Секач умело маскировал след. Ошибки при доборе подранка

Выбившись из сил и окончательно убедившись, что без посторонней помощи я отсюда не вылезу, вызываю спасателя. Пока помощник прибудет, у меня есть время проклясть все вокруг, включая себя, а заодно и чаю испить.

С БУХТЫ-БАРАХТЫ

Но лишь рука потянулась к рюкзаку за провиантом, как неожиданно зазвонил телефон.
— Алло!? Сергей Вадимович, здравствуйте! — я не обратил внимания на инициалы звонившего контакта и поэтому ответил коротко:
— Слушаю!
— Давненько вы у нас в гостях не были. Не соскучились?

Какого черта вам надо? Вы вообще кто? — хотелось крикнуть в сердцах, но я сдержался: человек же не виноват, что у меня день наперекосяк. Отнял трубку от уха и прочел: Сергей Григорьевич Б… И как я его по голосу не узнал? Знакомы мы уже тысячу лет!
— Привет, Григорич, привет, дорогой! Что-то я тебя не узнал! Богатым будешь.
— Ага, буду. Вот приедешь на кабана, с твоих грошей и начну богатеть! —засмеялся в ответ директор Алтайской краевой общественной организации «Сибирское общество охотников и рыболовов» Сергей Бровко.

Я чуть было не начал жаловаться на судьбу, и что день у меня не ахти, но потом вдруг выпалил:
— Приеду, если дашь кабана потропить.
— Так, а я как раз и хотел тебе предложить, чтоб не с вышки, а как ты любишь — пехом. У нас пока и снега не так много. Приезжай, жду.

Через пару часов пришла помощь, и, закончив маршрутный учет, я отправился домой. Побродив по дому и уладив кой-какие дела, решил отправиться в ночь, благо дорога известна и на охотничьей базе меня ждут.

Путь неблизкий, около двухсот километров, но лучше управиться ночью, чем просыпаться ни свет ни заря и полусонным ехать эти мили. Ночная трасса пуста, и я довольно быстро добрался до базы.

Встреча была короткая, без застолья. Пошвыркали чаю, обсудили планы, послушали егерей по обстановке в угодьях и отправились по номерам почивать. Проблем со сном у меня и так никогда не было, а после такого нервного дня я отрубился еще на подходе к своей кровати. Так и проснулся в одном неснятом носке.

МИРАЖ

Глаза открылись с первым сигналом будильника. Я сел на край кровати и улыбнулся полуспущенному со ступни носку.
— Вставай, соня! Зверя проспишь! — услышал я голос Григорича.

Он скворчал яичницей на кухне. Несмотря на то что я знал о кромешной тьме за окном, все же бросил взгляд в ту сторону. Темно. Почему-то бодрость сразу отступила, и поволока дремоты начала натягивать веки. Я встрепенулся, резко встал и вышел в зал. Утренний моцион не отнял много времени. От благоухающего завтрака я отказался, ибо многие годы обхожусь без него. Мне так легче.

Дождавшись, когда Григорич прикончит яишенку, я спросил:
— Егеря-то где? Пора бы уж!
— Никого не будет. Я тебя сам отвезу. Тут недалеко.
— Ага! Знаю я твои «недалеко». Опять к черту на кулички упрешь, а мне потом блукать.
— Не переживай, рацию я тебе дам, будешь по необходимости выходить в эфир. Каждый час все будут на приеме. Не потеряешься! — успокоил меня Григорич и топнул ногами, проверяя осадку чулок.

Как я и думал, это самое «недалеко» оказалось в десяти километрах от базы. Григорич вдруг резко затормозил на снегоходе и скомандовал: «Слезай!», крутнулся и умчался в темноту. Семь часов утра. Я огляделся. Ничего не видно, ибо до рассвета не меньше двух часов. В этот момент принято сладко закурить, но так как я не курю, что еще мне оставалось делать? Только идти. А куда? Да куда глаза глядят. Точнее, туда, куда светит мой фонарь. В общем, достал я телефон, глянул на карту местности, сориентировался и пошел как раз туда, куда и светил мой налобный фонарик. Легкий ветерок, совсем слабенький морозец и мягкий снег обещали мне прекрасные условия для ходовой охоты.

Я медленно шел, разогревая организм, дышал во всю грудь, и хотелось петь. Все, что произошло прошлым днем, позабыто, а ничего плохого впереди я не ожидал, и поэтому шел, шел и шел, разглядывая попадающиеся следы зверей. Их было немало, но все они не первой свежести. Я шел к кромке небольшого не то болотца, не то озерца, рассчитывая встретить там след кабана, но мне повезло гораздо раньше. Лишь забрезжил рассвет средь верхушек деревьев, как я наткнулся на одинокий след. Секач, без вариантов.

