Нужно ли прятать ресурсы от своего охотника?

Кризис государственной политики в области охотничьего хозяйства и использования охотничьих животных очевиден. По существу, это кризис так называемого исторического нигилизма, отрицающего предыдущие этапы развития общества. В нашем случае — охотничьего хозяйства. Но зададимся вопросом, государственная ли она? Даже беглый взгляд на эту «политику» позволяет сделать предположение, что она не государственная.

Мелкие интересы, амбиции, научно-методическая махновщина, как следствие того самого нигилизма, — это не государственная политика.

Руководство государства, похоже обманули, пользуясь его слабостями: неравнодушием к живой природе и братьям нашим меньшим. То, что уже много лет предлагало МПР, неэффективно и непривлекательно для массового многомиллионного охотничьего сообщества. Следовательно, не патриотично — по определению президента.

Безусловно, прибрать мусор в Арктике — это замечательно, но при этом так «замусорить» охотничье хозяйство, просто по незнанию или неряшливости, нельзя. Может быть, это определенная стратегия? Или, когда Охотдепартамент много лет возглавлял «охотовед», которому публично рекомендуют «подучиться», это стратегия? Когда в общественном совете при департаменте нет ни одного человека, который был бы в состоянии, как справедливо заметил профессор Кузякин, написать по памяти формулу расчета ЗМУ и объяснить сущность формулы, это стратегия? Только чья?

Или недавнее сообщение о грандиозном плане «чипирования» всех лосей Подмосковья, чтобы их не сбивали машины. А еще в Подмосковье мигрируют лоси из Тверской области и наоборот. И из других прилегающих областей. И каждого надо поймать? Мне приходилось участвовать в отлове и спутниковом мечении лосей. Мероприятие не из дешевых и требует реального профессионализма. И межрегиональной координации. А может быть, это очередная «коррупционная схема»? Метить, безусловно, надо, но спутниковыми ошейниками, а не «чипами». Метить не всех, а по нормативам. И нужна специальная федеральная, межрегиональная программа. А она есть? А нормативы разработаны? Опять волюнтаризм и махновщина?

Сейчас уже очевидно, и об этом говорят многие наши ученые: между благополучием страны, ее граждан и суверенитетом существует прямая зависимость. Говоря о ресурсах охотничьих животных, возникают сомнения в таком сувернитете. Добыча охотничьих животных у нас опутана целой сетью больших и малых «условий», взятых на себя «обязательств» вроде «гуманных» капканов, каких-то не обоснованных наукой «оснований», откровенно высосанных из пальца, как некоторые пассажи из правил добывания или просто нелепых, за версту отдающих какой-то феодальной троекуровщиной. А во главе угла этих «оснований» закон, «который проще написать заново, чем поправить». Закон, «конечным бенефициаром» которого является, похоже, «тончайший слой» VIP-охотников.

Все это ограничивает использование этих немалых ресурсов внутри страны. Еще раз напомню общеизвестные цифры: 0,3 млн вальдшнепов, добываемых в России, и более 3,0 млн — в Западной и Южной Европе. Большая часть добываемых в России вальдшнепов приходится на весеннюю охоту. Кстати, весной в советское время добывалось обычно 0,5-0,6 млн этих птиц. Пик пролета водоплавающих птиц редко совпадает с массовыми миграциями вальдшнепа, тяга которого в Средней полосе России продолжается до середины июля. Можно без какого-либо ущерба охотиться на вальдшнепа и в апреле, и в мае. Зачем приурочивать тягу к охоте с подсадной? Но МПР мнение ученых, похоже, не интересует.

Охотничье хозяйство ошельмовано и находится в глубочайшем кризисе, а охотничье сообщество не консолидировано. Последние несколько лет мы видим, как Россия, напрягая все силы, пытается перебороть отрицательный тренд многолетнего зомбирования, связанного с «волшебными» последствиями деятельности «невидимой» руки рынка. Это хорошо видно, например, в ВПК. Традиции сплачивают общество, а в трудные времена укрепляют его. Делают стойким. Охота, правильная охота, — один из столпов этих национальных традиций. И, казалось бы, наведение порядка в отрасли — первейшая задача министра. Но, похоже, МПР и самого г-на Донского вполне устраивает положение вещей в охотничьем хозяйстве. Российские граждане инвестируют, напрямую или косвенно, в охоту, ее продукцию, в продукцию звероводства, в охотничье оружие, боеприпасы и снаряжение огромные средства. Это десятки миллиардов рублей. И эти инвестиции могли бы быть увеличены в разы, а финансовые потоки, связанные с пушниной, перераспределены с большей пользой для России. Но для этого госруководство отраслью не должно напоминать участников «представления».

Наш министр любит порассуждать о трудноизвлекаемой нефти, помянуть первооткрывателей Антарктиды, но в отношении охотничьего хозяйства мы уже почти десять лет наблюдаем трудности в извлечении лежащего на поверхности здравого смысла. Он его не замечает. А публично порассуждать о проблемах охотнадзора?

