Медвежья лихорадка на Диком Севере

Все дни мы проводили в охоте на гусей, а по вечерам веселой компанией собирались в избушке.

Как-то вечером к нам приехали рыбаки, жившие в лесной избе прямо на берегу моря, километрах в шести от нас. Выяснилось, что ребятам нет житья от медведя, который терроризирует бедолаг своими набегами. Разломав предбанник дома, он уничтожил почти весь улов и припасы, теперь медведь приходит по ночам и продолжает ломать дом в поисках недоеденного. Такое соседство безоружным рыбакам совсем не по душе, ни шум, ни крик топтыгина не пугают, только звук заведенной бензопилы заставлял медведя ненадолго отступить, но через 2–3 часа он вновь возвращался. Местные охотники подтвердили, что действительно из-за жаркого лета в этом году болота пересохли и медведям стало нечего есть, теперь их голодных шатается по округе не меньше десятка.

На медвежью охоту нас уговаривать не пришлось. На следующий день мы (Стас, Леха, Макс и я, занимающийся в основном фотоохотой) выехали на вездеходе рыбаков, это был УАЗ, поставленный какими-то умельцами на колеса пониженного давления. Чтобы ожидание медведя не казалось утомительным, было решено взять немного «антидепрессанта», но так как в целях более удобной транспортировки водка давно уже была перелита в 5-литровые емкости, немного «антидепрессанта» взять не удалось. Этот фактор в дальнейшем неблагоприятно отразился на результате охоты. Помимо спиртного взяли гостинец и для медведя. Приманка, на которую он должен был прийти, была сделана из протухших остатков дичи и рыбы, по утверждению местных поморов, «самая медвежья вкуснятка».
Место медвежьих набегов впечатляло: отодранные доски, битое стекло, следы когтей на древесине. На улице у входа лежала чудом уцелевшая банка тушенки, хотя уцелевшей ее можно было назвать с натяжкой — медведь изрядно изжевал ее.

«Да, если косолапого не удастся завалить сразу, то ужас будет лютый» — заметил Стас, глядя на медвежий беспредел. Памятуя о диком ужасе, засидки решили делать на деревьях, только двухметрового Макса решено было оставить на земле. В предбаннике специально для него выбили доску с видом на тухляк... С наступлением сумерек Леха тоже отказался от сидения на сосне, решив справляться с «лютым ужасом» на месте, приготовленном для Макса. На позиции выдвинулись только я и Стас. Мы вместе залезли на одну сосну. Решено было, что если будет совсем темно, я освещу медведя мощным фонарем, а Стас с Лехой откроют огонь.

Стемнело очень быстро. Сидеть на дереве в темноте и холоде, стараясь не ткнуть Стасу пяткой в глаз, не уронить на него ружье и фонарь — дело непростое, вдобавок меня начали посещать мысли о бедном мишке. В воображении вставали картины его ужасной смерти: предсмертная агония, закатывающиеся медвежьи глаза, пар из зубастой пасти. Жути добавляла атмосфера ночного леса, каждое шуршание ветра отдавалось в сердце, а треск веток заставлял мурашки бежать по спине.

«Медведь!!! Медведь!!!» — прошептал Стас.

Сердце забилось еще чаще. Я посветил, тишина, никого нет. Мы продолжили сидеть. Тело сильно затекало, на ветках не много вариантов разнообразить позу. Хотя убивать мишку желания не было, я приехал только за хорошими фотокадрами, гуманизм по отношению к медведю упал до минимума, хотелось поскорее завалить негодника и слезть уже отсюда. Так мы просидели часа 3–4, пока из избушки кто-то не вышел, светя фонариком во все стороны. «Они нам всех медведей распугают», — злобно прошипел Стас. Потыкав пучком света в разные стороны, человек скрылся в домике.
«Надеюсь, этого больше не повторится», — услышал я недовольный бубнеж снизу. Но через некоторое время ЭТО начало повторятся с перио­дичностью пять-десять минут. Окончательно рассвирепев, мы слезли с дерева, чтобы приструнить тех, кто мешает нашей охоте. Зайдя в предбанник, обнаружилось, что Алексея уже и след простыл, вместо него лежало одинокое ружье. Пройдя дальше в дом, мы увидели веселые рожи, добродушно обрадовавшиеся нам, несмотря на нашу враждебность. После небольшой яростной лекции Станислава о том, как нам там тяжело, а им тут весело, всем стало стыдно, ребята искренне извинились и пообещали лечь спать и больше не шуметь. Мы пошли занимать позиции, на этот раз в предбанник. Напрасно мы доверились обещаниям изрядно подгулявшей братии, немного переведя дух, веселье началось с новой силой.