Не зная здешних мест, я конечно же вновь полез в телефон, чтобы хоть как-то определить возможное место для лежки кабана. Но, к моему удивлению, вокруг на пару километров была относительно чистая местность. Коррективу вносили стволы деревьев, поваленных ветровалом еще в позапрошлом году, и местами мне приходилось их обходить или через них перелезать. Поэтому я решил выслеживание зверя временно прекратить, ведь кабан легко мог залечь под одним из таких деревьев, не доходя до какой-либо крепи кустарников. Когда глаза уже могли что-то видеть в перспективе, я вновь тронулся в путь.

Шел не спеша, аккуратно переставляя ноги в пухлом и чуть влажноватом снегу. И приблизительно в восемь сорок утра я его увидел. Кабан лежал головой ко мне под стволом огромного тополя, сломанного чудовищным ветром на высоте метра полтора-два. Кабан, видимо, отсыпался, ибо иногда его копыта подергивались, как у утомленного дорогой человека. Ветер мне был не с руки, и я принял решение обойти соню стороной, чтоб иметь возможно бить в корпус наверняка. Но каково же было мое удивление, когда, подойдя на выстрел с другой стороны, зверя на лежке я не обнаружил. Я стоял в растерянности и крутил головой, решая извечные вопросы, что делать и как быть, когда кабан неожиданно вышел из-за обломка ствола слева.

Стоя напротив зверя на дистанции чуть более шестидесяти метров, я был уверен, что он смотрит мне в глаза, словно соперник-дуэлянт. Мгновение — и зверь, резко крутнувшись, кинулся в сторону. Времени на выбор позиции, подготовки выстрела не было совершенно, и я, вскинув карабин и едва поймав цель в перекрестие, выстрелил…

Я отчетливо видел кровяной сноп и розовый туман с противоположной стороны туши в тот самый миг, когда секач рухнул, едва начав свой бег. Кажется, в голове даже мысль мелькнула: есть пробитие! И тут я совершил свою первую ошибку…

ПОГОНЯ

Рухнувший зверь не подавал признаков жизни, и я, не перезарядив карабин, встав вполоборота к кабану, закинул оружие через голову, а когда повернулся, не нашел битого зверя. Бросился к тому месту, где еще пару секунд назад лежал мой трофей, и обнаружил лишь широкую траншею в снегу с кровавой дорожкой: секач полз, не поднимаясь. Глазами я пошарил в том направлении, куда вел след, но кабана не увидел. Карабин был наготове, я быстрым шагом шел по кровавому следу, шаря глазами вокруг, но зверя не видел. Более того, через десяток метров траншея закончилась, и я понял, что секач встал на копыта и ушел самостоятельно. Лишь две кровяные полоски по краям следа говорили о том, что он ранен.

И я кинулся в погоню — это моя вторая и, как оказалось, не последняя ошибка. Я шел по следу раненого зверя и шептал себе: остановись, дай ему лечь, но тем не менее продолжал идти. Все в этом петляющем следе мне говорило, что ранение смертельное, что зверь вот-вот дойдет. А как иначе? Кабан не шел по зверовым тропам, как это обычно делают легкораненые звери. Он шел вне дорог, петлял между двух сосен, оставляя на них багровые пятна на высоте моего колена. Я видел, что ему плохо и что он ведет себя крайне неестественно, готовый, видимо, упасть. Но он шел. А за ним и я…

Водил он меня знатно, часто делая петлю, шел встречным курсом по другой балке. Мы не видели друг друга и видеть не могли, но, рассматривая впоследствии трек своего маршрута, я поражался тому, что временами мы находились в каком-то десятке метров друг от друга, а иногда и меньше. Бывало, что мы пересекали свои же следы. Секач часто маскировал след в зверовых набитых тропах. Но пока кровотечение из раны было обильным, ему это не удавалось. Но вот с правой стороны его следа вместо алой струйки стали появляться отдельные капли. А вот они совсем пропали, и лишь с левой стороны следа редкие алые бусинки, словно рассыпанная брусника, говорили о том, что я иду верным курсом. Зверь игнорировал крепи, завалы и продолжал свой непонятный маршрут. Мне же эти крепи миновать нельзя. Я обязан их проверять, ведь именно в них часто укрываются подранки, сделав крюк и наблюдая за тем, кто идет по их следу. На проверку этих мест уходила уйма времени, и, проверив их, я вновь возвращался к следу.

