Родился и вырос я в деревне, здесь и работаю.
И поэтому вопросы, которые поднимает ваша газета, мне понятны и близки.
В моей семье охотником и рыбаком был дед — отец моего отца.
Мой отец тоже был охотником и страсть эту передал мне, а я своему сыну.
Правда, сын сейчас больше рыбак, чем охотник, но охоту уважает тоже.
Мой дедушка, уходя на фронт в 1941 году, оставил семье (а у него было в то время уже четверо детей) небольшой бредень и старое шомпольное ружье.
Все это очень пригодилось, так как двое сыновей были уже подростками и могли уже и рыбачить, и немного охотиться, пока были порох и дробь.
Бабушка так и говорила: «Войну мы выжили на рыбе». Их саманный домишко стоял прямо на берегу речки, а рыбы в ней было много.
Речка была хотя небольшая, но полноводная, так как ниже по течению была действующая водяная мельница. После войны бабушка речную рыбу есть перестала, говорила, что за войну наелась на всю жизнь.
В 1944 году дед, по инвалидности, вернулся домой. У него осколком снаряда перебило правую руку, и работали только два пальца. По возвращении деда поставили сторожем. Зимой он охранял скирды сена и соломы, а летом колхозный сад и огород.
В детстве я любил послушать рассказы деда о войне, рыбалке и охоте и некоторые из них помню до сих пор, хотя самому недалеко до шестидесяти. Вот один из них я и хочу рассказать.
В годы войны развелось много волков. Не проходило и месяца, чтобы волки не зарезали у кого козу, у кого корову…
Собак с цепи снимали прямо белым днем, и поэтому их старались не привязывать, чтобы они сами находили себе укрытие. У дедушки была большая рослая дворняга Полкан, и при набеге волков она прятался под крыльцом.
Но в тот раз волки появились после метели, да еще бабушка после стирки выплеснула воду прямо возле крыльца, на лаз Полкана, и поэтому лаз заледенел. Когда Полкан обрехивал молодую волчицу, которая не спеша, по-хозяйски, шла по улице, из-за бугра выскочил матерый волк наперерез кобелю.
Полкан почти всунулся в нору, но она заледенела, и волк схватил собаку и понес вниз, к реке. Спустившись на лед, он сильно ударил пса о лед. Пока дед заряжал ружье, пока спускался к реке, волков и след простыл, а от Полкана не осталось ничего, только отпечаток тела на льду и несколько пятен крови.
Другой случай произошел у деда на засидке. Сидя у подножия скирды сена, дед сторожил зайцев, которых в те годы было так много, что они даже наносили урон колхозным припасам. И вдруг появился волк. Он подбежал к деду метров на двадцать и сел, глядя прямо на него.
Дед рассказывал, что сначала сильно оробел, но потом, справившись с собой, поднял ружье, прицелился волку в основание шеи и нажал на курок. Щелкнула осечка, волк резко отпрыгнул в сторону и побежал. Дед взвел курок, но второй раз стрельнуть не решился.
Слушая рассказы деда, я завидовал ему и мечтал стать охотником и убить волка. И думал, что никогда этого у меня не произойдет. И волков в нашей местности нет, да и водятся они в лесах, а у нас — степь. Но судьба распорядилась иначе.
В середине января 1988 года мой дружок по охоте предложил мне поехать проверить лисьи норы в самых дальних уголках угодий. Снега было много, и, чтобы добраться до них на лыжах, потребовалось бы полдня.
Сказано — сделано. Выехали в обед. Проверили с десяток нор, но они оказались пустыми. Дружок сказал, что знает еще одну нору по дороге домой. Чтобы сократить путь, решили ехать через невспаханное поле с неубранными кучами соломы.
Заехав на поле, увидели в его середине разбросанную солому и разворочанные кучи. Следов тракторов и машины мы не встречали, хотя получилось так, что поле это мы объехали почти вокруг.
Мы решили посмотреть, кто это так разметал кучи. И тут встали с лежек волки! Семь! До них было метров триста.
Минуту постояв, они неспешно побежали, выстроившись цепочкой. Впереди выделялся вожак, он был крупнее остальных в полтора раза. Мы судорожно начали рыться в патронташах. У друга было четыре патрона с картечью 5,2 мм, у меня два патрона с пулей «Полева». Так как друг рулил, стрелять мог только я.
Мы решили подъехать к волкам. Но не тут-то было. Лишь только трактор повернул в их сторону, они стали удаляться. Мы решили, что такая тактика не годится, и попробовали ехать от них в сторону. Вожак остановился, за ним и вся стая. Заложив полукруг, мы выехали им наперерез.
Расстояние было метров 150. Вожак занервничал и стал уходить от нас прямо. Стая — за ним.
Последний волк замешкался, что-то вынюхивая на земле, но потом тоже стал догонять остальных. «Стреляй, Сашка! — крикнул товарищ. — Все равно уйдут!»
Я, взяв небольшое упреждение, выстрелил и попал! Пуля сбила волка с ног, и он закувыркался на снегу. Потом закружился и стал кусать свой зад. Друг дал газ, и мы помчались к волку. Но зверюга быстро справился с ситуацией и стал уходить в сторону лесополосы, волоча заднюю ногу.
На ходу стрелять было невозможно, жнивье кончилось, и мы ехали по крупному взмету. Нас кидало в кабине из стороны в сторону, но расстояние сокращалось. Метров через 400 мы его догнали, и я два раза выстрелил картечью в угон. Волк дернулся и продолжил убегать. Догнав второй раз, я опять выстрелил картечью, и он лег.
Мы подъехали вплотную, волк оскалился и смотрел на нас, стараясь встать, но не мог. «Добью! — сказал товарищ. — Дай картечь!» Я разломил ружье и вынул патрон с картечью, оставив в стволе один патрон с пулей — все богатство. Друг открыл дверь кабины и стал спускаться на землю.
И тут наш фокстерьер перепрыгнул через плечо товарища, упал на землю, огляделся и устремился к волку прыжками. Я выстрелили пулей в шею волка, тот уронил голову, и тут «фок» налетел на него. Никакого страха!
Друг посмотрел на меня, я — на него. «Я думал, Биму конец, — сказал он. — Глянь, голова-то у зверюги как раз с кобеля. И как ты успел выстрелить?» Я сказал, что и сам не знаю, просто повезло.
Начинало темнеть, мы погрузили волка на рычаги трактора сзади и поехали домой. Ночью я долго не мог уснуть, закрыв глаза, видел цепочку уходящих зверей и их седого вожака. И не думал я, что через десять лет я снова буду участником охоты на волков, но об этом как-нибудь в другой
раз.
Комментарии (0)