Наступала долгожданная пора охот на зайцев троплением, или, как мы еще их называем, самотопом.
На наше счастье, снег не растаял, как это часто бывает, а шел всю неделю, лишь временами прекращаясь на час-другой.
Недотерпев до пятницы, наведываемся к деду Алексею Кондратьевичу обсудить планы на предстоящие выходные.
Звон дверного звонка озаряется не менее звонким лаем по ту сторону квартиры.
Слышится шорох шагов, щелчки открываемого замка. Входная дверь открылась, осветив темную лестничную площадку.
На пороге стояла Антонина Ивановна, жена Кондратьича, под подолом которой заискивающе выглядывала озорная рыжая морда ирландки Инги.
— О, Васильки пожаловали! Заходите скорее... — приветливо улыбнувшись, сказала хозяйка, жестом приглашая в дом. — Дед на кухне...
Застаем его за снаряжением патронов. Поздоровались.
— Заряжаешь? А что? «Двоечку?» — растягивая слова, спросил отец, рассмотрев ровные шеренги ладно завальцованных патронов.
— Готовь сани летом! — прокряхтел дед, досылая войлочный пыж навойником в красную папковую гильзу.
— Ну что, в субботу идем? — чуть дрожащим от нетерпения голосом промолвил я, прервав их разговор.
— Конечно, идем! Встречаемся в шесть двадцать на остановке, — не отрываясь от своего занятия, ответил дед.
— Кондратьич! Заряди мне десяток патронов, а то времени совсем нет!
— Свои патроны нужно заряжать самому! А не просить незнамо кого!
— Дед, ну ведь ты же — знамо кто! — выкрутился отец.
— Ладно! Будут тебе патроны! — ответил Кондратьич, накручивая усы и лукаво улыбаясь.
— Ну тогда не будем тебе мешать! До субботы! — попрощались мы, пожав друг другу руки.
Субботнее утро выдалось тихим и безветренным. Легкий пятиградусный морозец слегка пощипывал щеки.
Мелкий снежок едва пылил, медленно паря вертикально вниз в желтом луче фонаря. В намеченный срок наша команда собралась на остановке, к которой подкатил пузатый рейсовый автобус.
В тускло освещенном еще не прогретом салоне было тихо и непривычно пусто. Двери со скрежетом закрылись. Укутанная в шерстяной шарф колоритная кондукторша почти мужским басом «прогрохотала» на весь автобус: «Передаем за проезд!»
От неожиданности я даже вздрогнул. На что вся наша компания разразилась дружным смехом.
— Вот это голос! А доносчивый какой! Не то что Димкин фальцет! — сказал дед, лукаво подмигнув кондукторше.
И снова все стали давиться от смеха, лишь только я, не оценив шутки, насупился, обидевшись.
— Нет, все же не того мы взяли вместо гончей! — с наигранной грустью в голосе продолжал Кондратьич, приглаживая буденовские усы...
Наконец, автобус остановился на нужной нам остановке. Скрипучие двери нехотя раскрылись, впустив холодный воздух внутрь салона. Наша команда веселой гурьбой высыпала на улицу и двинулась вдоль садовых участков в сторону леса. Темнота отступала, сереющий небосвод, светлея на глазах, стал детально прорисовывать кромку леса, приближающуюся к нам с каждым шагом.
С надеждой и испытывая легкий мандраж, заходим в лес. Запах сырой хвои и лесной зимней свежести заполняет легкие. Кажется, что этим лесным воздухом невозможно надышаться!
Растягиваемся в живую цепь и начинаем прочесывать лес в поисках заячьих «набордов».
На удивление быстро «натекаем» на жировку беляка, устроившего себе перекус молодыми побегами яблоньки-дикуши в двухстах метрах от садов.
Остаюсь на месте, а отец с дедом, увеличивая круги, распутывают заячьи «двойки», петли и скидки.
Наконец, в лесной тишине прозвучали три продолжительных свиста, это означает, что ушастый хитрец поднят со своей нагретой пастели! Срываюсь вперед, в направлении прозвучавшего для меня сигнала.
А вот и мои охотники стоят у гонного заячьего следа. Отец, не говоря ни слова, рукой показывает на растянутую строчку, отпечатанную на белоснежном холсте, скрывающуюся в молодом пушистом ельнике.
Понимающе кивнув, встаю на след и, не теряя времени, начинаю преследование. Отец и дед растворились в заснеженном лесу, заняв предполагаемые заячьи лазы.
«Оп, оп!» — бужу голосом лес и его обитателей.
