Внутренняя емкость латунной гильзы под центробой, к нашему с Саней огорчению, была явно мала. Согласно наставлению на упаковке дымного «Медведя», мы засыпали в снаряжаемую гильзу 16-го калибра минимум, т.е. пять граммов пороха.
Затем запыживали картонным кругляшом и двумя войлочными пыжами от 12-го калибра, после вновь картонной прокладкой, умякушивали навойником чуть ли не из-под с молотка (хоть дымарь и не боится сжатия в разумных дозах, все же при вставленном капсюле это весьма и весьма рискованная «забава»), но столбик дроби весом 20 г бугрился всклинь над бортиком гильзы-семидесятки, т.е. длиной 70 мм.
Если мы говорим: гвоздь-сотка (100 мм), или фотопленка-четырехсотка (400 ед. чувствительности), то так же можно сказать о гильзе. Мы вновь брались за навойник, пытаясь запихнуть, запрессовать в гильзу содержимое, но войлочные пыжи, поддавшись натиску, вновь амортизировали и выталкивали столбик дроби.
Какое уж тут заливание парафином поверх дробового пыжа? Какой БФ? Какое просекание язычков-держателей? Какой поиск оптимальной дозы пороха в пробах кучности и резкости? Бред сивой кобылы. Для половинных или уменьшенных зарядов – да. Согласен. Перепелов стрелять или на промысле белки, чтобы не портить особо шкурку. Но для полного зимнего заряда дымняка, при стрельбе вытропленного в поле русака или случайного лисовина, емкость гильзы-семидесятки была катастрофически мала.
Бездымный «Сокол» давал возможность умещать все составляющие патрона в имеющейся внутренний объем латунной гильзы, но он не сгорал полностью, случались и затяжные выстрелы. (Вся эпопея о поисках путей, как заставить работать бездымный порох в металлической гильзе, описана мной в славном журнале «Природа и охота» №1/2002 г.)
Мальчишки мальчишками, (шестой-седьмой класс), но кое-какая живость и искра мысли в наших умах имелась в наличии, по мере возникновения очередной жизненной задачи. А уж для зеленых ребятишек-охотников, какими мы были с Саней, это явно глобальная проблема почище ядерной и термоядерной вместе взятых. Мы вслух мечтали: «Вот кабы заводы делали ружья с патронниками подлиньше на один сантиметр, а гильза была бы не семьдесят, а восемьдесят миллиметров, тогда бы мы уложились с дымняком как надо».
Некоторая доля здравого рационализма в нашем тогдашнем мышлении все же была. Зачитанный до пергаментной желтизны, засаленный, потрепанный и от этого еще более любимый фениморовский «Зверобой» с его знаменитым Оленебоем, давал простор не обомшелым ребячьим мозгам для свежих мыслительных процессов. Мы поняли о шомполке так: в дуло можно было смело сыпать меркой из пороховницы самый полный (вплоть до критического) заряд черного пороха, запыживать столбцом войлочных пыжей и загонять шомполом пулю, обернутую в полоску кожи, не задумываясь о емкости казенника и тем более не сквалыжничая на лишнем сантиметре длины.
С нашими «современными» (1950-1960-х гг.) централками-переломками, гильзами, зарядами, снарядами и прочими «обтюрациями» получалась неувязка, с какой стороны ни копни, лишь по той простой причине, что калибры, фунты свинца, унции и граны пороха сложились и устояли в эпоху шомпольных стволов и перешли «по наследству» казнозарядным переломкам, что создало проблемы хорошего пыжевания пороха и крепления дробового столбика в гильзе, снарядного входа и соответствия диаметров дулец гильз, пыжей, внутреннего канала ствола, не говоря о побочных, как потеря части пороховых газов из-за неплотного прилегания гильзы к стенкам патронника.
По мальчишечьей мысли, «ошибка» всей оружейной промышленности и технического прогресса была именно в этом. При переходе с шомполок на переломные казнозарядки и гильзовый заряд нужно было взять в расчет неизбежную потерю объемов: сравните емкость казенника шомполки с емкостью каморы сгорания гильзы, что при пользовании селитряными (черными) порохами равнялось головоломности гордиева узла.
