нынешней многоэтажной и многочисленной чиновничьей каланчи.
• • •
В охотничьих обществах, хозяйствах, заповедниках работает много замечательных людей. И работают они не за деньги, а за совесть. И это в наше время повального зашибания денег любыми путями. Очень не хочется думать, что это «последние из могикан», а хочется дожить до того времени, когда человек с ружьем перестанет ассоциироваться с бандитом, в том числе и в глазах власть имущих. Когда быть браконьером будет стыдно, а не почетно. Когда достойная зарплата будет не только у кабинетных работников. Когда наше государство повернется лицом, а не, извините, задом ко всей охотничье-рыболовной отрасли. Блажен, кто верует?
Комментарии (0)