Охотник и собака: обыкновенная чудо

Я говорю об общении с верным другом и помощником на охоте и отдыхе, незаменимым компаньоном в любых условиях, преданным, с неподкупной душой и бесконечной верой в людей — об общении с охотничьими собаками.

Приходя в нашу жизнь, они дарят «обыкновенное чудо» бытия: любовью отвечают на любовь, прощают за ошибки, преданно ждут, не предают ни при каких обстоятельствах, оставляя после себя добрую, иногда до боли с обидой на скоротечность времени, память.

Тот, кто никогда не видел в собачьих глазах  выражения счастья от прихода хозяина, пусть даже после пятиминутной разлуки, не переживал, слыша тоскливый вой вслед своей необходимой отлучки, может не читать дальше, не тратить свое бесценное время.

Мы сейчас с теми, кто отвечает душой на доброту и преданность. Кто любит и любим своими питомцами.

Кто переживал с ними радостные моменты, трудился в полях и лесах, на охотах и соревнованиях, волновался на выставочных площадках, твердо веря, что его-то собака, конечно, самая лучшая.

С теми, кто осмелился отдаться этой страсти, этой любви к четвероногому другу, зная о ее бескорыстности и, увы, безжалостности времени.

Мы представляем вам «ожерелье из ярких жемчужных бусин» — рассказов владельцев охотничьих собак.

Пусть оно станет украшением на груди Фортуны — спутницы каждого охотника, особенно собачника. Итак…

Последняя охота

У меня в руках старый, потертый, с почти нечитаемым телефонным номером на обороте собачий ошейник…

Январский подмосковный вечер. За окном слышится завывание ветра, бодрая дробь дождя по карнизу. Вот такая, извините, в нынешнем году зима.

Под ногами только что закончившие войну за право сильнее прижаться к хозяину два моих шотландца: Дик и Дон. Тихо сопя, разместились они на крошечном пятачке между компьютерном столом и креслом, на котором я сижу.

А с экрана монитора глядят на меня пронзительно понимающие глаза хозяина старого ошейника, первого нашего гордона Блэка.

Знакомый до боли вопрос в тех глазах: «Ну, хозяин, когда же на охоту? Я готов, а ты? Помнишь, как это было?»

Прошло уже десять лет, и только теперь я могу сказать, что мне открыл этот пес, кем он был в нашей семье и что после себя оставил.

Блэк появился у нас в разгар моего увлечения охотой на все, на что можно «правильно» охотиться. Именно «правильно», это мы придумали для своей охотничьей команды (или мне это тогда казалось или хотелось, чтобы было так). Основным увлечением была охота на тяге.

Проходила она, в основном, в угодьях Долголуговского охотхозяйства. Целый год ожидания этой радостной встречи весны в заветных местах, где действительно знакома каждая тропа, ведущая к скрытым от незнающих глаз полянам в глубине леса.

Разговоры о предстоящей охоте, сборы, выезд на подготовленную базу, долгожданный вечер в лесу… Все эти воспоминания до сих пор волнуют.

Потом незабываемое ожидание полета, напряженное вслушивание в затихающий лесной гомон в надежде услышать заветное «хор-хор-хор». Бешеный колокол сердца, когда услышал, а потом увидел вальд-шнепа. Прицел, выстрел.

А потом, если не промажешь, бегом с фонариком искать упавший трофей. И сумасшедшее огорчение, когда видел падение птицы, а в наступающей тьме не нашел. Вот бы помощника чутьистого, надежного! Вся добыча была бы наша!

И помощник появился. Черно-подпалое чудо иногда молча, иногда с оглушительным лаем копошилось, как казалось, одновременно, во всех углах квартиры, вынюхивая и описывая свой новый дом.

Замирая в своем исследовании, Блэк (так звали малыша) демонстрировал отличную выставочную стойку, затем срывался в галоп, размахивая ушами и хвостом, при этом стараясь не потерять из виду хозяев, особенно хозяйку.

Глядя на него, я уже видел себя настоящим Охотником с подружейной Собакой (с больших букв О и С), и «…теперь вся утка наша!..». Как мало я тогда понимал, что это такое, во что я ввязался и чем все обернется.

Шло время. Блэк рос и хорошел. А вместе с ним росли и вопросы — «и как это все делается? Как научить собаку работать? Как найти свободное время для этого, где эту самую учебу проходить? И кто учить-то будет? Самому бы неплохо разобраться в этих премудростях.

И начали учить меня. Были мы с Блэком и в Марково, и в Каданке, и в Виноградово. Учились плавать, не снимая поводка, а лихим маршем шли на речное дно, только поводок и торчал на поверхности.

Проваливались в выгребную яму в колхозном дворе, принося при этом исключительный аромат в дом, даже после долгого полоскания в протекающей неожиданно рядом реке.

