С напарником по охоте встречаемся на вокзале. Рядом с Борисом сидит Вега — лайка не совсем чистых кровей, но собачка рабочая… Тут-то нас и перехватил, видимо, леший. Начались неудачи, с какими мы раньше не сталкивались. Уже позже, в разговорах с охотниками, все валили только на “него”.
Подошел сержант милиции и, представившись, попросил нас пройти в служебную комнату при вокзале. Там он долго сверял номера оружия с записями в охотничьих билетах и путевках. Потом так же медленно и с явной неохотой извинился.
Бежим с Борисом на перрон и на ходу распихиваем документы и ружья по рюкзакам и карманам. Едва запрыгнули в тамбур, поезд тронулся. Вега сразу подбежала к свободной нижней полке, останавливается, вопросительно поглядывая на хозяина. Это привычка. Когда-то проводники требовали документы на провоз животных. С тех пор она и приспособилась ездить “зайцем” под лавкой, как и учили. Перед нашей станцией выходим в тамбур, где уже стоят расторопные грибники.
— А я сегодня компас взяла, — говорит слишком ярко одетая для леса женщина своей подруге.
— А ты пользоваться-то им умеешь? — спрашивает та. — Узнай вон у тех ребят, — глазами показывая на нас.
За пять минут нельзя научить даже азам ориентирования, но Борис, как может, рассказывает им про азимут.
— Не, Зин, мы, как в прошлый раз, по кустам вдоль “железки” побегаем и наберем грибов не меньше других! Я ничего не поняла!
Перрон встретил нас утренними сумерками и плотным туманом. “Этот фронтальный туман будет только усиливаться с рассветом”, — мелькает в голове здравая, но пока бесполезная мысль.
“Садитесь-ка вы, ребята, на обратный поезд и дуйте домой. Сегодня не ваш день”, — советует нам дух леса.
Мы, конечно, не послушались его предостережений и скорым, согревающим шагом направились через железнодорожный мост к лесу, в тайгу, которая на севере зовется пармой.
Есть у каждого добытчика на входе в лес место для привала, где он не спеша скидывает с себя лишнюю одежду, выкуривает дежурную сигарету и уже размеренным шагом направляется к избе.
[mkref=3020]
Взглянув на компас, направляемся на северо-запад… Вот и знакомый затяжной подъем, где в прошлом году из-под Веги я взял зайца. Лайки не “идут” в лесу по зайцу: они “держат” его только несколько секунд — пока видят. Непрерывный лай говорит охотнику, что лайка подняла зайца. Тут уж смотри: косой может выскочить на тебя, мелькнув на долю секунды в просвете кустов. Белку и глухаря лайки держат одинаково. Они звонко и весело лают, бегают вокруг дерева, где заметили дичь, валяются на траве, как дворовые собаки, одним словом, отрабатывают по праву принадлежащую им лапку.
Лес будто вымер. Чуть в стороне боковое зрение выхватило не вписывающийся в окружающий осенний ландшафт предмет белого цвета. Подходим. На ветвях висит отработавший свое метеорологический шар-зонд. Сняв с ветвей, ножом вскрываем пенопластовый контейнер. Ничего интересного: радиодетали и батарея питания, сделанные явно для одноразового использования. Идем дальше. По нашим прикидкам до просеки газопровода километра два. Туман поредел, появился небольшой ветерок. Тут нам Хозяин леса еще раз показал дорогу домой… Вот-вот должны выйти на просеку, но что это? Компас показывает на запад. Берем поправку и идем, ожидая увидеть просветы просеки минут десять… “Что это белеет там, впереди? Подходим и видим вскрытый нами пенопластовый контейнер. Минуту стоим молча. “Такого не бывает!” — смотрим с напарником друг на друга. Оставь попробуй рюкзак в лесу, а через десять минут ходьбы вернись за ним — не найдешь! Были такие случаи при сборе ягод. Рюкзак с ведром, наполненным клюквой, искали часа три…Выходит, “хозяин” провел нас по кругу и чуть не “уткнул” в железную дорогу. Он уже более настойчиво намекал: “Идите-ка вы, ребятишки, отсюда!” Мы не послушались, а впереди нас ждали новые сюрпризы…
Теперь, часто поглядывая на компас, мы идем ходче. Вот и просека. Дальше пойдут ручьи, гари, болота. Километров пятнадцать еще топтать тайгу до речки Красная, где расположена изба-полуземлянка. Расходимся, договорившись встретиться на знакомой гривке, которая на середине пути. С одной ее стороны, где протекает ручей, постоянно обитают рябчики, а “управляющим делами” этого участка леса является старый глухарь. Живет он в этом месте более десяти лет. Возвращаясь с неудачной охоты, некоторые добытчики заворачивают сюда, чтобы хоть на выходе “поиграть в удачу”, но глухарь матерый и стрелянный не один раз. Он подпускает охотников только в пределах слышимости, но никогда и никто его не видел. Поговаривали даже, что это и есть сам “хозяин” тутошнего леса… А рябчиков мы там брали.
