Охота на медведя – прекрасный способ почувствовать себя мужчиной. Прекрасный вид охоты, развивающий в человеке храбрость, мужество и отвагу, а выслеживание и обкладывание медведей вырабатывает выносливость, настойчивость и наблюдательность.
Из многомиллионной армии охотников большая их часть не была на таких охотах, а тем, которым посчастливилось побывать, не всегда добывала этого зверя.
Редкий охотник не мечтает добыть медведя. Существует несколько увлекательных видов такой охоты, но, пожалуй, наиболее доступной и простой является охота на овсах. Поспевающий или зрелый овес – это весьма лакомый и питательный жировочным корм. В неурожайные годы на рябину, орехи и ягоды жировка на овсах остается для медведей одним из основных способов набрать жир к зиме.
Этот вид охоты обычно протекает в самых глухих, а следовательно, в наиболее интересных для охотника и любителя природы уголках нашей лесной зоны. Бурый медведь обладает многими любопытными повадками и особенностями характера. Прежде всего надлежит отметить его упрямую настойчивость, благодаря которой он осуществляет добывание не только пропитания, но и лакомства.
Охота на этого зверя разнообразна по способам, сезонам, характеру угодий, крайне увлекательна и каждая в своем роде неповторима.
Осень выдалась затяжная, и мы наконец-то выехали в Новгородскую область. Ягды и лайка, довольные и немного встревоженные ожиданием охоты, смотрели на хозяев, слушали их разговоры, и как будто все понимали. Три овсяных поля ждали нас. Как нам сказал местный охотовед, медведи уже показывались на двух из них.
На следующий день после приезда, ранним утром (чтобы к вечеру запах от следов выветрился), поехали осмотреть состояние полей и подлатать лабазы. Овес достиг состояния молочно-восковой спелости. Звери посещали эти поля, так как имелись участки с плешинами, с примятым и обсосанным овсом. Медведи поедают овес, наклоняя голову набок, захватывают метелки и «процеживают» их сквозь зубы. Зверь, предпочитая выходить в одном месте, оставил на двух полях заметные тропы.
В связи с этим пришлось перенести один лабаз, так как он оказался над тропой. Иногда медведь проводит дневку недалеко от поля и хорошо слышит шум, производимый при постройке лабаза, настораживается и может на поле не выходить. Но наличие овсяного помета всегда говорит о том, что зверь достаточно долго и спокойно кормится в посевах, и это признак успешной охоты!
Обычно после первого активного периода посещения полей взрослые медведи уходят на ягодники, а на поле выходят молодые медведи, у которых нет своего участка. Такой зверь боится не столько человека (с ним ему еще не приходилось сталкиваться), сколько от хозяина участка, от которого может получить хорошую трепку.
Как правило, косолапые выходят на поле в сумерках, почти всегда неожиданно и бесшумно, останавливаясь, прислушиваясь и принюхиваясь (самый сильный сигнал тревоги поступает к медведю через обоняние). Иногда они поднимаются на задние лапы и, не обнаружив ничего опасного, принимаются за еду.
Замечательно, что в процессе этой охоты можно наблюдать за животными в естественной для них обстановке. Овсяное поле весьма привлекательно для птиц и зверей. Находясь на лабазе, охотник может лицезреть кормящихся барсуков, кабанов, зайцев, выводки глухарей. В тот вечер я наблюдал двух енотовидных собак, которые с шумом пробежали по одной стежке друг за другом прямо под лабазом.
Я прибыл на лабаз в 17 часов. Медленно сгущались сумерки. Солнце скрылось, и небо потемнело. Неясными, призрачными стали кусты в лесу. Замолкли птицы. Ночная тишина обволокла деревья, землю. Самые слабые шорохи, каких днем уловить невозможно, теперь были ясно слышны. Мои глаза упрямо продолжали смотреть на расплывающееся в темноте поле. Высокая, поваленная ветром ель, вывернувшая при падении огромный пласт земли и зацепившаяся ветвями за другие деревья, казалась в темноте каким-то грозным изваянием.
Иногда мне чудилось, что по лесу бредет медведь, и я замирал в ожидании его появления. Все непрогляднее становился ночной мрак. Тихо. Казалось, лес погрузился в сон. Воздух напитался влагой, явственнее чувствовался запах еловой смолы, сладковатой прелести. Но медведь не появлялся. Вдруг слева от меня среди еловых веток что-то зашумело. Волной ударила в голову кровь. Направил карабин на шум и...
Всего лишь увидел сову. Ух ты! Напугала! Она села метрах в трех на сучок и начала внимательно разглядывать меня то одним глазом, то другим. Вид у нее был такой, будто она только что созерцала медведя и теперь сравнивала наши с ним возможности.
