Школьному обучению подвалил конец, друзья Акимки подались кто куда. Сотворчество касательно молодой жизни получилось у них такое: кому по нраву институт политехнический, кому театральный. А он, парень к творчеству неравнодушный, ведь стишки пописывал, слова интересные выстраивал, оттого решился - послал свои произведения в литературный. Принимай, дескать, художественная словесность меня для обучения как раз на поэта.
Вскоре получил ответ: не очень искусно пользуетесь словарным запасом. Он пока что, в интересности если, то маловат, хоть видно желание идти по стопам Велимира Хлебникова. Ладно, коль нет у Акимки прохода по конкурсу абитуриентов, поехал он в деревню, к деду и бабке: погуляю там, отдохну, потом двинусь в иное какое образовательное местечко.
Приехал. День сидит на бережку речном, другой. Конечно, по-прежнему своему распорядку выстраивает забавные словеса. Больше - ради баловства. Тут как-то погода сильно испортилась, хмарь туманная с воды валит и валит. Дед с бабкой печку в старом дому, что невдалеке от прибрежного лозняка стоит, затопили. Почему не посидеть Акимке у каменки в непогодные часы?
Иногда можно даже со своими стихотворными опытами припоздниться и складывать строчки, хоть до ночи звездной, а хоть и до утра. Бабка отдыхать укладывается, ан ему не до сна. Она проснется, и что видит? Кажись, встал паренек раньше всех. Ишь, какой сегодня он занятой! Зачинает с ним улыбчивый разговор, однако беседы вести ему не к спеху, из дому выйти охота и на реку посмотреть, потом строчки сызнова ладить охота. Не ведает она, что строчит Акимка в тетрадку, а у него вот какая словесность складывается:
Сидит у каменки бабуся.
Бросает щепочки в огонь.
«Да ты, сынок, уже обулся,
вот побалуйся-ка иргой»
Хоть за окном туман синеет,
но солнце вскорости взойдет -
прогреет речку посильне
и все опушки обойдет.
Тут красота кругом такая -
другой не сыщется вовек…
«Что дверь тихонько так толкаешь?
Послушай, свищет соловей!»
Я вышел из дому. Светало.
И соловей распелся так -
что наш народный. Дела мало
ему до шороха в кустах.
Свисти, соловушка, погромче.
Пускай на память крепче ляжет
куст дикий с чернотой укромной
и лучше петь меня обяжет.
Пусть горсть вот этих сладких ягод
умножит певческую ярость
твою, соловушка. Пока!
Я тронул ягодку слегка.
Сидит у каменки бабуся.
Бросает щепочки в огонь.
«Да ты, сынок, никак вернулся?»
Вернулся, бабушка, с иргой!
К полудню солнце уже разгулялось вовсю. Акимка с дедом поплыли на ялике вверх по реке в деревенское сельпо за макаронами и сахаром к чаю. Суденышко - и верткое до изумления, и быстрое - птицей несется по водной глади. То дед гребет, то Акимка старательно усиливается. Глянь-ка, посудина их от каждого гребка подается вперед: рраз - вправо! рраз - влево! Брызги вырываются из-под весел. Акимка сел поближе к носу, и вот летят они, в обильности летят на того, кто не имеет намерения прятаться от сверкающих на солнце капель.
Дед удивляется на паренька: чегой-то не утирается он? с какой стати принялся бубнить что-то себе вполголоса? Внук при всем том всматривается в течение. Он делает наблюдательно пристрастный вывод: пусть кажется, что ялик идет медленно! пусть! это иллюзия, потому что поодаль, в ракитовом прибрежье, в явности неспеша, очень тихо плывут изумрудные кусты, а тут всего-навсего надобно приметить пену и брызги, что сотворяются позади лодки, показывая: хороша скорость относительно воды! даже можно сказать, что в неожиданности велика!
