ГРОЗА

Охотиться я начал с десяти лет и до 1972 года охотился с лайками в лесах
Ярославской и Вологодской областей. В 1972 году переехал с семьей в Липецк.
У кинолога Н.И. Тихомирова я приобрел Зею – шестимесячного щенка
жесткошерстного фокстерьера с отличной родословной.

Лисиц в угодьях было достаточно, в норах жили барсуки. По-видимому, первый зверь, которого нашла Зея в норе, и был барсук, что и определило всю будущую ее работу. Хорошей лисятницы из нее так и не получилось, а по барсуку работала с какой-то необыкновенной злобой. Дважды после такой работы я возил ее в Воронежский с/х институт, где на кафедре ветеринарии делали ей операции: штопали, зашивали раны и т.д. (ветпомощь в то время была бесплатной).
Но и после таких травм она предпочитала барсука, и если в норе был барсук и лисица – она работала по барсуку. Охотиться на лисиц с ней было проблематично.
Я повязал Зею с рабочим кобелем и оставил себе щенка-сучку и назвал ее Гроза.
Когда Грозе пошел восьмой месяц, я первый раз взял ее на охоту. Было это в начале декабря 1989 года.
Накануне выпала глубокая пороша. Со мной были два сына, которые несли Зею и Грозу в рюкзаках. Подошли к норам, отпустили Зею, и она без раздумья пошла. Прошло минут тридцать, ничего не слышно. Подул холодный ветер, и холод стал забираться под одежду, стали стынуть ноги. Тогда сын Олег предложил: «Папа, давай отпустим Грозу – пусть побегает».
Я выпустил ее из рюкзака. Она стала обнюхивать отнорки, а затем осторожно вошла в один из них. Я находился метрах в десяти от норы, но отчетливо услышал, как Гроза залаяла, а затем взвизгнула, и все стихло. Прошло минут десять, и из отнорка стрелой выскочила огненно-рыжая лисица.
После двух дуплетов лиса была остановлена на противоположном склоне оврага. Следом за лисой выскочила Гроза, увидела подранка и стала хватать его за зад, я помог ей схватить лисицу за горло. Мордочка Грозы была в крови.
Радости моей не было предела, даже не верилось, что щенок так легко мог пойти в нору и даже после укуса не испугался лисицы и продолжал ее преследовать.
Подождали еще минут десять. Зеи нет. Я лег на снег, засунул голову в основную нору и стал слушать: где-то в глубине еле слышался лай – Зея работала по барсуку. Вышла из норы через час. К счастью, на этот раз без серьезных травм.
С этого дня я стал ходить на охоту с Грозой, а Зею брал только тогда, когда Гроза нуждалась в отдыхе или болела.
День ото дня Гроза работала уверенней и умнее. Реже ее носик окрашивался в красный цвет, а вот у 8 из 10 лисиц были ошкурены кончики хвоста. Как это удавалось – только ей и известно.
Появился опыт охоты с норными и у меня. Теперь я никогда не подходил к норам ближе 10–15 метров, да и на это расстояние подходил с возможной осторожностью. Я никогда не обходил норы, не считал входные и выходные следы, полностью доверял собаке.
Грозу я никогда не посылал в нору, не говорил «ищи» или «взять». Она отлично знала свою задачу, и если выпустили из рюкзака или сняли ошейник, устремлялась к норе. В пустые норы никогда не заходила, а если зашла, будь готов к стрельбе, лисица выйдет через 10–15 минут, максимум через полчаса.
Но когда выскочившая лиса, увидев охотника, занорится снова, работа собаки усложняется и без решительной схватки из норы лисица не выйдет, но и собака будет травмирована.
Иногда в сложных норах Гроза теряла зверя, а может, просто высовывала голову из какого-либо отнорка, чтобы вдохнуть свежего воздуха, но при этом всегда поворачивала голову в мою сторону, как бы спрашивая, где лисица? Тогда я разводил руки в стороны, что означало, что лисица не выходила, и фокс снова уходил под землю.
Попадаются и такие лисицы, которые никак не хотят покидать нору.
Тогда я бесшумным сигналом подзывал высунувшуюся из норы собаку к себе, брал ее на поводок, и мы вместе ждали выхода лисицы минут 10–15, и если лиса не выходила, собака снова принималась за работу, и после этого лиса в большинстве случаев выходила из норы.
Перебирая в памяти охоты, я насчитал только три случая, когда Гроза не смогла выставить лисицу.
Работала Гроза в любую погоду: в проливной дождь, в сильный мороз.
Вспоминаю случай, когда в сильный мороз Гроза вытащила из норы подранка. Я стал снимать шкуру, доснял до головы, дальше не мог – голова за несколько минут заледенела. Мороз был больше тридцати, а Гроза, окрыленная успехом, продолжала охотиться. Проверили еще две норы – лисиц в них не было, и, жалея собаку, я укрыл ее шарфом, посадил в рюкзак и поспешил к автобусной останове.
При охоте на лисицу ходим по одному и тому же маршруту. Гроза хорошо запоминает эти маршруты и при повторном обходе безошибочно идет от одной норы к другой, находящейся в нескольких километрах. Поэтому при приближении к очередной норе беру собаку на поводок.
Проходили как-то целый день впустую, оставалась одна непроверенная нора.