«О-оп, о-оп! Посидел послушал! — кричу я как можно громче. — Пошел на круг повнимательнее!» — только и успел выкрикнуть я, как в семидесяти метрах впереди и левее меня громыхнул выстрел, через мгновение — второй.
Застыв, жду долгожданного — «дошел!», но лес почему-то молчал. Что есть мочи бегу в ту сторону. Ветки хлещут по лицу, за шиворот насыпается холодный снег, на который я не обращаю внимания. Замечаю отца, недоуменно разглядывающего заячьи следы, перечеркнутые полосками от попаданий дроби.
— Ну что, попал? — с надеждой спросил я, разглядывая вместе с ним следы.
— Ничего не пойму… Попал же! Пух как из подушки полетел! А он отряхнулся и дальше побежал, словно в бронежилете!
— Ладно, некогда разбираться — гони!
Отец снова растворился в лесной чаще, а я уже мчался рядом с «горячим» заячьим следом, оглашая лес мальчишечьим звонким голосом.
Азарт гнал меня вперед, благо времени на заячьи хитрости у обстрелянного длинноухого не было и следы читались легко и на одном дыхании, как захватывающий приключенческий роман. Косой размашистыми скачками несся лесной чащей к большой просеке, в сторону которой помчался отец. Дед, в отличие от отца, бегать наперегонки с зайцем не любил.
Он, как всегда, занимал верный, по его мнению, лаз, где, притаившись, терпеливо ожидал, когда зайчишка сам прибежит к нему в руки...
— К просеке идет! — крикнул я как можно громче, как только понял, что до нее осталось не более двух сотен метров. Вдалеке громыхнул выстрел, эхом прокатившийся по зимнему лесу, через мгновение раздался второй, и, наконец, лес наполнился знакомым и таким долгожданным отцовским криком!
— Да дойдешь ты когда-нибудь?!.
Остальное по этическим соображениям озвучивать я бы не стал, но таких длинноколенных, высокооктавных выражений ни до, ни после мне от него слышать не приходилось!
Поток пожеланий в адрес косого, его родни и дальних родственников прервал одиночный выстрел, который раздался полминуты спустя, в низине, на перекрестке просек.
— Не мог я промазать! Ну не мог! — растерянно бубнил себе под нос отец, разглядывая разлинованные в наклонную полоску, словно у первоклашек тетрадь, заячьи следы. И тут его словно пробило током!
Достав из ножен нож, он расковырял снаряженный дедом патрон. На ладонь высыпалась пригоршня пшена. Увиденное произвело на нас такое сильное впечатление, что мы непроизвольно открыли рты!
А незаметно подошедший дед бросил нам под ноги добытого им зайца и с хитрой улыбкой произнес: «Патроны заряжать надо самому, не доверяя это дело даже самым близким, чтобы потом не кусать локти! Вот так-то, Саня...»
Его слова глубоко засели в моей памяти, и уже более трех десятков лет я заряжаю патроны только сам! Не только потому, что доверяю лишь себе, но и потому, что самостоятельное снаряжение патронов одно из моих любимых занятий!
Комментарии (28)
КСН
Какой-то бредовый сюжет. Интересно: на кого он рассчитан?
Иван Максимов
,,,, А он, ха-ха, тетеревов, просом кормил..., примерно так выглядела фраза про охоту на тетеревином току , с чужими патронами, из альманаха " Охотничьи Просторы", года эдак 1964-1965 (лень искать в книжном шкафу), в общем плагиат со сменой дичи и сезона, даже крупа такая же.
КСН
Рассказы лесничего
Перегудов А. В.
Первая охота
Первая охота это все равно, как первая любовь, как первое свидание с любимой девушкой, когда ты смотришь на нее и не можешь насмотреться. Все в ней кажется прекрасным: и ясные глаза, и стыдливый румянец на щеках, и пушистые волосы, и даже каждая складка на ее платье волнует и умиляет тебя. Точно так же и в первую охоту невиданно прекрасной кажется земля, и на всю жизнь остается такая яркая память о ней, будто вчера ты видел нежные краски зари, слышал голоса птиц, вдыхал весенние запахи земли. У меня тоже на всю жизнь осталась память о первой своей охоте, но не радость, а глубокое огорчение и обиду причинила она мне. Впрочем, не охота была виновата, а Васька Бекас, крестьянин соседнего села, охотник, поэт и созерцатель. Было ему в то время больше сорока лет, но все звали его Васькой, а прозвище Бекас он получил за свой непомерно длинный и тонкий нос. Васька любил подшутить над молодыми охотниками, поставить их в глупое положение, а потом всем рассказывать о своей шутке и добродушно посмеиваться...