Вот и продолговатый холм. Напарник, слышу уже с болота, насвистывает манком рябчиков. Трель манка всегда можно отличить от настоящего посвиста птицы. Перед подъемом на бугор меня встречает Вега, незаметно, как ей кажется, выглядывая из-за куста. На людей, даже чужих, в лесу собаки не лают и не подходят близко. Набрав в котелок воды, поднимаюсь на посвист Борьки. Чай в тайге, особенно на ходовой охоте, — первое дело! Борис, как и я, впустую прошел десяток километров — на то она и охота! Наша лайка от безделья — или чтобы на нее обратили внимание — затеяла игру с мышками, которые имеют многочисленные ходы под толстым слоем мха, корней и веток. Она выписывает кренделя, как только может. Собачка знает, что ей в такую погоду обязательно перепадет кусочек с “барского стола”. Она не ошиблась и, когда ломтик хлеба упал рядом с ней, прекратила “цирковое представление”: без суеты важно улеглась поудобнее под ель. Смакуя и щурясь от удовольствия, неторопливо съела хлеб, редкое для рабочей собаки в лесу угощение. Из еды ей перепадает мизер, а все для того, чтобы она “работала”.
После короткого чаепития идем по бугру. Тишина. Даже рябчики куда-то забились в такое ненастье. Теперь наша цель — изба. Осенние дни коротки. Быстрей бы добраться до жилья, согреться, сварить горячий бульон, попить чаю. Похлебка будет домашняя, с тушенкой, а не из потрохов птицы…
На речку Красную выходим уже затемно. Прошли вверх по течению и наткнулись на старую, сгоревшую полуземлянку. Мы знали, что есть избы на речке, кроме нашей, но на них никогда не выходили: вблизи ручьев при охоте на боровую дичь делать нечего, только ноги наломаешь по буреломам. В крайнем случае, уж если очень хочешь добыть рябчика, посвисти у края бора манком — они и прилетят!
Большинство изб в этом районе леса три года назад спалил зарвавшийся охранник. Он был “национальным кадром” и рос по служебной лестнице, получая очередные звания. В свободное от дежурства время лейтенант, чувствуя себя единоличным хозяином тайги, повадился баловаться в лесу. Он стрелял и отлавливал все, что шевелится: ставил петли на лосей и капканы, настораживал самострелы, сделанные из конфискованных ружей. Выводки птиц изводил подчистую. Для большей мобильности приобрел себе снегоход “Буран”. Охотники пытались делать ему замечания. Добытчик молчал и ехидно улыбался, но не реагировал, а делал свое грязное дело. Начали гореть избы и полуземлянки охотников, стали пропадать посуда, инструменты, продукты…Своих законных угодий у охотников в тех краях не было. Заходи в любую избу, когда застала тебя ночь, и живи, только не пакости: наруби дров, если сжег хозяйские, оставь лишние сухари, соль, сахар, когда выходишь к “железке”. Из-за нерадивого добытчика в лесу все стало хиреть, гореть. Охотники прятали продукты, топоры и посуду в оборудованные схроны.
Законы пармы просты и совершенны. Выполняй их, и лес примет тебя как самого дорогого гостя. Укроет, согреет, накормит, а если надо, то и вылечит. Но горе приходит к самозванцам, посягнувшим на его законы! Не правы дилетанты, которые говорят, что скоро вырубят весь лес. “Хозяин” леса постарается сделать так, что сначала погибнут люди: им не останется кислорода. А лес возродится сначала в молодую поросль, а потом в прекрасный, чистейший бор! …
В один из осенних дней “хозяин-самозванец” не вышел на дежурство. Неделю на работе не замечали этого. Был он “кормильцем” некоторых высокопоставленных сослуживцев. Угощал браконьер начальство лосятиной, мясом лесных птиц и другими деликатесами. “Мало ли какие у него срочные дела”, — думали на работе… Через неделю спохватились. Заказали вертолет для поисков, но с вертолета можно найти человека в тундре или в степи, а в тайге — ни-ко-гда! Позже снарядили поисковую группу. Вышли к избе пропавшего лейтенанта. Ничто не говорило о его пребывании тут в последнее время. Прочесывали несколько дней лес по секторам. Нашли несколько петель и самострелов, но все они были настороженными…
А ранней весной станционные собаки вынесли из леса кисть руки человека… Причиной гибели лейтенанта могло быть что угодно: раненый зверь, лось в период брачного сезона, незнакомое топкое болото. Я знаю точно, что одного не могло быть — поднятого человеком ствола, направленного на другого человека. Люди в лесу не берутся за оружие, чтобы выяснить отношения или встать на преступный путь. С лесом надо обращаться только на “вы”!
