Лучше прийти раньше на ток, нежели опоздать к его началу. Ведь не зря же на этот счет существует старинное охотничье правило, которое гласит, что «первые признаки зарождения утра должны застать охотника уже в шалаше».
А вот и угол поля с прошлогодней травой. Именно здесь скоро должно будет начаться сказочное действо под названием тетеревиный ток. Чтобы излишне не шуметь, снимаю с плеча бескурковку и заряжаю ее: в правый ствол (для ближнего выстрела) вкладываю патрон с «пятеркой», а в левый ствол (для дальнего выстрела) — с «тройкой».
Сориентировавшись на месте и определив свой дальнейший маршрут, следую к двум разлапистым грушам-дичкам, избравшим данное поле местом своего постоянного проживания. Вчерашняя разведка места охоты показала, что тетерева токуют на незначительном удалении от этих деревьев. Отдельные перья и свежий помет, оставленные драчунами на траве во время жарких поединков, явно свидетельствовали в пользу этого вывода.
Данное обстоятельство навело меня на мысль использовать эти деревья в качестве укрытия. Ведь невесть откуда взявшееся на поле сооружение в виде шалаша наверняка вызвало бы у тетеревов подозрение, из-за чего долгожданная охота могла и не состояться. Чтобы птицы привыкли к шалашу, нужно время, а у охотников весной каждый день на вес золота.
Подойдя к деревьям, кладу под одно из них подстилку (земля еще холодная) и начинаю облачаться в маскхалат-кикимору. Удобно расположившись под грушами, согласившимися приютить меня в это утро под своими кронами, кладу ружье на колени и погружаюсь в томительное ожидание начала сказочного представления. Царящая кругом тишина лишь изредка нарушается отдельными звуками. Это самые ранние птахи, чувствуя близкое приближение рассвета, пробуют свои голоса.
Как же медленно тянется время! С трудом верится, что совсем скоро на поле должно произойти долгожданное чудо, о котором так грезилось зимними вечерами.
На востоке начало сереть, но прилета желанных гостей и их чуфыканья пока не слышно. «А вдруг не прилетят! Мало ли что может случиться!» — промелькнуло в голове. От одной этой мысли по спине пробежал холодок.
Вдруг в стороне послышалось шипящее чуфыш. Меня словно током ударило. Вот оно, начинается! Через некоторое время чуфыканье повторилось, но ответа на вызов токовика не последовало. Похоже, что на поле он находился в гордом одиночестве.
«Чуфыш-ш!» — более громко и настойчиво подал голос тетерев. Но ответа снова не было. Вскоре в том месте, откуда доносилось чуфыканье, раздалось шумное хлопанье крыльев. Это косач начал подпрыгивать на месте, ударяя себя по бокам крыльями. После очередного настойчивого чуфыканья токовика где-то справа послышалось ответное: «Чуфф!». Слева от меня промелькнула сразу пара расплывчатых тетеревиных силуэтов. Краснобровые косачи начинали собираться на ток.
Вскоре впереди уже чуфыкали, бормотали, шумно хлопали крыльями и бегали семь петухов. Заря начинала разгораться все сильнее и сильнее. Уже отчетливо стали видны черные силуэты токующих тетеревов, то и дело демонстрирующих белизну своих подхвостий. Вон пара косачей, полураспустив крылья, бежит навстречу друг другу для выяснения отношений.
Ну, сейчас схватятся! Однако, подбежав друг к другу, петухи начали топтаться на месте, шипеть, подпрыгивать, после чего неожиданно разбежались в разные стороны. И так повторялось несколько раз подряд. А другая пара чернышей, высоко подпрыгивая и громко чуфыкая, то и дело перелетала с места на место.
Замечаю, как один из перелетающих петухов начал приближаться ко мне. Решаю: как только черныш поравняется с маленькой сосенкой, темным пятном контрастирующей на фоне пожухлой травы, буду стрелять. Расстояние от груши до сосенки составляет тридцать метров — вчера лично шагами промерял. Интуитивно сжав крепче рукой шейку приклада, я с волнением ждал того момента, когда краснобровое чудо приблизится к намеченному рубежу.
А тем временем косач после очередного перелета приземлился рядом с сосенкой. Пора! Время замерло для меня. Медленно начинаю поднимать ружье, вкладывая приклад в плечо. А в это время петух с распущенными крыльями, громко бормоча, приблизился ко мне. Выждав, когда косач развернется ко мне боком, я, затаив дыхание, сажаю его на уже различимую мушку и плавно нажимаю на спусковой крючок. Гулко ухнувший выстрел вынуждает тетерева неподвижно застыть на пожухлой траве.
Грохот, прокатившийся над полем, заставляет петухов замолчать и насторожиться. В таком состоянии птицы пребывают около пяти минут. Но вот в стороне раздается квохтанье прилетевших на ток тетерок. Эти чудодейственные звуки раззадоривают краснобровых косачей, и над полем с новой силой льется неистовое чуфыканье и страстное бормотание. Жизнь продолжается!