Помню, как я был обрадован, когда в день моего рождения, на Ивана-Крестителя, отец подарил мне ружье. С каким нетерпением ожидал я прихода весны. А зима, как нарочно, задерживалась, не хотела уходить. В марте бушевали метели, и снегу март навалил столько, сколько его не выпало за всю зиму. Потом сразу ударило теплом, зазвенела капель, осели сугробы, из-под них посочилась вода.
Я часто брал в руки ружье, прицеливался в чучело филина, стоящее на шкафу, в курицу за окном, в прыгающую на плетне сороку и мечтал, мечтал о том дне, когда обновлю я ружье на тетеревином току.
В марте славные бывают утренники: мороз покрывает лужи льдом, а на снегу образуется такой твердый наст, что по нему можно ходить, не проваливаясь, как по полу. Я выходил из дома затемно и шел по направлению к селу, к березнякам и окраинам болот. Какая это радость встречать утро вдали от жилья, прислушиваться к просыпающимся голосам земли. На востоке холодная разгорается заря, где-то чуфыкают тетерева, а когда над землей всплывает солнце, — я начинал ходить у болот и перелесков, внимательно рассматривая поверхность наста. В одном месте, на большом пологом бугре, я нашел много тетеревиного помета, много птичьих следов и несколько перьев. Здесь я построил шалаш. Возвращаясь домой, я встретил Ваську Бекаса. Высокий и тощий, он стоял на опушке березняка и улыбался.
— Не могу дома сидеть, — сказал он, поздоровавшись. — Ты погляди, что вокруг делается — уму непостижимо: снега плывут, солнце греет, почки набухают... Баба моя ругается, говорит: в подполье картошку надо перебирать, гниет. Да разве теперь до картошки? Непонимающий она человек: какая тут картошка, когда охота на носу! Вот надо приглядеть, где тетеревиные тока должны быть. Два уже заметил, — всё на старых местах. Шалаши поставил. Пора, пора готовиться. А ты гуляешь?
Я сказал ему о полученном в подарок ружье и о том, что тоже нашел ток и поставил шалаш.
Бекас обрадовался, будто тоже получил подарок:
— Вот это хорошо! Значит, на первую охоту скоро пойдешь? Только зачем же ты трудился? Пойдем со мной, садись в любой шалаш и стреляй.
Должно быть, не понял старый охотник, что мне самому хотелось отыскать ток, что прелесть охоты не только в выстрелах, но и в подготовке к ней. Я сказал об этом Ваське. Он задумчиво посмотрел на меня, согласился:
— Конечно, самому все сделать — это много интереснее.
Его глаза лукаво заиграли, и он хлопнул меня по плечу.
— Знаешь что: пойдем вместе на ток, ведь все хорошие тока недалеко от нашего села. Постреляешь на моем току, а в следующий раз на свой перейдешь. Патронов-то много наготовил?
— Не набивал еще, нет у меня барклая. У тебя хотел попросить.
— Я тебе сам набью, мне для хорошего человека ничего не жалко. Купишь мне за труды полбутылки — и в расчете. Идет?
Я согласился.
— Ну, вот и ладно. Я тебе патронов приготовлю по-настоящему, век благодарить будешь. Приходи ко мне с вечера, у меня переночуешь, а утром отправимся. Эх, милый, такая у нас охота будет — уму непостижимо!
Я обещал прийти к нему, как только обтают огорки.
Весна шла быстро, сгоняла снег, гремела ручьями, разбивала березовые почки. Скоро наступил день, когда я отправился к Бекасу.
Разве можно забыть весеннюю ночь, когда ты идешь на охоту и за твоими плечами впервые висит ружье? Под ногами хрустит скованная морозом прошлогодняя трава. Низко над землей стоит желтая, ущербленная луна. Лунный свет бледно, как матовым серебром, покрывает землю. Какая тишина! Она почему-то казалась мне похожей на лунный свет, — сухая, морозная, серебряная.
У березового островка, в котором блестят под луной белые стволы, мы расходимся: я иду к одному шалашу Бекаса, а старый охотник — к другому. На прощанье он ласково говорит мне:
— Ну, друг, — ни пера ни пуха. Я зайду к тебе после тока.