Слева очередная крепь. И тут я вновь ошибся. Усталость шептала: иди дальше, нет тут ничего. И я, словно завороженный, шел следом секача. Через пятьсот метров он вдруг пошел против часовой стрелки по кругу, и я почувствовал, что он приведет меня именно к тому завалу, который я не стал проверять. Так и случилось. Кабан расположился под обломком березы, расчистил укромное место, настриг хвоща, покормился калиной и завалился так, чтоб видеть свою тропу, а пропустив меня, ушел в пяту по моим следам. Я был зол на себя. Скрипя зубами и ругаясь, я собирался с силами продолжить погоню. В последний момент осмотрел лежку — она была с сильным подтеком крови. Значит, раневой канал все же хороший и жиром его не закупоривает. И все же кровотечение на тропе практически прекратилось. Редкие капельки через двести-триста метров помогали мне держать курс.

В поиске подранка я дважды встречал лосей, перевидел много косуль, один раз наткнулся на пару молодых кабанчиков, устроившихся у крепкой сосны. Несмотря на то что я мог добыть одного из них, делать этого я не стал: моя цель — подранок.

Время перешагнуло за полдень. Все чаще и чаще я останавливался на отдых. Плечи ломило от рюкзака и карабина. И сейчас не знаю, почему я продолжал погоню, ведь отчетливо помню, что потерял всякую надежду на добор зверя, ибо он брел, нигде не задерживаясь ни на минуту. Видимо, я все же попал не по месту. Но вот настал тот момент, когда я решил, что пора возвращаться на базу. Возможно, зверь ночью заляжет в крепи, и утром мне удастся к нему подойти. Небо из вечерне-серого уже превратилось в грозно-темное. На часах шесть вечера. Приближался сеанс связи, и как только на мой вызов ответили, я передал координаты своего местоположения: чуть больше шести километров от базы. Не так и много, но идти в наступающей темноте через завалы, да еще на фоне усталости — так себе вариант.
— Скоро будем, Вадимыч, — ответили мне по рации, и я пошел в сторону лесовозной дороги…

ФИНАЛ

В течение всей охоты я изредка снимал ролики о происходящем. Теперь это неотъемлемая часть любых моих охот. Вот и на этой охоте временами я снимал коротенькие репортажи, в которых делился своими впечатлениями и планами. После того как я вызвал егеря для эвакуации, я решил записать сюжет, в котором рассказал о своей неудаче и о том, что собираюсь утром продолжить поиски.

Комментируя ситуацию, я временами реагировал на разного рода шумы то с одной стороны, то с другой. Видимо, усталость сильно сказывалась на моей мыслительной способности, ибо я не сразу уловил характерные звуки копошащегося зверя. И даже когда я ради интереса пошел в сторону доносящегося до меня шума, я не сразу понял, что происходит. Медленно продвигаясь в нужном направлении, я вдруг увидел темный силуэт зверя. Кабан стоял ко мне задом и готовил лежку. Он то и дело приостанавливал работу и прислушивался. Адреналиновой эйфорией меня  накрыло так, что черные пятна поплыли перед глазами. Я опустился на колено не в силах совладать с тремором рук и ног.

Чуть продышавшись, я навел прицел на кабана, чтобы убедиться, что это именно мой подранок. Оптика позволила рассмотреть левую лопатку, она была в толстой ледовой корке со следами крови. Мой! Меня вновь охватила дрожь, дыхание стало сбиваться. Успокоиться удалось довольно быстро. Карабин уже плавно ходил вверх-вниз согласно дыханию, локоть плотно уперся в колено, я ждал подходящего момента. Сзади подул легкий ветерок, заставил волноваться: сейчас он тебя причует, сейчас. Не успел я об этом подумать, как зверь резко поднял рыло вверх и резким движением встал ко мне боком. Я нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела, вспышка, шлепок пули, и я потерял цель из виду. Быстрая перезарядка, возврат ствола в точку прицеливания — кабан скатился с пригорка. Есть!

Буря эмоций? Радость? Эйфория? Нет! Ничего этого не было. Я устало опустил ствол и встал на коленки. Зачерпнул горсть снега, умылся, не сразу смог подняться и подойти к добытому зверю. Лишь звуки приближающегося снегохода заставили меня начать действовать. Спотыкаясь, я устало плелся к добранному трофею, постепенно наполняясь тем самым чувством, которое и ведет нас к зверовой тропе.