Тут тишина. Министр «стесняется» проблем охотничьего хозяйства? Чуть что, он «прячется» за «тигров» и «леопардов». Может быть, я сгущаю краски? Но выглядит все это именно так. И львиная доля публикаций в охотничьей прессе последних лет об этом. И доклад г-на Чуйченко с резолюцией В.В. Путина — «Согласен», и которого министр, похоже, не заметил, об этом. Именно об этом самом! Сейчас министр борется за «хребет Ломоносова». Что же, это хорошо. Но когда при этом одновременн происходит утрата контроля и, по сути, «сдача» суверенитета над своими собственными ресурсами мигрирующих охотничьих животных, это уже зазеркалье. Неужели перевод наших же ресурсов охотничьих животных в разряд «трудноизвлекаемых» для своего же охотника и есть стратегия министерства?
Удивляет другое. Если здравый смысл в охотничьем хозяйстве в исполнении МПР «трудноизвлекаем», то нормотворчество, весьма далекое от решения проблем охотничьего хозяйства, просто фонтанирует. Зайдите на сайты МПР. «Муляжи» этой «деятельности», похожие на алебастровые телефоны-автоматы Старика Хоттабыча из одноименного детского фильма, не решают главных задач государственного управления охотничьим хозяйством.

А главными задачами являются, во-первых, кардинальное расширение доступа охотников к своим же ресурсам, во-вторых, кардинальное изменение качества научно-методического обеспечения мониторинга этих ресурсов и, в-третьих, вменяемое образование начинающих охотников и их интеграция в консолидированное, правильное и образованное охотничье сообщество.

Что касается первого. Сроки весенней охоты могут и должны быть кардинально увеличены и дифференцированы вместе с объемами добычи. Это, прежде всего, касается основного ресурса — водоплавающих птиц и вальдшнепа. В охотничьей науке давно известны так называемые региональные схемы ведения охотничьего хозяйства. Давно известны среднемноголетние и предельные показатели добычи как в России в целом, так и в регионах. И даже на видовом уровне, а по некоторым массовым охотничьим видам и на популяционном. Известно, что объемы добычи, по сравнению с советскими временами, существенно снизились, и любое контролируемое расширение охоты, включая и весеннюю, не приведет к их существенному увеличению. И это следствие, прежде всего, социально-экономического фактора. Известно, в целом, и как такую «расширенную» охоту регламентировать. Неизвестно это только Охотдепартаменту. С охотничьей орнитологией там не просто плохо — никак.
Со второй задачей в охотничьей науке тоже все в порядке. За кем, когда и как «мониторить», известно. От ондатры до овцебыка и от вальдшнепа до белолобого гуся. Разработаны даже нормативы, кого надо поймать и пометить: кого радиоошейником, а кого просто цветом и в каком регионе. Есть даже нормативы по ДНК тестированию. Но для нынешнего Охотдепертамента эта задача вообще «неизвлекаемая».
И третье. Проблема образования охотников при Советской власти была решена. Эффективно, патриотично и привлекательно. Именно таким образом, о котором недавно рассказал нам президент на совещании Общероссийского народного фронта (ОНФ) в Ставрополе. Юные охотники, кандидатский стаж, два поручителя, обучение и экзамен по охотминимуму. Тут и традиции, и связь поколений.

Наконец, все, что обсуждалось выше, должно быть в законе об охоте и охотничьем хозяйстве. И проект такого закона готовить не надо — все уже давно подготовлено. И в Советской России была охотящаяся элита, были для нее и ГЛОХи. Но общая доктрина развития охотничьего хозяйства, опирающаяся на массового и грамотного охотника, на Главохоту — отраслевое министерство, самую передовую науку и Росохотрыболовсоюз — «министерство охотников», была и привлекательна, и эффективна, и патриотична. Она работала.

Если еще раз внимательно посмотреть на материалы и выводы г-на Чуйченко, резолюцию президента — «Согласен», то напрашивается ответ: министру Донскому, похоже, неинтересно мнение Президента РФ В.В. Путина. А вместе с мнением президента заодно и мнение охотничьей науки, и практически всего охотничьего сообщества.

Ресурсный «каравай» России всегда был большим. Но и разинутых на него ртов всегда было предостаточно. Сейчас наши «партнеры» нам открыто говорят, что подранков, как это случилось при развале «Советской империи», больше оставлять не намерены. И санкции, похоже, навсегда. Очевидно, что страна стоит на пороге перехода к мобилизационному проекту. Он неизбежен. Исключать охотничьих животных из ресурсной части этого проекта было бы весьма опрометчиво, как и игнорирование российского массового охотника и его интересов. Только он и не даст окончательно посадить нашего медведя на «гринписовскую» цепь внешнего управления нашими ресурсами охотничьих животных. И не нужно весной прятать своего же вальдшнепа и селезня от своего же охотника.