У края болота вода покрыта ледяной слюдой. Тростник стоит у берега тихий и темный, похожий на огромную щетку. А поле, примыкающее к болоту, просторно и серебряно. В поле на бугра чернеет шалаш. Прежде чем войти в него, я осматриваюсь, замечаю черные кочки, пеньки, чтобы на рассвете не принять их за косачей. Затем на четыре стороны от шалаша отмериваю по тридцать шагов и втыкаю в землю березовые сучья. На рассвете из шалаша трудно определить расстояние, и сучья помогут мне: я буду стрелять наверняка в тех тетеревов, которые будут ходить и токовать ближе сучков. Всему этому научил меня Бекас. В последний раз осматриваюсь и лезу в шалаш. В шалаше темно, пахнет хвоей и сеном, наваленным на землю. Снимаю патронташ, мысленно благодарю Бекаса за то, что он позаботился о сене и набил мне патроны. Заряжаю ружье и кладу его на колени. В стенах шалаша делаю дыры, в которые можно смотреть и стрелять. И когда все готово — сижу на сене и слушаю нарождающееся утро. Оно наступает морозное и ясное. Зябнут ноги, на мокрых сапогах намерзает ледок.
Неожиданно над самым шалашом хлопают крылья и будто с неба падает большая птица. От волнения у меня перехватывает дыхание, я боюсь пошевелиться. Снова и снова шум крыльев. В предрассветном сумраке к шалашу прилетают и перелетают с места на место косачи. Я не вижу ни одного из них, слышу только шум крыльев.
И вот зазвучала тетеревиная песня, и сумасшедше заколотилось мое сердце. Скоро несколько голосов косачей безудержно и страстно заплескалось над землей. Я уже вижу: один косач, распустив крылья, подняв веером хвост, ходит по мерзлой земле, кивает головой и поет, поет. Вот он остановился, как будто чего-то испугался, чуфыкнул, высоко подпрыгнул, ударив крыльями, и снова запел.
Медленно поднимаю ружье, тщательно прицеливаюсь. Выстрел обрывает голоса птиц. Тетерев, в которого я бил, прижимается к земле. Минута напряженной тишины, и снова позади меня страстно льется тетеревиное воркование. Косач поднимает голову, чуфыкает и начинает токовать. Промах! У меня от волнения дрожат руки. Может быть, я стрелял на очень большом расстоянии? Вплотную прижимаюсь лицом к хвое и рассматриваю мету, поставленную в тридцати шагах от шалаша. Нет, птица была ближе этой меты.
Над полем значительно посветлело. На небе разгорается заря. Ток в самом разгаре. Два косача дерутся, подпрыгивая и сшибаясь грудью, как петухи. Один стоит на кочке и яростно бормочет. Всего я насчитываю восемь тетеревов. Тот, что на кочке, четко вырисовывается на фоне зари. Выцеливаю его и нажимаю гашетку. Снова промах. Петух отлетает дальше и садится. Может быть, он ранен? Один из дерущихся, прогнав своего противника, подлетает к самому шалашу. Он не далее пяти шагов от меня. Как он горд своей победой, как горячо рассказывает о ней, распушив хвост и крылья, вздыбив на шее перья. Я навожу на него мушку и стреляю. Тетерев шарахается в сторону, поднимается и улетает. Это какое-то наважденье: на таком расстоянии трудно промахнуться.
Постепенно затихает возбуждение птиц, смолкают их голоса. Черными комочками птицы лежат на земле. Неужели ток окончился?
Из-за болота показывается солнце, алый свет заливает поле. Но меня не трогает красота земли, я удручен своими промахами.
Тишина, только чибис жалобно стонет в вышине.
Я пытаюсь поднять, возбудить птиц, я чуфыкаю, бросаю им вызов. Один из косачей отзывается, неуверенно заворковал второй и оборвал песню. Из-за перелеска долетает глухой звук выстрела. Васька Бекас, вероятно, не промахнулся. Сразу заворковали два тетерева, и через несколько минут птицы снова поют, позабыв все окружающее. В ярком свете холодного утра я четко вижу каждую из них, вижу даже, как из их полуоткрытых клювов вылетает легкий парок. Я стреляю еще пять раз и... пять раз даю промахи. А из-за перелеска доносятся выстрелы. За перелеском Бекас радуется удачной охоте и весеннему утру. Лучше бы мне одному пойти на ток, — тогда никто не знал бы о моем позоре...
Ток затихает, косачи разлетаются. Вылезаю из шалаша и вижу Ваську. Он идет ко мне полем, в его руках тяжелая связка убитых птиц.
— Ну, как охота? — подойдя, говорит Бекас и кладет на землю четырех иссиня-черных косачей. — Ты, слыхал я, восемь раз стрелял.
