О наболевшем

И тут я увидел его. Он шел не спеша, озираясь на реку, на торчавший островками в пойме у блюдец воды рогоз. Перед ним челночил рослый курцхаар. Мужчина, на вид старше меня, стройный, подтянутый, подошел, переломил ружье (мое было разломлено), подал команду собаке, потом приподнял шляпу. Мы поздоровались, поздравив друг друга с открытием сезона, заговорили о наболевшем. Помню, я спросил, почему отношения между людьми на охотах стали какими-то не такими.

 — Все зависит от того, насколько человек усвоил, привил себе общую культуру, — сказал мой собеседник. — Этика общечеловеческая и охотничья неотделимы. У врачей есть правило «Не навреди!» Насколько оно выполняется, не берусь судить. Полагаю, что и охотники, находясь в охотугодьях, должны руководствоваться им. Не навреди своим коллегам по страсти! Не навреди животному миру! Не навреди матушке-природе! Вот и все. Ну а то, что происходит на самом деле, мы все хорошо видим. От Сократа до Платона воспитывали в человеке мудрость, справедливость, мужество, умеренность. Увы! Приоритеты поменялись, главное сегодня — деньги.

Я торопился, хотя уходить не хотелось. Прощаясь, рассказал, как пройти к болоту, где лежит крыжень, выразив надежду, что собака обязательно найдет дичь и птица не будет загублена. Мы расстались, пожелав друг другу ни пуха ни пера.

Писать об охотничьей этике — неблагодарное занятие. Во-первых, подстерегает опасность перейти на назидательный тон, во-вторых… «Какая этика в нашем обществе, где мораль ниже плинтуса? — спросит иной читатель. — Сплошь амбиции, болезненное самолюбие, завышенные претензии». Так-то оно так. Но ведь и молчать нельзя.

Сдается мне, что кое у кого из охотников — мобильных, коммуникабельных и конкурентоспособных особей без чести, страха и совести — присутствует элементарное недомыслие в вопросах этики. Говорю так потому, что сам неоднократно был свидетелем неприятных сцен в охотугодьях. Скажем, правило для каждого охотника на утиной охоте — не приближаться к соседу ближе пятидесяти метров.

Но вот стоим мы как-то с товарищем на вечерней зорьке у небольшого плеса. Подъезжает крутая тачка, выходят двое с собранными ружьями. Один идет на противоположную сторону, другой втискивается между нами. Приветствуем непрошеного гостя, и как бы невзначай Александрыч замечает, что нарушена дистанция, не мог бы он, мол, отойти. В ответ слышим:

— Ты что, купил это плесо?
— Озеро общее, — говорю я, — но порядочные охотники придерживаются элементарных правил…
— Это ты, что ли, порядочный?
— Вас-то я и не имел в виду, — отвечаю наглецу.

А в это время его напарник уже молотит из автомата по летящим в поднебесье крыжням. Молодой его собрат крутит головой, не обращая на нас внимания. Охота у нас испорчена, настроение, как, впрочем, и желание охотиться дальше, пропало. Парни купили дорогие ружья, стали обладателями охотничьих билетов, но так и не поняли, что, приобретя это, они вышли на уровень общения с другими охотниками. И что же это за уровень? Высокий и всем доступный уровень этики, воспитания и культуры. Я уж не упоминаю о былых традициях в охотничьей среде — уважительном отношении к старшим…

Ну а как сегодня стать охотником, ни для кого не секрет. Накануне открытия охоты по перу я пошел заплатить членские взносы в местный УООР и стал свидетелем такой сцены. В комнате многолюдно. С ноги на ногу переминаются двое. Один, видимо знакомый, просит председателя первички:

— Нам бы охотничий билет…
— Когда нужен?
— Чем раньше, тем лучше.
— После обеда. Не забудь фотографии и пятьсот гривен, — довольный собой, крутоголовый председатель осклабился.