Мощь того или иного калибра при пересчете с шомпольного на гильзовый проигрывает на разнице в емкости и недостаточной обтюрации, вызванной проблемой размещения объема черного пороха, дроби и всего положенного полного пыжевого набора от «пятки до макушки». Шомпольный ствол 12-го калибра времен мастера Джозефа Ментона и переломочный ствол такого же калибра середины – конца ХХ века – это не равновеликие баллистические понятия и мощности, и, чтобы попытаться их как-то приблизить по бою, нужно было в переходный момент рассчитывать более длинный патронник и гильзу у централок.
Мы с Саней сходились во мнении, что емкость гильзы-семидесятки не позволяла вместить в нее полный «шомпольный» заряд-снаряд, а посему в идеале должна быть в восемьдесят миллиметров длины.
Дядя Валя Чернов подсказал простейшее решение: «Вы, ребятишки, делите пыжевой столбец на две части. Один войлочный пыж на порох, один сверху на дробь. Ну и хороший плотный картон на все прокладки. Тогда все и уместится, и держаться до выстрела будет в гильзе. Оно, конечно, с заводским бумажным патроном не равнять: там и жевело, и бездымка, но охотиться можно. Тесть вон (это о Максиме Герасимовиче Самсонове, моем будущем друге дяде Максиме) всю жизнь в лесу на кордоне и всегда черным порохом стреляет. И зайцев, и лис, и глухарей, и лосей – всех дымным бьет».
Мы с Саней так и сделали. Емкости гильзы стало хватать при полных зарядах дымаря и дроби. Разумеется, страдала обтюрация с одним войлочным пыжом, зажатым меж двух картонных прокладок, подобно начинке внутри пирога (все же один пыж – маловато). Второй же, будто наседка на яйцах, удерживал до выстрела снаряд дроби. Ясное дело, на кучность тот верхний войлочный пыж влиял не лучшим образом (ну а в шомполке?), но мы стреляли на охоте довольно удачно, от дроздов и голубей до зайцев – только бы подвернулись.
Где же нам было в нашей глуши патроны фирмы «Ремингтон» или «Винчестер» в руках подержать или хотя бы издали увидеть? Спасибо еще в охотничьем журнале (ОХИОХ) тех лет, который я выписывал и читал, можно было изредка про «стаканчики» и «звездочки» прочитать. Банка просроченного «Сокола», пачка патронов заводской закатки были для нас в то время целым сокровищем, и делились честно пополам.
Да и самым высшим охотничьим «кураторам» районного масштаба, даже по блату из-под прилавка, тогдашним продавцам «Охотника» предложить было нечего. Не доходило до нас, попросту говоря, все это заграничное великолепие.
Вот мы и думали, сравнивали, мечтали, хотя и так было видно, что дымный порох и латунная гильза проигрывают заводскому патрону, как паровоз «кукушка» времен первых пятилеток мощнейшему современному электровозу, но, с другой стороны, видя глухарей, добытых Черновым на весенних токах, празднично нарядных кряковых селезней, взятых дядей Мишей Трухачевым в селитьбеньском болоте, мы все же почитали и уважали черный порох. Люди-то охотятся, значит, и нам должно. Сила в нем есть.
И как не быть, коль и шведов при Петре громили у Полтавы, и французов при Бородино оглушили, а после вспятили до самого Парижа. Да мало ли чего в истории случалось во славу русского оружия – и все с черным порохом! Селитряный черный порох с одинаковым успехом кидал и раскаленное ядро, и картечь из пушечного жерла, и пулю стрелка-пехотинца из мушкета, и тот же бекасник из охотничьего партикулярного ружья, едва бравый их благородие возвращался в родное поместье и, переменив военный мундир на штатское платье, отправлялся за бекасами и дупелями на ближайшее болото, возможно, мало думая, что картечь из пушечного ствола и крошечная дробинка по своей сути тождественны, ибо и картечина, и дробина есть снаряд (пуля), взявший порцию энергии от раскаленного порохового газа для поражения живой цели, неважно – боевые порядки противника или вспорхнувший над осокой верткий бекас, для которого каплюшка свинца все равно что пуля для саженного гренадера.
С получением охотничьего билета банок бездымного «Сокола» и готовых заводских патронов стало «ешь – не хочу», но вместе с этим стали открываться не совсем приятные истины после неудачных выстрелов и контрольных вскрытий покупных патронов: то бездымки недовес, то дроби, то пыжи болтаются, то капсюль без гремучей смеси. А тут еще в охотничьей периодике мелькали не совсем понимаемые нами рекомендации о снаряжении папковых гильз полным весом «Сокола» и полном снаряде дроби и закатке «звездочкой».