Я молчу, мне стыдно смотреть на охотника.
— Ну, показывай добычу.
— Промахи, — говорю я, и губы мои дрожат.
— Как? Восемь раз стрелял и ни одного не убил?
— Да.
— Плохой же ты стрелок. А может, ружье дурит?
Я молча пожимаю плечами.
— А может, с патронами что-нибудь неладно?
— Патроны ты набивал.
— А ты бы проверил. Помнишь, говорил: хорошо все самому сделать — и ток подыскать и к охоте приготовиться... Патроны-то все расстрелял?
— Две штуки осталось.
— Давай-ка поглядим.
Он вынимает из моего патронташа патрон, взвешивает на ладони.
— Что-то легко.
Он достает нож и разрезает картонный патрон. Я не верю своим глазам, у меня холодеет во рту: вместо дроби на ладони Бекаса лежат мелкие зернышки проса.
Васька укоризненно смотрит на меня:
— Стало быть, ты не дробью, а просом тетеревов стрелял?
Я чувствую, как багровеет мое лицо. Сейчас я ударю этого человека, навсегда опозорившего меня. Я стискиваю кулаки и говорю с дрожью в голосе:
— Василий Митрофаныч, ты... ты... Какой же ты мерзавец!
Бекас хлопает ладонями по коленям и сгибается пополам от неудержимого смеха. Он корчится, как в припадке, он задыхается. Сейчас я убью его.
— Василий Митрофаныч, зачем ты это сделал?
Бекас не отвечает мне, говорит свое:
— Ой!.. Ой, потеха!.. Сейчас подохну, глаза лопни, подохну!.. Хорош охотник: из ружья те... те... ре... вов... хле... хлебом кормил!..
Я закидываю ружье за спину, молча поворачиваюсь, иду полем.
У березняка Васька догоняет меня. Он идет сзади, тихонько фыркая.
Я кидаю на него бешеный взгляд и зло говорю:
— Уходи от меня!
Он отвечает ласково:
— Слушай, друг, брось сердиться. Подумаешь, какая штука!.. Ты на тетеревов еще сто раз будешь охотиться, ты, может, тыщу косачей убьешь... А вот такой охоты, как нынче, никогда у тебя не будет.
Он прыскает от смеха.
Я стискиваю челюсти, сжимаю кулаки.
— Хочешь, я тебе двух своих тетеревов отдам? — предлагает Бекас.
— Не надо.
Бери всех четырех.
— Отвяжись от меня!
— Да брось сердиться! Я думал, ты догадаешься, по весу узнаешь, что не дробью патроны набиты. Я тогда бы свои тебе отдал. Ей богу, отдал бы! Ну, пошутил, какая же тут беда? Никто об этом знать не будет. Ты знаешь, я знаю, — больше никто. Бери тетеревов!
Я круто сворачиваю в сторону и почти бегу от Бекаса... Он пришел ко мне на другой день, он умолял простить его, и разве можно долго сердиться и носить в сердце зло, когда тебе семнадцать лет, когда весна плещется на земле, твоя первая охотничья весна?
Я помирился с Бекасом. Он божился и клялся, что никому не расскажет о случившемся со мной. Через день я опять пошел с ним на ток и взял шесть косачей.
А через неделю все село знало, как я просом стрелял тетеревов. В то далекое утро я ненавидел Бекаса, был жестоко обижен им, когда он не сдержал своего слова, каждому встречному рассказывая о своей шутке, а сейчас я вспоминаю о нем с любовью и тихой грустью:
— Ты был прав, Василий Митрофаныч: дробью я много раз стрелял тетеревов, а вот просом... Это только ты мог придумать... И теперь утро первой моей охоты кажется мне необыкновенным. И ты, Василий Митрофанович, научил меня: патроны нужно всегда набивать самому...
Пётр Козлов
согласен с дедом полностью, во первых патроны снаряжаешь под своё ружьё, заводские подведут в самый нужный момент. во вторых снаряжение патронов это тоже ОХОТА.
17 ответов
Сергей Куш
Утверждения настолько сильные, настолько и спорные. Если снаряжение патронов есть охота, то, пристрелка оружия тоже , по логике должна быть ОХОТОЙ. Однако, проверятели-разрешители считают, что это не так.
Что касается качества снаряжаемых патронов. Если бы оный дед, скажем, к примеру, был мастером спорта по стрельбе, и расстреливал в сезон охоты, хотя бы полтычячи самокрутных патронов, то, можно было бы говорить о каком- то качестве их снаряжения. А, если, пользуясь старинным методом, снаряжать на глаз, да использовать вместо пыжа-газету,то, о каком бое оружия можно говорить?