На моих глазах родился новый член УООРа. Заговори про кандидатский стаж, покрутят у виска. Понятна и радость председателя. Ведь о его работе судят не по тому, сколько в угодьях дичи, а по тому, сколько денег он принес в казну, а тут пятьсот целковых как с куста. Правда, сегодня необязательно быть членом общественной организации. Есть государственный билет — охоться на здоровье. Вот только где гарантия, что новоиспеченный охотник по крутости своей не встрянет в конфликт?

В один из дней перед вечерней охотой на утку в Яготинском районе я решил потоптать убранные поля в надежде поднять куропаток. Вышел вдоль подсолнечника на поле и увидел две машины с охотниками. Не дойдя до них, понял, что возникла конфликтная ситуация. Одни установили электроманок на перепела и предлагали другим подобру-поздорову убраться с поля, так как оно занято. Другие возмущались: «С какой это стати мы должны уезжать?» Мужики вошли в раж и не обращали на меня внимания. Нетрудно себе представить, какова была бы реакция на замечание о манках.

Внешний вид мужиков говорил, что они далеко не эстеты. С такими людьми тяжело общаться, у них своя установка на жизнь: что для всех этично, для них ересь. Кто-то сказал: «Заносчивый вопрос и корректный ответ — образец этики». Возможно, оно и так… Главное — в каждом конфликтном случае, если он возник, быть терпеливым, внимательным к другому, искать пути к компромиссу.

Пожалуй, самый обсуждаемый вопрос на коллективных охотах — кому принадлежит добытая дичь? «Не допускаются никакие споры, кто добыл дичь. У нас и в международной практике принято считать, что копытную дичь отстрелял тот охотник, который первый произвел эффективный выстрел, а зайца, утку и т д. — тот, после выстрела которого животное перестало активно двигаться», — читаем в книжке для охотников, изданной в давние времена.

Все правильно. Хотя не всегда можно быстро и с удовлетворением всех сторон «разрулить» возникшие недоразумения. Ведь в каждом конкретном случае могут быть нюансы, не учитывать которые нельзя. В принятии правильного решения, возможно, необходим «совет старейших» из числа опытных охотников.

Вопрос об отношении к братьям нашим меньшим особый. Как ни странно для тех, кто не охотится, но именно любовь к животным, к природе является исходным состоянием охоты. Иными словами, без этой любви охоты вообще быть не может. К счастью, мне никогда не приходилось быть свидетелем самодурства по отношению к добытой дичи, хотя примеров браконьерства в той же зоне отчуждения Чернобыльской АС, где косуль, попавших в ямы, били палками, рубили топорами, можно привести не один.

Все это горько видеть охотнику, ведь зайцы, лисы, косули и прочие животные — объекты их охот, потому и относиться к ним надо соответствующе. Не зря сказано, что всех животных дал человеку Господь, наказав при этом пользоваться ими с любовью и ответственностью.

Не добрать, бросить подранка издавна считалось большим грехом. Однако среди охотников найдутся и такие, кто, отстреляв утку, упавшую в камыш, и пальцем не пошевелит, чтобы ее достать. У них аргумент один: «Мы что, за мясом приехали?» Скажи такому: «На траншейный стенд тебе надо ехать, а не на болото», — обидится.

Недопустимо использовать бедственное положение зверей при их добыче, палить по самкам птиц и зверей весной и в любое время года, когда охота закрыта. А разве стрельба по оленухе, идущей с олененком, по свинье с поросятами не является грубейшим нарушением охотничьей этики, если не сказать преступлением? А стрелять в зайца на лежке? А делать выстрел, не целясь, по утиной стае?

Я не ставил своей целью повторять обширный свод охотничьих правил, этики, которыми необходимо руководствоваться человеку с ружьем в лесу. Да и невозможно это сделать в одной публикации. Цель другая. Можно знать и выполнять охотничьи правила, соблюдать традиции, но… оставаться нравственным калекой.

Как сказал мой знакомец из Чернигова, важно «усвоить общую культуру, выработанную человечеством». Трудно с этим не согласиться. Будь она в каждом из нас, урон, нанесенный охотничьему фонду в последние десятилетия, был бы несравнимо меньше, а межличностные отношения незнакомых охотников человечнее.