Мы попробовали и едва-едва могли закрутить настольной закруткой свои патроны (при одном древесноволокнистом пыже такое можно проделать, но патрон хорош только на открытии в августе), но у журнальных авторов каким-то неведомым образом получалась завальцовка «звездочка». Мы с другом плюнули и пришли к выводу: врут. Врут и не морщатся. И были правы. Лишь нынешние «Сунары», «Барсы», «Кречеты», «Салюты», импортные сорта порохов (из вскрытых «для интересу» патронов) иностранного производства при своем мизерном объеме, но многократной мощи, полиэтиленовых пыжах-контейнерах позволяют манипулировать высотой бортика гильзы и осуществлять способ «звездочка».
А те стрелки, что рекомендовали патроны «звездочка» с «Соколом», просто мухлевали с весами пороха и дроби и количеством пыжей, явно убавляя их высоту наполовину. До всего до этого мы дошли практическими стрельбами в поле и лабораторными работами на многострадальном подоконнике.
Так и охотились, не всегда вписываясь в чужие мнения, и не давая вешать себе лапшу на уши.
Но вот грянула эра переделочного оружия с патронником 76 и 89 мм длины под полумагнумовый и магнумовый снаряды при всегдашнем калибре. «Поздно, Дубровский!, – хочется воскликнуть словами пушкинской Машеньки Троекуровой, – я жена князя Верейского!»
Где же вы, уважаемые конструкторы-оружейники, раньше-то были, когда мы с Саней ломали головы, пытаясь уместить в стандартной емкости гильзы-семидесятки полные объемы пороха и дроби со всеми законными наборами пыжей прокладок, и чтобы обеспечивалась заливка парафина?
Зачем в мой нынешний ИЖ-43 12-го калибра я буду вбухивать вес дроби, равный весу снаряда 10-го, 8-го или 6-го условного калибра? Для чего? При современных составляющих патрона уже нет головоломной проблемы с весами и объемами, чтобы разместить в гильзе-семидесятке 12-го калибра полный вес десятого калибра. Наоборот, иной раз уже чешешь в затылке: чем заполнить пустоту, чтобы не оставался лишний бортик гильзы. Зачем создавать лишние и опасные давления и насиловать ружье на пределе возможностей?
Поперечное сечение ствольных трубок самой ружейной эволюцией и великими мастерами прошлого рассчиталось и создалось для пропускания (без ущерба для ствольных стенок ружья и самого владельца) определенного объема и веса дроби для конкретного калибра.
Один-два патрона с зарядом типа «магнум» или «полумагнум» можно и носить в патронташе для особо дальнего выстрела вконец ожадневшему на дичь стрелку, но палить из ствольной трубки 12-го калибра снарядом дроби 10-го калибра (естественно, и порох для 10-го) – это заведомо идти на уродование и разрушение своего ружья, о чем нас информировал покойный Игорь Шперов, говоря о стрельбе медведей жеребейками (40 г) и усилении заряда пороха. Люфт стволов, разбивание, раздутие патронника неизбежны. Проще изготовлять оружие 10-го калибра. Даже усиленные ствольные трубки при стрельбе магнумовыми и полумагнумовыми патронами испытывают лишние перегрузки, деформируется дробь, картечь, пуля, возрастают казенные, ствольные, дульные давления и возникает глупая иллюзия у круто «навороченных» стрелков из переделочных «Сайг» о досягаемости гусиных стай в поднебесье.
Все лучшее в истории охотничьего оружия уже в прошлом, и ружья Ментона, Перде, Скотта – все равно что скрипки Амати, Страдивари и Гварнери в музыкальном мире.
Каждый калибр был создан под определенной вес снаряда, а длина патронника и гильзы – под ту дичь, стрелять которую больше всего предпочитал тот или иной благородный любитель охоты.
Что же касается меня лично, гильзы-семидесятки хватило с лихвой для моих охот. Нужно только получше маскироваться, ближе подкрадываться и лучше целиться, то есть обеспечивать «инженерную подготовку», а уж стрельба – лишь завершающий аккорд всех усилий.
Из архива редакции