Сплав по дикой порожистой реке — дело хорошее, а с рыбалкой так очень даже хорошее. Кто может схватить приманку на реке с таинственным названием Хайверга? Почти все. Хариус, ленок, а если повезет, и таймень. Других рыб мы там не встречали.
Путь к этой дикой реке непрост. Сначала поездом или самолетом до Иркутска, затем перелет в Бодайбо, откуда машиной через Кропоткин попадают в поселок золотоискателей Маракан. Это название придумала речка Маракан, впадающая в правый приток Лены Большой Патом, а марокканские апельсины растут совсем в другой части света, и сюда их разве что иногда завозят. По руслу Маракана и его притокам ползают драги, перемывая породу и превращая окрестности в унылую печаль. Государство моет золото. Моют золото и артельщики-кооператоры, но это дальше, в таежных дебрях, где дорог уже нет. Артельщики используют более дешевые и прогрессивные методы получения прибыли: жесткие струи брандспойтов вспарывают золотоносные недра. И текут грязевые потоки отработанных шлейфов, замутняя чистые воды сибирских рек, заставляя рыбу чураться родных мест…
Мы едем в пазике по грунтовой дороге, повторяющей изгибы небольшой реки. Мы — это экипажи трех катамаранов-четверок и одной байдарки-двойки, а также я, автор этих строк, на своем каяке с кинокамерой в руках. В Маракане пустынно. Все на приисках. Ловим «душмана» — так здесь называют водил, снабжающих артели топливом, — и за определенное количество миллилитров спирта (деньги здесь никого не интересуют) договариваемся о заброске в истоки Хайверги. Привязываем рюкзаки на крышу квадратной многокубовой емкости, установленной на «Урале», забираемся наверх. Ну точно как на верблюде или слоне! Трехосная махина катит против течения прямо по руслу Большого Патома и наконец, прыгая по ухабам, вылезает на берег, затем отряхивается от воды, подобно гигантскому зверю, и сворачивает на север. Некое подобие дороги или просеки ведет к перевалу в водоразделе Большого Патома и Хайверги. Такое ощущение, что «Урал» отбросил колеса, вместо них выросли ноги, и он, рыча и переваливаясь с боку на бок, шагает по камням. Все выше и выше. Лес кончается. Забрались. Водораздел. Достаю камеру, делаю панораму с юга на север, от долины Патома к долине Хайверги.
Вот она, наша речка. Характер у нее пока мирный, вода плавно струится на неглубоких перекатах. Хотя, надо сказать, Хайверга в классификаторе водных маршрутов значится рекой пятой категории сложности. Цель же нашего путешествия — отдых, в котором главное место отведено рыбалке. Мы в компании давно решили чередовать сильно спортивные маршруты с «отдыхательными»: после какого-нибудь убийственного шестерочного маршрута в Средней Азии, где нужно было бороться за жизнь, на следующий год мы отдыхаем в Сибири с хорошей рыбалочкой, но на пятерочке, чтобы не было скучно. Хайверга в этом плане казалась нам самой подходящей рекой. Она изобилует приятными порогами, в ней много рыбы и есть две изюминки: сложный каньон под названием Непроход и его величество таймень.
Позволю себе одну ремарку. В обычной жизни мы никакие не рыбаки. Мы ими становимся раз в году, когда едем отдыхать, причем некоторые рыбачат страстно и самозабвенно, что иногда мешает безопасности. По возвращении домой мы снова обычные люди. Но на следующий год в очередном походе мы опять срываемся с цепи и готовы до одури махать спиннингами. Словом, хронически больные, подверженные рецидивам.
Думаете, высадившись на берегу Хайверги, мы сразу ставим палатки, собираем лодки и готовим обед? Нет! Удочки, удочки! Первым делом мы разматываем удочки. Дождь? Ну и пусть себе капает. Главное — крючочки, мушки, блесенки в наших трепетных руках. Я ж предупреждал: чокнутые!..
Круги от падающих на воду блесен растворяются в дождевой ряби. Я знаю точно, от кого нужно ждать первый трофей, поэтому брожу с камерой в непосредственной близости от очумелого друга. Да, кстати, мужики прозвали меня Феллини, за то что везде таскаюсь с камерой и снимаю рыбалки и пороги, хотя, если честно, я слеплен из того же теста, что и они.