Надеясь на авось, я не взял Грозу на поводок, и она метров за двести до норы ушла от меня. Я опоздал на несколько секунд и увидел удиравшую лисицу вне выстрела и мчавшуюся за ней Грозу.
Минут через десять собака вернулась, смотрит на меня виноватыми глазами: то ли меня винит за неосторожность, то ли себя считает виноватой – поди разберись в собачьей психологии. Все ошибки могла простить моя Грозуля, кроме промахов.
Как-то в конце зимы мы с заядлым норником и отличным стрелком Андреем, посадив Грозу в рюкзак, отправились проверять норы. Подходя к заросшему оврагу, мы услышали лай гончака, который вскоре оборвался. «Занорилась в барсучью нору», – говорит Андрей. Подходим к норе. Гончак встретил нас недружелюбно, порычал немного и ушел. Мы решили собаку не пускать и ждать хозяина гончака. Вскоре к нам подошла маленькая рыжая такса. Охотник сказал, что пускать свою собаку в эти многоэтажные норы он не будет, и, пожелав нам удачи, быстро ушел.
Мы пустили Грозу, она не вошла – влетела в нору.
Нора барсучья сухая и свободная, лиса не выдержала напора собаки и вышла из отнорка, который контролировал Андрей. Отличный стрелок допустил промах.
Гроза ушла за лисой, и ее долго не было, потом появилась на противоположной стороне оврага, смотрит на нас осуждающе, но к нам не подходит. Мы решили отойти от норы, разжечь костер и пообедать. Прошла и собачья обида, и Гроза подошла к костру. Андрей скормил ей весь шоколад и все приговаривал: Ну, Гроза, прости меня.
К барсуку Гроза относилась равнодушно. Жила Гроза сначала вместе с матерью, а потом вместе с дочерью на застекленном балконе в теплой будке, чувствовала себя всегда бодрой и жизнерадостной.
Потомство Гроза давала отличное, многие ее щенки получили полевые дипломы.
Когда Грозе было 6 лет, я оставил от нее щенка-сучку, назвал ее Чарой, она также в первый выход на охоту пошла с матерью в нору, напару выгнали лисицу, которая была взята.
С Чарой я взял не менее 60 лисиц (может, и еще возьму), но до мастерства матери она не доросла. Отличалась большим охотничьим азартом. В молодости часто получала ненужные серьезные травмы.
После 10 лет я стал реже брать Грозу, берег ее, да и уставать она стала больше, а после 12 лет брал ее только в исключительных случаях и при наличии транспорта.
Один из таких случаев мне особо
запомнился.
На охоту мы пошли вчетвером с Чарой и двумя ягдтерьерами. Проходили больше полдня, а лисиц не находили – норы были пустыми. Наконец нам повезло – Чара вошла в барсучью нору (по барсуку она не работала). Казалось, удача близка, но не тут-то было. Голоса собаки мы не услышали, а сама она через полчаса вышла с сильно покусанной мордашкой. Сажаем ее в рюкзак, пускаем умеренную ягдтерьершу – то же самое, через какое-то время выходит и она с покусанной мордой. Пускаем третью собаку, ягдтерьера Барса, но голоса его мы тоже не услышали. Барс пробыл в норе дольше других собак и вышел также с разбитой мордой.
Мы все опытные норники, не понимали, в чем дело – собаки все поражены, а лисицы нет. Как быть?
Самый опытный из нас, Андрей, говорит: «Михалыч (это я), давай заткнем норы, а завтра возьмем Грозу, я ее буду носить».
Боялся я за Грозу, да отказываться было неудобно.
На второй день чуть свет мы были на норе. Лиса не откопалась. Кроме Грозы мы взяли ягдтерьершу Лойду, умеренно работающую по барсуку.
Открываем все отнорки, пускаем Грозу. Какое-то время все было тихо, потом услышали лай, который то пропадал, то слышался снова – лиса была на ходу. Минут через 10–15 лиса пулей вылетела из отнорка и попала под снаряд Андрея. За ней выскакивает Гроза с покусанной мордой, но радостная и возбужденная, и мы отнимаем у нее лису, пока она не успокоилась. Гроза и на этот раз подтвердила присвоенный ей охотниками титул – торпеда, собака-легенда.
Для проверки норы запускаем Лойду, прикладываем ухо к норе и слышим далекий лай Лойды – она работала по барсуку. Нам стало ясно, почему собаки не могли выгнать лису: по-видимому, плутовка спряталась за барсука, и собаки получали укусы от нее и от барсука, а вот Гроза сумела ее выгнать из укрытия.
Это была последняя охота Грозы на лису. Через неделю у нее случился инсульт. Не жалея средств и времени, я стал лечить ее, поставил на ноги, но в норы больше не пускал.
В 14 лет сын взял ее на водоем искать сбитых вечером уток, но Гроза, улучив момент, ушла к оврагу и стала обследовать его откосы – искала норы.
После 15 лет Гроза стала очень плохо слышать и видеть. Но даже в таком состоянии, еле живая, она сохранила свой ум: никогда не ходила по грядкам, не пачкала на даче, знакомых узнавала по запаху, приветствовала, помахивая хвостиком.
В августе 2006 года ее состояние резко ухудшилось.
Утром 19 августа Гроза умерла.
Я похоронил свою Грозулю в саду под грушей рядом с ее матерью.
Прожила Гроза 17 лет 3 месяца и 19 дней.
Константин ФОКИН,
охотник с 60-летним стажем,
г. Липецк