Лето 1972 года в Подмосковье. Провожу отпуск у родителей в небольшом городке Покров, расположенном практически на границе Московской и Владимирской областей. Занимаюсь рыбалкой и грибами, сезон охоты еще не наступил. Тот год был очень сухим, и вскоре начались массовые пожары лесов и торфяников. И того, и другого в Подмосковье немало. Въезд в леса власти запретили, так что общение с природой пришлось ограничить узкой полоской леса, произрастающего вдоль трассы Москва-Горький, на участке от Покрова до Петушков. Транспортным средством служит незадолго до этого приобретенный «Москвич-403». Все затянуто дымом, видимость ограничена, приходится даже днем ездить с включенными фарами. А запах от горевших торфяников и лесов с тех пор хорошо знаком мне.
Лето 2002 года напомнило москвичам и жителям Подмосковья тот экстремальный 1972 год. Так же горят леса и торфяники, так же все затянуто дымом. Всякое природопользование, связанное с лесом, запрещено, в том числе и охота. По центральному телевидению проходит сюжет: встреча президента В.Путина с министром МЧС С.Шойгу. Глава государства интересуется мнением министра о причинах сложившейся в столице ситуации со смогом. Тот поясняет, что первопричиной случившегося является осушение болот, которое наиболее интенсивно проводилось в начале 1960-х годов.
Действительно, в эти годы велись широкомасштабные мелиоративные работы, которые коснулись и нас, кировчан. Вообще-то термин «мелиорация» в переводе с латинского означает «улучшение». Непонятно, правда, почему мелиораторы из всего комплекса мелиоративных (то есть направленных на улучшение сельхозземель) работ выбрали в основном осушение болот — аккумуляторов влаги. К чему это привело, сегодня наглядно видно жителям Москвы и Подмосковья.
А начались работы по осушению болот в нашей стране еще задолго до так называемых «застойных лет». К.Паустовский в своих записках «Мещорская сторона» (1938) писал: «Еще при царе Александре II генерал Жилинский решил осушить мещерские болота и создать под Москвой большие земли для колонизации. В Мещеру была отправлена экспедиция. Она работала 20 лет, создала сеть мелиоративных канав и осушила 1,5 тыс. га земель. Но на той земле никто не захотел селиться — она оказалась очень скудной. Почвы Мещеры — это торф, подзол и песок». Но хорошо известно, что подсушенные торфяники очень пожароопасны! Достаточно случиться жаркому лету и... Вот к чему приводит непродуманная «мелиорация» земель.
С последствиями мелиоративных работ у нас в Кировской области мне пришлось познакомиться в трех местах. У нас во ВНИИОЗовском охотхозяйстве мощные трактора перепахали пойменные луга вдоль реки Чепцы, в районе деревни Касаткин Перевоз, уничтожив попутно мелкие водоемы, возле которых кипела жизнь — держались бекасы, утки и прочая живность. Никакого сенокоса на их месте не возникло — сейчас там кусты ивняка, осока и никаких охотничьих птиц.
Мелиораторы особенно рьяно взялись за осушение пойменных заливных лугов, о которых К.Паустовский в уже цитируемой работе писал: «Богатство Мещеры... в заливных лугах по левому берегу Оки. Эти луга иные ученые сравнивают по плодородию с поймой Нила. Луга дают великолепное сено». Так вот именно пойменные луга и подверглись наиболее массированной атаке со стороны «улучшателей земель». По крайней мере у нас, в Кировской области.
Пойменные луга вдоль Чепцы, в районе разъезда Луговой были хорошо известны вятским легашатникам. Там можно было успешно поохотиться на дупеля и бекаса. В частности, именно там в сентябре 1976 года М.П.Павлов, охотясь в течение двух дней попеременно с английским сеттером и дратхааром, добыл 37 дупелей, установив тем самым областной, а может быть и всероссийский рекорд. Я тоже частенько охотился в тех лугах на дупеля и бекаса со своим дратхааром Нерой и всегда успешно. Это было излюбленным местом охоты и других легашатников из города Кирова. Но вот пришли «улучшатели», покрыли пойму сетью глубоких мелиоративных канав, понизили уровень грунтовых вод и дупеля не стало. После их деятельности я еще раза два по инерции ездил в те края поохотиться на болотную дичь. Кое-где по канавам еще держались бекасы, встречались и коростели, но ни одного дупеля мы с моим четвероногим приятелем так и не нашли. Для легашатников эти угодья потеряли свою привлекательность.
Место моих теперешних охотничьих походов — Бахтинские луга — представляют пойменный комплекс реки Вятки. Местность эта раньше была сильно заболочена и изобиловала дичью: существовали прекрасные тетеревиные и глухариные тока, было много уток и зайцев, держались лоси. Территория располагала также большими запасами торфа. В целях добычи этого органического сырья в конце 1950-начале 1960-х годов здесь провели мелиоративные работы. Прорыли множество каналов. На осушенных площадях стали добывать торф, который использовался как удобрение местными колхозами и как топливо для кировских ТЭЦ. Однако с начала девяностых годов, в период «перестройки» и ухудшения финансирования, торфоразработки прекратились. Сейчас местность представляет собой пастбища и сенокосы, разбитые на карты мелиоративными канавами, открытые луговые пространства в них чередуются с колками леса, главным образом, лиственного. Старожилы говорят, что в сравнении с «домелиоративной» деятельностью эти угодья заметно обеднели. По болотной мелочи это утверждение не вызывает никаких сомнений и особенно наглядно в сухие годы.
Лето 2002 года в Кировской области тоже было очень жарким и сухим. Но ситуация с пожарами не была столь катастрофичной, как в Подмосковье. И охота у нас открыта. Правда, не везде. В один из дней начала сентября я, выйдя рано утром на прогулку со своим четвероногим другом, ощутил запах дыма. Он живо мне напомнил ситуацию тридцатилетней давности. Выехав в тот же день на охоту в Бахтинские луга, я застал их затянутыми дымом. Первая мысль была: неужели натянуло из Подмосковья? Далековато! Но ведь только что по центральному телевидению прозвучало сообщение, что дым от горевших подмосковных торфяников добрался до Швеции! А чем мы хуже шведов! Вот и ветер дует сильный с юго-запада, как раз со стороны Подмосковья.
Вернувшись с охоты, стал тем не менее выяснять, не горят ли торфяники где-нибудь у нас, в Кировской области. Оказалось — горят! И как раз на западе от областного центра. Так что «дым Отечества» был местный — горел торф на Пищальском торфопредприятии. В прошлом году я был в тех краях на открытии охоты по уткам. А вот поехать в этом году туда не удалось — из-за пожароопасной обстановки охота там закрыта. Несмотря на это, торф горит. И не по вине охотников. Специалисты говорят, что в жаркую погоду бурты торфа могут самовоспламеняться. С торфом шутки плохи. Он таит в себе серьезную опасность. Особенно в сухие годы. А уж там, где горит торф, об охоте приходится забывать. Хотя трудно заподозрить охотников в первопричине возгорания. Запрет охоты они получают просто рикошетом, как и прочие природопользователи.
Комментарии (0)