После пропажи “национального кадра” лес ожил: затюкали топорами охотники, поправляя свои избы, появились молодые выводки птиц. Те, кто помоложе, строили новые времянки. Дух тайги зализывал свои раны и восстанавливал нарушенное равновесие. Борька смастерил новую полуземлянку в красивом сосновом бору на берегу речушки Красная. Все прошлое лето возился он там по выходным дням. Я, как мог, помогал ему. Изба получилась великолепная: теплая и светлая, с запахом свежей, ошкуренной сосны!
Сейчас избушка, такая близкая и желанная, стала недоступной из-за наступившей осенней ранней ночи. Обосновались с Борисом под густой елкой, рядом с сухим деревом. Теперь дров хватит до утра. Ночевка в лесу — дело привычное! Сделали навес из лапника. Затем — заготовка толстых сухих бревен для “долгоиграющего” костра с ласковым названием “нодья”. Такой костер исстари греет рыбаков, охотников и таких бедолаг, как мы. Вега, уже обсохшая, вскочила и побежала в темноту, но быстро вернулась. Шерсть на загривке стоит дыбом, собака оглядывается, скалит зубы и злобно урчит. Такое поведение у псов бывает при встрече с сильным или с незнакомым зверем.
Мы с Борисом подвинули ружья ближе. “Кто же там может быть? Медведь? Росомаха? А может быть, это выдра, тихонько добывающая себе пищу в речушке? — предполагаем мы. — Медведи осенью сыты, а перед тем, как строить себе берлогу, они избегают встреч с человеком”. Перезарядив ружья картечью, идем к речке, высвечивая путь хилыми факелами.
— Леший приходил, — шутит Борис. — Собаки и дети видят домовых, а леших и подавно! У них другой диапазон восприятия световых волн.
— Да, — подыгрываю напарнику. — Пришел постращать нас немного.
Костер горит ровно; не спится. За разговорами прислушиваемся к шороху дождя. Вспомнили историю о гуманоиде, который разодрал в районе реки Усы (приток Печоры) собаку оленеводов на две половинки, вспомнили медведя-шатуна, убившего инженера-геолога в палатке. Почти одновременно провалились в чуткий сон.
Проснулись часа через три. Попили чай и обсудили план действий. Охота не удалась, но избу посмотреть надо. Жаль покидать такой надежный приют в непогодь. Перешли по завалу на другую сторону речки. Вот и знакомый островок огромных сосен-великанов, упирающихся вершинами в низко плывущие слоистые облака.
К избе подходим без особой радости. Времени зайти и отдохнуть нет: выходить из леса надо к вечернему поезду. На кострище разогрели консервы, заварили чай. Поели плотно — до вечера. Согрелись чаем. У двери ставим палочку, которая не запором служит, а говорит всякому пришедшему, что хозяина в данный момент нет. “Гость” сам угадает: “живая” ли эта изба и давно ли был хозяин. Бывает, что избы передают по наследству, “в хорошие руки”. Избы, как и люди, порой уходят в небытие. Лес долго “зализывает” это место, где когда-то была жизнь…
К поезду решаем идти коротким путем на другую станцию. Но на пути большое болото. У захода на болото берем в кустах жерди. Их мы оставим на другом берегу для охотников, знающих этот проход. В особо зыбких местах идем по слегам, уложенным на мягкое дно, опираясь и прощупывая топь жердями. Пройти это болото можно только с проводником, кем для меня и является Борис. Собачку он усадил в рюкзак. Усталость дает себя знать. Километров за пять до выхода на станцию Борис долго “скрадывает” черную головешку, выглядывающую из травы. Он видит в ней глухаря, сидящего в ягоднике. Такое бывает с сильно уставшими людьми…
За два дня мы с Борисом так и не видели дичи в пределах выстрела. Собака, скорее по привычке, бежала галсами, иногда возвращалась к нам и, с недоумением заглядывая в глаза, будто спрашивала: “А где моя лапка?”
В натопленной комнате маленькой деревянной станции сидит охотник. Он такой же “пустой” и мокрый, как и мы.
Утром мы с Борисом, гладко выбритые и отдохнувшие, посиживаем на работе и занимаемся мирскими делами. Кругом суетятся люди: спешат, ругаются, радуются чему-то… А там, за рекой, стоит вечный и непоколебимый лес, у которого есть свои большие и малые тайны, есть Хозяин, настоящий и справедливый!
Комментарии (0)