Меня одолевали сомнения: может, я напрасно жду, и сегодня медведь не придет? И вдруг защелкал дрозд, кто-то зашуршал жухлой листвой, и тотчас все стихло. Но какое-то бесформенное темное пятно проплыло в шестидесяти метрах от меня, не издав ни единого звука и остановилось. «Медведь!» – пронеслось в голове. Сильно забившееся сердце с шумом отдавалось в барабанных перепонках. Казалось, сейчас медведь услышит этот шум и убежит.
Вскинул карабин, выцелил, включил подствольный фонарь и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел, и на несколько секунд воцарилась звенящая тишина. А затем раздался неистовый рев убегающего зверя. Медведь очень крепок на рану, на месте его кладут только выстрелы в голову и по позвоночнику. Однако не всегда удается сделать выстрел по этим точкам, и обычно его бьют под лопатку, в область сердца и печени. Но эти раны далеко не всегда останавливают зверя на месте. Раненный, он может уйти далеко, пока не ляжет.
Дождался на лабазе приезда егеря. Совместно решили отложить осмотр поля с собаками до утра. У моих друзей медведи не соизволили показаться на поле.
Возбужденные и полные радужных надежд, дождались утра. Крайне изменчивая погода августа подарила в то утро яркие краски соснового бора, темно-зеленого ельника, белоствольных берез. Под деревьями ковер изумрудного мха, ягодники. Денек выдался порядочный. С утра немного хмурилось и дождило, но потом погода неожиданно «разломалась». Дождь перестал, ветер стих, красное солнышко весело выглянуло из-за серых туч, радуя весь Божий мир. Собаки предчувствуют работу. И вот мы на «моем» поле. Подходим к тому месту, где по моим расчетам находился медведь. Немного примят овес, ночные следы... Но где же кровь?
Пустили собак, которые сразу же разбрелись по разным сторонам поля в поиске. Ну, родные, теперь вся надежда на вас! Одна из моих сук-ягдтерьеров завизжала метрах в десяти от нас почти у края поля и ушла. К ней тут же подвалила вторая сука с другой стороны поля, и они вместе с визгом ушли в поиск. Молодой кобелек западносибирской лайки находился где-то в своем поиске на противоположной стороне овсов.
Мы ринулись за черноподпалыми, звук преследования которых покатился вниз. Визг собак разливался по утреннему лесу. На траве у кромки поля мы, к нашей радости, обнаружили кровь раненого зверя, по которой и ушли собаки. Кобелек уже был в квартете с ягдами. Значит, доберем!
Тропили около часа. Зверь оставил кровь на деревьях, сделал две лежки и все продолжал идти. Вернее, вчера шел. Наконец раздался не так далеко от нас долгожданный лай наших помощников. Дошли до подранка!
Лес постепенно переходил в болото. После долгой и быстрой ходьбы мы вышли на опушку, где мягкая широкая тень леса накрыла нас своим покровом. Прямо от опушки начиналась низина, поросшая лесом и разубранная осенними цветами с камышом. Оттуда доносились голоса работающих собак.
На заболоченной территории несколько осин рухнуло друг на друга, образовав непроходимый завал. В нем и находился раненый зверь. Знакомые всё были морды! На повалину забралась одна из моих сук и произвела самый громкий звуковой эффект. Вторая голосила истерично, непрерывно. Лайка на значительном расстоянии от зверя, подражая ягдам, тоже, как ей казалось, атаковала медведя.
Псы окружили бедное животное и попеременно совершали выпады с разных сторон. Слаженная работа ягдтерьеров в паре заставляла медведя кружиться, так как суки атаковали и прихватывали его только за заднюю часть, находясь с ним на одной прямой. Многие собаки этой породы становятся камикадзе: при хватках в горло и шею зверя они попадают под удар и часто погибают.
Медведь постоянно делал выпады, а суки технично и увертливо брызгали в разные стороны. Пасть зверя постоянно была открыта, из ноздрей вырывался пар, темно-карие глаза горели злобным огнем. Пятен крови на тростнике виднелось уже немало. Стрелять зверя при таком раскладе нужно было осторожно, чтобы не задеть собак. Договорились, что делать это будет кто-то один. Ну а раз это был мой подранок, то и контрольные выстрелы за мной…
К медведю мы подходили с большой осторожностью. Но его уши не были прижаты, а это означало, что он мертв. Трофеем стала яловая медведица пяти-шести лет...
С годами больше волнует не сам выстрел, не собственно дичь, а скорее все, что вокруг них, чему выстрел становится лишь венцом, последним аккордом. Но этот заключительный аккорд тоже необходим: без него песня – недопевок.
Комментарии (0)