Интересно, что ощущение перенасыщенностью влагой приходит ко всем одновременно. Вот что значит «схоженная» команда!
Мы быстро разбиваем лагерь. Смеркается. Уютно чадит сырыми дровами костер. Все контрастнее становится контур месяца. Вдруг перед нами предстает один из наших мужиков, самый заядлый, самый чокнутый рыбачок. В мокрой суете мы как-то не заметили его отсутствия.
— Вот, — говорит он и выкладывает на землю четырнадцать хариусов.
А нас пятнадцать. Кто-то напоминает:
— Феллини не пьет!
Но это же дискриминация! Мне что, цветочки нюхать? Между прочим, его хариус только с ихтиологической точки зрения хариус, а так килька неполовозрелая, и только. Размер — людей смешить. С ладонь! Это в длину. А в ширину — обхохочешься!
Таким сердитым я еще никогда не был. Хватаю спиннинг и растворяюсь в сумерках. Звезды ложатся должным образом, и прямо на первом забросе садится хариус. Одна рыбина весит, как те четырнадцать недомерков. Вот. Уже похоже на закусь. Угощаю!
— Ну! С приплыздом! — все поднимают кружки и вдыхают ароматы тайги и чистого медицинского. Умеют мужики готовить напитки! А я вкушаю малосольную рыбешку с теплым оладушком…
И полетели походные дни. Река, впитывая притоки, набирала мощь. Рыбалка день ото дня становилась удачнее. Хариусы росли с каждым пройденным километром маршрута. Стали попадаться ленки. Главный рыбачок раздувал ноздри, говорил, что чует тайменя. Пороги начинали требовать повышенного внимания. А я чувствовал: кино будет отменным.
Наконец мы подошли к самому затейливому месту с говорящим названием Непроход. Река здесь проваливалась в тесное ущелье и на протяжении двух или трех километров прорывалась между разрушенными сопками. Похоже, много веков назад, когда горы Патомского нагорья были еще молоды и способны на чудеса, произошла геологическая катастрофа: две горы рухнули навстречу друг другу и образовали многокилометровую каменную плотину. В единоборстве воды и камня трудолюбие одержало верх над упрямством: Хайверга размыла завал. Так образовался Непроход — каскад опасных порогов и водопадов.
Как говорят опытные водники, необносимых порогов нет. Мы горели желанием пройти то, что все до нас обносили. Решили стартовать одновременно всеми судами, страхуя друг друга с воды, и пристать к берегу перед первым серьезным водопадом, где метра три, не больше. Ушли за поворот катамараны, байдарка успешно пронырнула первый слив, а я в каяке медлил. Мне для маневра нужна была скорость. В результате плохо разогнался, и каяк не пробил белую стену вала. Меня потянуло назад под слив, поставило на корму и… положило, затем провернуло пару раз в пенной яме. Я потерял ориентацию, не смог сделать эскимосский переворот, то есть встать на равный киль, и выпал из лодки. Бытует мнение, что струя не дура, вынесет, но бороться за жизнь все-таки надо. Я ухватился покрепче за каяк, раз уж так чайниканул, и заработал под водой ногами. Но струя не только не дура, но и сильнее меня: я загребал влево, а она тащила меня вправо, хоть умри. А чалиться все задумали в левое улово, аккурат у самого водопада. «Нет, надо экономить силы», — подумал я и отдался потоку, выжидая подходящего момента для рывка к берегу — не важно, к какому, главное — успеть выбраться. Триста метров пронеслись быстро. До водопадной пасти осталось каких-то двадцать метров. Вот они, последние уловы. В левом вся наша команда что-то кричала и бросала мне веревку. Недолет! Так, теперь правое улово. Последний шанс. Я сделал тот необходимый рывок, ради которого берёг силы, толкнулся ногами от воды, одновременно приподнял корму каяка над собой и вонзил его нос в «последний шанс». Улово крепко ухватило лодку. Меня закружило противотоком, и я всплыл под невысокой скалкой правого берега напротив перепуганной команды.