И еще: А , собственно, ПОЧЕМУ??? патроны заводского снаряжения должны подвести в самый ответственный момент??? У Вас имеется на эту тему соответствующая статистика? К примеру, по нарезным патронам ( для абсолютного большинства владельцев) такой вопрос до недавнего времени не стоял в принципе, ибо самостоятельное снаряжение нарезных патронов являлось уголовным преступлением. Что касается гладкоствола, так, и раньше, и сейчас большинство предпочитает заводские патроны, чем заморачиваться самокрутом.
Пётр Козлов
Про нарезные патроны не буду, это наболевшее.
По дробовым, лично моя статистика,
1. морозным зимним днём,после долгого неподвижного стояния, из под гончих. стреляю по лисе за 20 метров, зверь уходит без царапины. осматриваю место куда легла дробь, выясняю что контейнер раскрылся только с одной стороны и весь заряд кучей ушёл в сторону от цели.
2. патрон фирмы Nobel,дробь №2, вроде дорогой хороший, при морозе -20. по беляку за 30 метров, дробь частично запуталась в шкуре и не достала до органов, обширные гематомы, заяц бежит (выстрел явно слабый). выручил второй ствол с самозарядной 1 (Навеска пороха увеличена на 0,1грамма + дробь крахмалом пересыпана).
3. при стрельбе летом накоротке по болотной дичи, при применении самозаряда с разукучнителями типа крест и уменьшенная навеска дроби, всё хорошо. при стрельбе обычными заводскими патронами
даже с навеской дроби 28 грамм, при попадании дичь превращается в тряпку. знаю сейчас скажут отпускать надо дальше, а часто отпускать некуда, либо кусты либо ещё что нибудь, а бекас тот вообще после 5-10 метров полёта начинает такие виражт закладывать что уже не попасть.
Алексей Стефанович
А вот это неправильно. Бекас закладывает виражи как раз на первых 5-10 метрах полета. Даже меньше. Причем эти виражи весьма стантартные. Сначала свечка высотой примерно метр, а затем резкий бросок влево чуть вниз и потом вверх. Далее бросок вправо но уже с большей амплитудой и разворот по дуге влево, впоследствии переходящий в почти прямолинейный полет. Опытные охотники знают эти маневры и стараются бить бекаса на взлете до виражей, но это требует очень хорошей реакции и умения точно стрелять навскидку. Поэтому и применяют дисперсант, чтобы в случае запаздывания "захватить" птицу осыпью во время первого броска в сторону, так как амплитуда этого броска обычно менее метра. Ну а если промах первым выстрелом, то стараются бить его вторым при выходе на дугу после второго броска, что не так сложно. Следует заметить, что виражи после взлета свойственны взрослым птицам. Молодые птицы-сеголетки взлетают достаточно прямолинейно, по наклонной, хотя и быстро. Так что их стрелять не очень трудно.
Сергей Куш
В данном случае опыт, т.е хорошая реакция, и умение стрелять, и дальнейшее поддержание формы ( и не важно, самокрутным патроном, или, заводским патроном ) , приходит только при систематических тренировках.
А это далеко не всегда возможно по многим причинам. В том числе финансовым, что касается не только большинства пенсионеров, но, и многих работающих.Поэтому, при таком раскладе, однозначно ругать патрон заводского снаряжения, и восхвалять собственный самокрут,считаю, будет совершенно неправильно.
Пётр Козлов
Ни в коей мере не восхваляю именно свой самокрут. Каждый заряжает по своему. Одно дело на открытии охоты палить по летней утке или стоять на вальдшнепинной тяге, куда тебя привезли и поставили.
А вот когда поднял свою собачку со щенка, да все ноги сбил пока её натаскивал да ставил в работу, технику готовил для того что бы забраться в самые заветные места, да добирался туда при помощи лебёдки да пилы с лопатой. Вот тогда КАЖДЫЙ выстрел ценен, и отдавать результат выстрела на откуп, неизвестному тебе, настройщику линий по снаряжению патронов НЕТ УЖ. Я перевидел много мишений от выстрелов заводскими патронами, в осыпи которых по центру были такие окна что не только бекас пролетит но и заяц пролезет
Лучше я не спеша, дома, вдумчиво, каждую навесочку взвешу, каждый обтюратор и пыж через свои руки пропущу, тогда, в случае промаха и пенять останется только на себя.
