Право на охоту должны иметь и "смерды"

В годы революционной смуты где-то в южных губерниях страны наводила ужас банда батьки по кличке «Чернота» с ударением на «о».

Вот такой же ужас на лесных обитателей, деревенских собак и кошек наводили и собаки Маркова.

Ну да ближе к делу.

Было это в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века.

Уклад жизни в деревне тогда был несколько иным.

Подавляющее большинство собак жили без привязи, за исключением особо злобных и ценных.

Ни к тем, ни к иным представители славного рода черноты не относились, поэтому жили в свое удовольствие на свободе, тем более что хозяин их неплохо подкармливал, а рядом находилась совхозная ферма, где мяса (павших животных) и молока (при некоторых навыках) всегда было в достатке.

Количество собак в ватаге колебалось в разные годы от трех до шести. И объединяло их одно — неуемная страсть к охоте. Страсть настолько сильная, что пересиливала материнский инстинкт. Одна из них, ощенившись ночью, утром вместе со всеми отправилась в лес за кабаном.

Охотиться они были готовы всегда, со всеми и по любой дичи. Для этих «двортерьеров» не существовало плохой погоды. Дождь ли, снег или мороз — они всегда готовы были отправиться в лес и трудиться не покладая лап на благо хозяина. А хозяином для них был любой человек с ружьем.

Мало того что они готовы были отправиться на охоту с малознакомым человеком, за спиной которого ружье, даже если охотник не очень нуждался в их услугах и пытался их прогнать, этого никому не удавалось сделать, только собаки относились к такому охотнику настороженно, бежали стороной, словно говорили: «Ну чего ты, чего сердишься, иди своей дорогой, а мы сами по себе как-нибудь».

По неопытности и я пытался несколько раз весной уйти на уток без этой своры. Жили мы тогда на другом конце деревни, состоящей из сотни домов.

Уходил затемно, стороной обходя деревню, но всегда, когда я еще не успевал дойти до речки, в двух-трех километрах от дома чернота догоняла меня и всегда полным составом. Как им это удавалось, не понимаю и до сих пор. Наверное, выставляли блок-пост и в дозоре не дремали.

Были они очень дружны. Правда, и у них случались скандалы во время собачьих свадеб или за право обладания добытым трофеем. Но горе было посторонней собаке, обидевшей члена стаи или хотя бы просто кому-то из них не понравившейся.

На голос невесты собиралась вся банда и отважно бросалась врукопашную, обращая в бегство или заставляя поднять лапы противника независимо от его размеров и силы. Несколько раз доходило и до смертоубийства.

Работали эти собаки по всей дичи: выставляли под выстрел птицу, гоняли зайца и лису, правда, накоротке, смело шли в норы, облаивали лося и кабана. Интересна тактика стаи. В угодьях они обычно рассыпались кто куда, обшаривая все известные им потаенные места, где могла затаиться дичь.

И стоило только кому-то подать голос, как мгновенно все бросались на помощь и начиналась потеха. Охоты с ними были весьма добычливы. Хозяин, Аркадий, редко приходил без трофеев. Я, правда, охоты с ними не любил — не было в них красоты, охотничьей эстетики.

Как я уже сказал, работали они по всякой дичи, но у каждой собаки была своя «специализация». Все, как у людей. Родоначальником и руководителем черноты была Женька — русский спаниель черной, как уголь, масти. Как эта собака оказалась в деревне, я уже не помню.

Точно знаю одно: сменив несколько хозяев, прижилась она у Маркова. Эта Женька, как и положено руководителю, одинаково хорошо работала все виды охот, может, с чуть большим предпочтением, как и ее хозяин, относилась к охоте на кабана.

Ее сын Филька самозабвенно любил охоту на кабана, не только облаивал, но и делал хватки по месту. Жизнь его была яркой, но короткой. В трехлетнем возрасте получил смертельное ранение от секача, сумел выйти из леса на поле и отдал богу душу под копной сена, где его и нашли охотники.

С тех пор прошло уже более тридцати лет, а то поле и лес вокруг называют Филькиным. Филькино поле, Филькин лес. Молодые охотники уже и не знают, почему местность имеет такое название.

Женькина дочка Динка очень любила охоту по тетеревиным выводкам или на лунках. Поставит хвост торчком, мелко-мелко замашет им, потом два-три стремительных высоких прыжка — и тут уж не зевай, стреляй по заполошно взлетающей птице.

А однажды она так стремительно атаковала, что сумела поймать зазевавшегося линного косача. К сожалению, жизнь ее оборвалась трагически. Ее не взяли на охоту по причине глубокой беременности, закрыли в дровнике. Она сумела отжать дверь, просунула в щель голову, а вытащить назад уже не смогла.

Брат Динки Полет, наиболее крупный из все своры, сменивший позднее Женьку на посту вожака, увлекался охотой по утке. Не было от него спасения птице ни в зарослях тростника и камыша, ни в водорослях, ни тем более на берегу. Он мог часами лазить в ледяной воде, доставал битую птицу на берег. Правда, не всегда на тот, где был охотник.

Пару лет с чернотой охотился русско-английский гончак Тобик. Его специализация — лось. Лося он находил даже там, где его и не было. И если намечалась лосиная охота, всегда старались пригласить на нее Тобика. Две последних собаки погибли от собачьей чумы.

А еще раньше погибла и Женька. Была она уже в возрасте. Вначале оглохла. Потом стала плохо видеть. Остановишься, а она продолжает бежать, пока не уткнется носом в ноги. А на охоту продолжала ходить.

Однажды подняли секача. Мне удалось заскочить вперед на дорогу. Женька сидела у ног. Зверь шел прямо ко мне, приостановился перед дорогой, и тут собака каким-то образом его причуяла и кинулась с лаем в елочки, кабан резко сменил направление, в два прыжка перескочил дорогу метрах в тридцати и был таков. А Женька увернуться от его клыков, как это делала много раз, не смогла.

Были в составе этой собачьей гопкомпании и другие собаки, но они запомнились меньше. Эта история наглядно показывает, как наши меньшие братья бывают преданы древнейшему ремеслу — охоте. Неплохо было бы иным так называемым охотникам перенять эту страсть и навыки.

И еще: «конституционное» право на охоту должно иметь не только собачье «дворянство» в лице чистопородных псов, но и такие вот «смерды».