И даже набрались наглости: замахнулись на испытания. Правда, на этом мероприятии ни я, ни Блэк так и не поняли, чего от нас хотели двое взрослых серьезных мужчин, по-доброму пытавшихся нам помочь найти птицу.

Прошли годы, и Блэк стал охотником. Верным охотником. Его любимой охотой была весенняя тяга. И мы с ним, теперь уже вдвоем, приходили на заветные поляны.

Иногда из ближайших елок слышали: «Володь, а собака с тобой?» И, получив утвердительный ответ вместе с приветствием, над всем лесом неслось: «Мужики, не…, теперь подранков не будет — Блэк всех найдет!»

И правда. Пес обладал исключительными особенностями в вальдшнепиной охоте. А происходило это так. Он лежал у моих ног, иногда тихо поскуливая, но вдруг замирал, уставившись в невидимую точку закатного неба.

И только спустя секунд пять – семь, до моего слуха доходил вожделенный звук подлетающей птицы. После удачного выстрела Блэк вскакивал, но не бросался в поиск, а смотрел на меня шальными от ожидания глазами.

По команде опрометью снимался с места и исчезал в сумерках. А дальше начинались ожидаемые прекрасные мгновения. Пес появлялся и буквально «звал» за собой. Весь собачий организм «кричал»: «Скорее! За мной! Нашел!»

Я шел за Блэком и всегда находил его лежащим с прижатой к земле мордой, а перед носом — битая или затаившаяся птица.

После охоты, когда совсем становилось темно, мы с Блэком обходили поляну, помогая соседям-охотникам найти недобранную дичь. И все были по-настоящему довольны, и люди, и собака.

И вот прошло время, много времени по собачьему календарю. Постарел Блэк, занедужил. А тут подходила очередная весна, и я, как всегда, готовился к тяге, надеясь, что еще хотя бы разок выйти с другом на нашу заветную поляну.

Доставал и перекладывал охотничью амуницию, проверял состояние оружия. В эти минуты Блэк не отводил от меня своих побелевших глаз, скулил, подходил к двери, ложился и долго, упорно ждал.
Наконец, этот день охоты настал.

Мы не пошли глубоко в лес, чтобы не утомлять собаку. С края поля, рядом с просекой и затоном полноводной и ледяной речушки, было у меня разведанное место, через которое каждый год обязательно проходили один – два вальдшнепа. Вот здесь мы и остановились.

Было прохладно, в лесу еще лежал снег. А на просеке березовый лист уже начал раскрываться — самое то для охоты.

Положил на землю подстилку, устроил собаку. Блэк лег, как всегда гордо держа голову и осматривая окрестности. Патрон в патронник, ружье готово. Ждем…

Вечерний ветерок загонял прохладу под бушлат, постепенно стихал птичий гомон, на небе проявилась первая звезда. Вдруг слышу — хорр-хорр-хорр.

Громко, отчетливо, рядом. Прямо на нас идет! Ну что же ты, дружище, пропустил?! Смотрю на собаку. Гордо поднята точеная голова, взгляд на красноту ушедшего за горизонт солнца. И не шелохнется…

Вальдшнеп вывалился прямо на нас из-за низенькой березки. «Хорр-цвирк-цвирк» — зигзаг в сторону и исчез в лесу, за нашими головами, громко извещая всех об охотниках-неумехах… «Блэк, ну что же ты?!» — от неожиданности я даже стрелять не стал, недоуменно уставившись на собаку.

Тот вдруг дернулся, трудно поднялся и медленно, не глядя на меня, пошел к затону через редкие деревца. «Блэк! Блэк! Ты куда? Стоять! Ко мне! Блэк…» А пес медленно шел к воде, где обычно любил «умываться». Остановился у обреза на берегу, будто во что-то уперся. И застыл…

Я подошел к нему, присел рядом. Пес увидел меня, завилял хвостом, тяжело привалился, положив голову на колени, потом, как бы извиняясь, заскулил, привстал и начал слизывать с лица соленую «правду», правду жизни, которую я вдруг осознал. Блэк практически ничего не слышал…

Мы долго сидели с ним на берегу реки, укрывшись одним бушлатом. Пес мирно дремал, вздрагивая и всхлипывая во сне. Вода радостно бурлила, несла водовороты новой жизни. Никогда больше с тех времен до сего дня мне так не хотелось возвращаться домой с охоты. Последней охоты Блэка…
Через некоторое время его не стало…

Я держу в руках старый, потертый собачий ошейник. С экрана на меня смотрит Блэк, ожидающе смотрит, знает, что его последняя охота еще не наступила. Да и не наступит. Только память иногда больно уколет сердце, сдавит грудь.

И почувствуешь благодарное тепло этой собачьей души, научившей любить природу, любить и дорожить ближними своими, не терять каждую минуту радости и не забывать горечь потерь.

Спасибо тебе, черно-подпалый шотландский сеттер Блэк. Спасибо за любовь и верность!