Пётр Козлов
Позволю не согласиться насчёт стандарта, бекас старается укрыться за малейшей складкой местости, к тому ещё ветер большую роль играет. Вальдшнеп тот вообще за ближнее дерево старается скрыться. в таких случаях кучность стандартных заводских патронов в первом выстреле избыточна.
А патроны с дисперсантом заводского снаряжения я только один раз, за свои 50 лет охоты, видел да и то в Финляндии.
не повезло знаете.
Алексей Стефанович
Ветер, конечно, влияет на "стандарт", что несомненно:-))! С вальдшнепом тоже все понятно. Но вот охота на бекасов производится на мокрых луговинах с лужами, на пойменных лугах, на небольших болотцах с кочкарником. Так что складки местности здесь разве что кочки:-))! Бывает, конечно, что бекас после промахов садится на виду среди кочек. Прячется:-)))!? А вообще мне не совсем понятно, почему под этой статьей вдруг возник вопрос о соотношении качества самокрута и заводского патрона. Статья то явно юмористическая из разряда охотничьих баек. И относиться к ее посылам серьезно не стоит. А дисперсанты я видел в магазинах нередко. Например в "своем" магазине "Кольчуга" недалеко от дома. Но это были импортные патроны и достаточно дорогие.
Пётр Козлов
Это где как, у нас это пойменные луга, по нашему "пожня". а там рельеф сложный, образованный старыми руслами рек.
Насчёт покупки патронов, от "Кольчуги" да и вообще от столиц мы далеко, посему и прикупить что то этакое проблема, делаем всё сами.
А про качество самозаряда, так это предыдущий коментатор прошёлся по запыживанию газетой, ну и т.д., пришлось ответить.
Удачи Вамю
Иван Максимов
Дисперсанты в продаже , в том числе и отечественные в продаже уже давно.Первый раз я с ними встретился в виде патронов "Тайга", собираемых из импортных комплектующих, после контрольного отстрела (из трех ружей), для себя сделал вывод, что это г., причем полное (окна в осыпи, причем и в центре). Но многим такие патроны нравились.
Теперь о поведении бекаса после взлета: направление первого броска связано, как правило с ориентацией на направление ветра. Что касается прямолинейного взлета, то в конце сезона, прямолинейно взлетают как раз старые, сильно ожиревшие бекасы. Я не фанатик самокрута, хотя при современных комплектующих собрать хороший патрон несложно. Единственно когда я заряжу десяток-другой, это к открытию охоты с подружейной собакой. Всем ни Пуха, ни Пера.
Алексей Стефанович
Среди добытых нами бекасов, прямолинейно взлетавших, все были добыты в начале сезона и все были сеголетками. За исключением одного. В начале октября, во время охоты на уток мне довелось добыть бекаса, который летел над водой прямолинейно мимо моего шалаша. Это точно был старый и довольно крупный бекас. Задержался с отлетом:-)))!
Иван Максимов
?? бекасов доводилось добывать и под ноябрь на широте москвы, в периоды когда уже и гаршнеп пролетный появлялся...
Пётр Козлов
Патроны с дисперсантами заводские бывают, уговорили, а вот Зимних вариантов я не встречал, что бы с картонным обтюратором и войлочным пыжом, да навеска пороха увеличенная.
статья то про заячьи зимние охоты. , а у них зимой пух густой. не всякий патрон на предельных дистанциях возьмёт.
Иван Максимов
Ну над водой все бекасы летают без особых выкрутасов, ну в начале октября, бывают годы когда пролет бекаса начинается во второй половине октября, приходилось их встречать и под ноябрь, вместе с пролетным гаршнепом. В прошлом году массовые бекасиные высыпки, пойме Москвы реки, встретились в конце первой декады октября, другое дело, что из-за низкой воды к ним было сложно подбираться.
Алексей Стефанович
Очень интересная информация. А в каком месте это было(не в Виноградовской пойме, случайно) и почему низкая вода помешала подобраться к высыпкам?
Иван Максимов
Да в этом году я охотился в Виноградово, а низкая вода в тех местах плоха вот чем: бекас сидит в настолько топких местах, куда я уже просто пройти не могу, здоровье уже не то, да и тяжеловат, ну с краю раз 10 подобраться удалось, а дальше и собака идет тяжело, да и не к чему её одну отпускать: сидят они там в скоплениях 5-15 и более птиц, чуть ли не друг на друге. Собака горячится, а это ни к чему. Правда на зорях он летает над водой,и при желании в лет пострелять можно. А когда повыше, там он сидит на плешинках край кочкарника, там проще. Вот на Рязанской Мещере, в такую воду охота попроще (на болотную дичь разумеется). Высыпки начались примерно в 20 числах сентября. и с каждой неделей охота становилась все сложнее, хотя птицы прибывало. Охотился вечерами в окрестностях озер Лебяжье и Щучье. Утки тоже было немного.