Начались спасработы. Мужики кидали веревку. Сначала она не долетала до меня, потом им все-таки удалось попасть в мое улово. Но, чтобы схватить спасконец, мне нужно было прыгнуть в воду, а это было чревато. Так, думал я, пересечь реку на каяке над водопадом я могу не успеть. У меня несколько перспектив. Первая — прыгать в водопад: либо пройду, либо… мужики поймают. Они поймают. Знаю. Ловили. Но после купания не было куража, а стало быть, уверенности. Значит, оставалось второе — обнос. Значит, надо лезть по скале вверх, искать тропу и корячиться там с каяком. Да, попал! Ладно, сперва надо успокоиться. Это поняли все. И мужики, и я. Мы одновременно сели и закурили. И вдруг они достали спиннинги. Ничего себе! А как же я? Я, можно сказать, погибаю, а они рыбки захотели! Снасти выбрали. Шпулю поменяли на катушке... Я негодовал. Вдруг наш главный рыбачок размахнулся и швырнул блесну, явно целясь мне в лоб. Я завороженно следил за полетом блесны. Хороший бросок! Самодельный кастмастер, 50-граммовый кусок металла, неотвратимо приближался, как в рапидной съемке, к моей переносице. Я зажмурился, вжал голову в плечи и подставил шлем под «выстрел». Бум! Попали. Точно в темя. Блесна срикошетила от моей головы в воду, оставив на память глубокие царапины на каске. Тут до меня дошло. Молодцы мужики!
— Крючки снимите! — пытался я перекричать реку.
Второй бросок. Звонкий щелчок — катушка в хлам. Единственная тяжелая блесна в свободном полете отправилась к вершине сопки. Поставили другую катушку, к леске привязали камешек в мешочке из лоскута серебрянки. «Рыбалка» продолжилась.
Наконец леска у меня в руках. Клюнул, значит. Я подтянул закрепленную на другом конце веревку. Появилась надежда на скорое спасение. Теперь мне предстояло траверсировать поток на веревке маятником. Мужики должны были успеть ее быстро и ловко выбрать, чтобы не запустить меня в водопад. Красноречиво размахивая руками, я убедил команду поставить еще одну веревку ниже водопада. На всякий случай, потому что впереди еще один, потом еще и еще, а дальше просто месиво камней и пены…
Итак, все готовы. Каяк был прищелкнут карабином за обвязку, я лежал сверху на деке, держался крепко. Ну, подсекай! Веревка натянулась. Парни уперлись ногами в камни. Я подруливал, загружал корму, чтобы приподнять нос, заваливался на правый борт, подставлял левую часть днища потоку, держал нужный крен. Как водяного змея, меня тащило поперек струи. До берега рукой подать, но мы не учли маленькой отбойной струйки от каменного мыса. Проглядели. А она, с виду жидкая, упиралась в основную струю и как бы отжимала ее к центру реки. Я завис над верхним бьефом водопада. Мне бросили еще одну веревку, я оторвал правую руку от каяка и… сорвался. Каяк, подобно коню, сбросившему седока, лихо выпрыгнул вверх против течения.
Я медленно падал в водопад. К счастью, там было глубоко. Главное — сгруппироваться, вдохнуть и — ногами вперед, на случай встречи с камнем или дном. Спасжилет не дал пропасть. Я всплыл, не буду врать, метрах в десяти от слива и развернулся лицом к левому берегу, где стоял мой друг с веревкой, схватил ее влет, как заправский водяной хищник. Карабин спасконца плотно лег в руку. Отпускать его ох как не хотелось: через пятьдесят метров меня ждала та же фишка…
— Ну ты, Зеленый, ныряешь! — почти в один голос кричали мужики, а дальше галдели все наперебой: — Жив, жив Феллини! А клюнул, как солидный таймень. Крепко взял. Разве что свечек не давал. И чуть не сорвался. Килограммов на семьдесят потянет таймешок. Да нет, в мокрой одежде поболе будет. Ну что с ним? Коптить, солить? А кто шкерить будет?..
Продолжение следует.
Комментарии (0)