Детвора, так ждавшая снега, катаний с горки на санках, лесных прогулок на лыжах, вынуждена ходить в резиновых сапогах. Новый Год в Центральной полосе люди встречали под падающие с неба капли дождя, который все праздники постепенно съедал тонкий лед, установившийся от прорвавшихся в декабре морозов.
Скверная, не зимняя погода принесла неудобства не только для людей, но и животный мир страдает от взбунтовавшейся природы. Медведи не могут залечь в спячку, проснулись ежи, на многих деревьях набухают почки и проглядываются маленькие листочки, еще совсем чуть-чуть и, кажется, расцветут цветы и пчелы полетят собирать нектар.
Новогоднего праздника среди серых сырых стен поселка и грязных тротуаров как-то особо не чувствовалось. Хотелось вырваться из этого гнетущего состояния и бежать, бежать подальше на широкие просторы воли. Бежать не оглядываясь. Бежать все равно куда, на озеро или в лес. Все надоело.
Второго числа забрасываем зимние удочки в рюкзаки и, надеясь на удачу, мчимся с другом Романом, таким же заядлым рыболовом, прочь от поселка. Маленькая надежда теплится в душе. Где-то на не большой речушке, бегущей среди кустов, окруженной полями, березовыми рощами на буграх и перелесками, должен стоять лед. Там, в тиховодных омутах, покрытых непролазными дебрями затопленного коряжника, притаились красноперые горбачи, ждущие наши приманки.
Легковая машина с трудом преодолевает раскисшее месиво лесной дороги, взбирается на подъемы, форсирует лужи. И все это ради какой-то неизвестности. А вдруг на речки лед еще не встал, тогда поездка в такую глушь окажется бессмысленной. Конечная точка нашего пути – заброшенная, осиротевшая деревня в три двора, участь сотни, тысячи таких деревень по всей Матушке России с полями, поросшими мелким кустарником и репьем. Вот она могучая, непобедимая Русь! Да, конечно, Америка и Голландия с удовольствием прокормят нас напичканными анаболиками окороками и похожим на вату мясом.
Проезжая дорога кончается – вперед, к речке. При ходьбе из-под подошв выплескивается вода, почва напитана влагой до такой степени, что уже ее не поглощает, а отдает обратно. В небольшом овражке перед березовым бугром приходится перебираться через полноводный ручей, где едва хватает высоты сапог. Бугор весь изрыт бороздами старых окопов, ран, оставленных со времен войны. Линия обороны идет в несколько рядов, здесь когда-то было жарко. Но народ выстоял, удержал русскую землю, не дал поработить...
Ранняя птаха выпорхнула из-под куста и, усевшись на ветку, застыла от удивления: «Куда же вы люди? С пешней и ящиками, опомнитесь, вернитесь.» Спускаемся с пригорка, преодолеваем еще один ручей и выбираемся к омуту.
Лед! Радости нет предела. Рюкзаки пока оставляем на берегу и осторожно ступаем на него. Пятисантиметровый лед трещит, но держит. Ближе к середине реки, на струе, он утончается, но мы туда не суемся. Обследовав правый участок омута с торчащим частоколом коряг, приступаем к ловле.
Два удара пешней и от тяжести рыболова из лунки ледового панциря на поверхность вырывается вода. Начинаю ловлю с новых приманок, чтобы посмотреть, как они поведут себя при разных видах игры и как на них отреагирует рыба.
В глубину омута медленно уходит медный «муравей» с большой оранжевой бисеринкой на крючке и креплением лески в среднем сегменте тела. В кармане куртки лежит коробочка с опарышем, но я принципиально отказываюсь от насадки и придаю приманке естественные движения правильно подобранным кивком. Тонкая леска-паутинка не сковывает работу мормышки, и на второй проводке повисает первый увесистый окунь.
Из этой лунки удается выудить еще четырех горбачей, каждый из которых во время вываживания пытается завести леску за ветви затопленного куста. Из-за большого количества лунок на льду разливается неглубокое озерцо, по которому, двигаясь на боку, начинают расплываться окуни. Приходится убрать их в пакет.
В обед резко темнеет, как будто внезапно наступает ночь, и тут же с неба обрушивается нудный моросящий дождь, от которого быстро промокает одежда. Отдав с утра предпочтение крупным приманкам, окунь днем начинает проявлять характер. Я уже не первый год езжу на эту речку, и поэтому быстро подстраиваюсь под его причуды. Достаю из рюкзака удочки с крошечными мормышками, такими как «глазок», «капля», «чечевица».
К вечеру клев ослабевает, и поэтому необходимо чаще менять приманки, и подсаживать на крючок одну мелкую личинку опарыша. При неважном клеве приходится постоянно перемещаться. Все чаще с лунки удается достать одного окуня, а порой и вообще не увидеть поклевки, и все больше он начинает привередничать.
Если возле берега, у поваленного в воду дерева, хищник с жадностью хватает крошку «каплю», то под корягой ему подавай вольфрамового «жучка» и при этом кардинально меняй технику и тактику проводки. Поклевки передаются как едва заметное вздрагивание кивка, при этом необходимо иметь хорошее зрение, чтобы уловить этот слабый сбой в игре, да еще при поднявшемся под вечер ветре. Действуешь почти машинально и интуитивно, полагаясь на богатый опыт. Интуиция не подводит, на две-три холостые подсечки приходится четыре-пять результативных, что совсем неплохо.
Подходит к концу первая зимняя рыбалка со льда в этом сезоне. Сгустившиеся сумерки медленно прикрывают от взора миниатюрный кивок удочки. Окунь прячется в самом берегу, в непролазных дебрях затопленных кустов. На выходе с омута за день лед истончился и при нашем переходе обломился, но, к счастью, никто не промок.
Мы задержались на речке, необходимо было спешить. При пасмурном небе ночь надвигается быстро, впереди пять километров пешего перехода и еще сильнее раскисшая за день дорога.
Комментарии (0)