Алексей Стефанович
Большое спасибо за развернутый ответ. В свое время, с конца 80-х до середины 90-х годов я и мои друзья регулярно охотились в Виноградовском охотхозяйстве. Тогда оно принадлежало СВО ЦО МО. Охотились мы весной на гусей, а осенью на уток. Причем от открытия до закрытия. Так вот, мы почти не встречали в угодьях болотно-луговую дичь(дупелей, бекасов, коростелей). Вернее я наблюдал их крайне редко. А стреляли их еще реже, при мне по пальцам можно пересчитать. Хотя угодья в Виноградовской пойме для этой дичи великолепные. Более того, я ни разу не видел там легашатников, охотящихся по красной дичи. Хотя собак использовали многие охотники, в том числе и мои друзья. Но только для подачи битых уток и для добора подранков. Но с другой стороны, все это можно объяснить. Во-первых, администрация хозяйства просто не допускала такой охоты. Все охотники жестко были привязаны к обходам, которые были очень невелики по площади, так что особенно ходить по угодьм не разрешалось. Во-вторых никого из охотников эта болотная мелочь не интересовала, поэтому на нее внимания и не обращали. Кроме того в центре хозяйства был расположен заказник, куда вся болотная дичь возможно и уходила с открытием охоты. Ну и наконец охота в хозяйстве осенью разрешалась только по выходным. В будни охотников в угодьях не было. Поэтому не исключено, что во время пролета бекаса его высыпки приходились как раз на будни. Возможно по этому их также особенно не наблюдали. Ну а у озера Лебединое, в его дальнем углу действительно есть большой, протяженный, залитый водой кочкарник, очень трудно проходимый. Залезть туда очень трудно, хотя мне иногда удавалось, чтобы добыть утку с подхода, когда лета не было. И бекасы во время пролета, там вполне могут концентрироваться. Надо только об этом знать. Я тогда не знал.
Иван Максимов
Ну сейчас там ситуация изменилась, угодья открыты для натаски и состязаний подружейных собак, и не смотря на неважное состояние поймы, с собаками там работать можно. Что же касается охоты на болотно-луговую дичь, то в обходах 7 и 8 она формально запрещена, но если очень хочется, то.., ну Вы меня понимаете. К сожалению прошедший сезон был очень скуп на дупеля и перепела, ну а бекас был в основном пролетный, причем не только там. Я еще охотился на Рыбинке, там было то же самое. Что же касается весенней охоты на гуся, в Виноградово, то её как таковой там нет: народу толпы, и одна толпа другой стоит.
Антон Карелин
Козёл дед. Не друг, а вредитель. Мне даже в радость десяток патронов снарядить. Не каждый же день просят. Это значит тебе доверяют, да и просто нравится это занятие.
А К
Похоже суть рассказа(-ов) кем-то и непонята...)
5 ответов
Иван Максимов
Суть в комментариях #1-3, ну а дальше пошли вправо и влево, простите уж нам великодушно....
А К
Я не о том ведь кто, что и у кого.
Я о том, что оба автора правы в сути. Брать чужой самозарядный патрон - моветон и, если позволите, глупость.
По моему убеждению тоже. С этого правила и моя учеба в охоте началась.
Сергей Куш
Брать, в смысле, как брать? Есть такая традиция , если охотник бил зверя из под чужой собаки, то взамен битого зверя, отданного владельцу собаки, тот, дает ему патрон. Ничего плохого в том не вижу.Это, пардон не есть моветон! Даже, ежели патрон этот и самозарядный. А вот, ПРОДАЖА самозарядных патронов к ГЛАДКОСТВОЛЬНОМУ оружию законом не приветствуется, а попросту- запрещена!
А К
Брать в смысле брать с целью применения.
Традициям сие не помеха. Ибо давать никто не запрещает. Вы лично можете брать патрон любой и от всех - дело личное.
Я не беру.
P.S. Кодексы вам похоже во сне снятся.)
Сергей Куш
Ну, извините, за прямоту, каждый дрочит, как хочет! Что касается кодексов, так, о них нужно по крайней мере вспоминать. Хоть, иногда. Полезно, бывает, знаете, ли!