Свернули в протоку, поплыли по течению, и здесь продвигаться одно удовольствие. Еле веслами шевелишь, однако тебя знай себе влечет всё вперед и вперед. Акимка ровно коня оседлал. Нынче у него, не иначе, уздечка в руках. Ладно, пускай он все ж таки не лошадный здесь наездник. Может, какой тогда рулевой капитанского звания? Мечтай не мечтай, командир ты не командир, а есть ощущение упоительной власти над легким яликом. Послушна лодка, когда возьмешь весло. Ты, будто в неожиданности, могучий богатырь, гонишь ее повдоль текучести вод - мимо зарослей краснотала, береговых мысочков, где заиленных, где каменистых, где беловато песочных.
Видит Акимка: вблизи берег - на мелководье, в затишках - плодятся, разлаписто кудрявятся водоросли, цепляются за дно. Тут вольно ходить рыбной молоди, есть чистая возможность укрыться от голодных, из глубоких омутов, пришельцев. Одновременно запросто дозволено тебе поймать жирующую зубастую щуку либо толстобокого, в солидных годах, окуня.
Сильней с каждой минутой дует ветер: потемнели облака, спряталось за ними солнышко, и теперь - иная живописность на реке. Вот уже плывут по воде кружочки пены. Клубится, лихо возвышается в небесную высь кучевая облачность. Ан ветра порыв - вмиг здесь он в способно-полном напряге. Отчего ему не открыть в небесах синий прогал? И уже солнце удовлетворенно прорывается сквозь строй кочевых белых громад, и быстро меняется картина: рождается над рекой ласковая тишь! вся в бликах играет, плещется посмирневшая вода! Слышно, как журчат ручейки, стекая с весел повеселевшего ялика.
Дед табанит: ялик замедляет ход, скрипит его нос, вылезая на щебнистый песок мысочка. В днище бьют береговые камни. Шуршит галька. Приехали, путешественники! Счастливо за макаронами прибыли, коль шибко необходимы они. И теперь вылезай из лодки, парень, ежели не хочешь зачерпнуть ботинком воды! Прыгй как можно дальше на галечную отмель, в то место, где как раз посуше!
Акимка не торопится. Он стоит, выпрямившись, на лодочном носу и слушателям - деду, реке, солнцу - декламирует стихотворение, только что за веслами у него родившееся.
Я готовый хоть сейчас
повторить прогулку. Снова
повези-ка, лодка, нас
вверх по речке. Где корова
на лугу траву жевала.
Где ворчала над водой
Тихо туча дождевая.
Где потом на водопой
побежала резво туча,
потому как выпал случай
ей попить из моря синего.
Вот и славно! Пей, красивая!
Пей, хорошая ты наша!
Ведь без тучи речка краше.
Это сочинил он прежде, чем зашуршала под лодкой гранитная галька, сохранившаяся тут со времен Оледенения планетного. На возвышение береговое поднимаются дед с внуком, и о чем Акимка думает? В истинности о том, что впереди зима. Естественно и пора весенняя случится, апрельский либо майский призыв на армейскую службу приключится. Потом… там видно, как оно пойдет потом. А покамест неплохо после обеденных макарон и чая сходить с дедом на рыбалку.
Ох, и мастер он, многолетний обитатель приречный, насчет того, как удочкой ореховой размахивать и внахлест леску закидывать подале от берега. Старается дедовский гость так же поусердствовать, однако не летит у него крючок с наживкой на середину реки, не парусит леска, ровно здесь она какое крылатое планерное устройство, и оказывается поплавок где? А как раз там, куда трава с песочного холмика забралась на мелководье с его юркими обитателями-пескариками. Их на крючок никак не словить, а легче будет зайти потихоньку в теплую воду, да и черпануть пустым ведром ямку с обильной стайкой мальков - авось, парочку рыбешек добудешь для кошки бабушкиной. Когда вернусь сюда, на богатую речку, после службы армейской, думал стихотворец Акимка, тогда у деда науку хитрую спознаю уж на всю рыбацкую меру.
Смотрит он вдаль, на белопенную рябь, что на камнях в отдалении соревнуется именно что с белизной веселых небесных облачков, и есть у него понимание: скоро покроются льдом речные воды, лягут ожиданные декабрьские снега на поля, где старательно убраны зерновые культуры. Вспоминаются ему нынче какие строчки? Простые. Есенинские.
Белая береза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.
Паренек еще не знает: коль такие строчки трогают его, то вполне возможно, что вырастет из солдата любящий родину поэт.