Наконец совсем остервенев, Стас влетел в избу с криками: «Какого ... тут происходит?» Оскорбившийся Макс вступил со Стасом в словесную перепалку и в итоге заявил, что больше не хочется здесь оставаться. На что Стас в непарламентских выражениях пожелал ему хорошей дороги. Макс ушел. За стеной начали укладываться спать. Спустя некоторое время дверь скрипнула, и в предбанник, спотыкаясь, выкатился один из рыбаков, извиняясь и сожалея за принесенные неудобства, он посетовал на то, что нужде не прикажешь и ему надо на улицу.

Так как медведя и бензопила не пугала, мы продолжали надеяться на его появление. Однако эпопея с выходом по нужде набирала оборот, вернувшись в избу, каждый считал своим долгом торжественно заявить: «Тише вы тут! Там мужики охотятся».

Наконец-то за стеной раздался дружный храп, но, к сожалению, вместе с ним пришел рассвет. «Амба! Кина не будет!» — махнул рукой Стас. Мы вышли на улицу. Приманка была не тронута, но метрах в 10 от дома мы обнаружили свежие медвежьи следы. Стало ясно, что зверь вернется еще, надо обязательно вывезти отсюда веселую компанию и вернуться к закату.
На базе в ожидании вечера время тянулось бесконечно. Я решил взять металлоискатель и пойти позвонить им по заброшенной деревне в поисках антиквариата. Долго побродить не удалось, батарейка металлоискателя быстро села. Я уже нашел пару монет и ямщицкий колокольчик, поиски прекращать не хотелось. Пришлось бежать домой менять батарейку. Задержавшись дома максимум минуты на 3–4, радостный, в ожидании новых находок я выскочил на крыльцо...

Что это?! Рядом с крыльцом шевелилась какая-то коричневая куча; услышав меня, куча подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. «Ой… Ой-е-ей… Это же медведь!» — дошло наконец до меня. Глядя на меня исподлобья и произнося звуки «буф-буф», мишка был похож на сердитую кошку, только раз в 300 (!!!) больше.
С криками: «Медведь!!!» я молнией скрылся за дверью.

В домике было тихо. Спавшие Макс с Серегой даже не шелохнулись, Антоша, чистивший картошку, иронично посмотрел на меня. «Медведь! Медведь!» — голосил я не своим голосом. Поверили мне не сразу, но когда всем стало ясно, что я не вру, началась суматоха: забряцали ружья, начались судорожные поиски патронов... Так как я с этим Михайло Потапычем был уже немножко знаком, то «опытные» охотники решили первым выпустить меня с фото­аппаратом, сами же они шли следом, выглядывая из-за моей спины. Мишка был уже метрах в 30 от нас. Заслышав оживление на крыльце, он обернулся, посмотрел на нас и в несколько прыжков скрылся на сопке, покрытой соснами и можжевельником. Серега, заваливший за свою жизнь больше десятка медведей, авторитетно заметил, что это один из самых здоровых, которых доводилось ему видеть. Действительно, и мне показалось, что по ширине зада медведь мог поспорить с автомобилем типа «Матис». От мысли, что сядь батарейка минут на пять позже и между мной и домом мог оказаться дикий зверь, заставила холодку пробежаться по моей спине. Вернувшийся Стас расстроился, что происшествие прошло без него, но Серега успокоил его, объяснив, что в медведя не стреляли, и он, непуганый, обязательно вернется лакомиться к нашей помойке.

Засаду решили устроить на чердаке. На этораз мы устроились с комфортом, взяв с собой спальники и подушки. В крыше была сделана небольшая бойница, а во дворе, в месте, удобном для прицеливания, был разложен тухляк для медведя.

Измученные прошлой ночью, мы то и дело погружались в дремоту. Хитрый медведь пришел ближе к утру. Сперва мы его услышали, он чем-то аппетитно хрумкал у завалинки, прямо под нами, не обращая внимания на заботливо собранный для него тухляк. Стрелять под таким углом было невозможно, медведя и видно-то было лишь краем глаза. Стало ясно, что завалить медведя будет не просто. Ружье пришлось полностью выставить в бойницу, но приклад зацепился за доску, и оружие, брякнув по деревяшке, чуть не рухнуло прямо на медведя. Поняв, что его застукали, косолапый стартанул к знакомой сопке. Чтобы открыть стрельбу, пришлось срочно вернуть ружье в исходное положение. Секунды, которые на это понадобились, казалось, тянулись целую вечность. Медведь удалялся, уже не надеявшийся на удачу Стас разрядил ему вслед свою пятизарядку...

Преследовать зверя ночью дураков не нашлось. Стас взгрустнул, но не о медведе, а о его шкуре, на которую он раскатал губу.
Оставался еще вариант со шкурой, бродившей у домика рыбаков. К вечеру меня и Стаса доставили туда гусеничным вездеходом ГТС. Хорошо, что мы захватили с собой новую приманку, потому что предыдущая была уже съедена. «Ну этого мы не упустим,» — потирал руки Стас. Плотно поужинав, мы засели в засаду в уже знакомом предбаннике. С наступлением темноты медведь нарисовался, наученные опытом предыдущей ночи мы ждали, когда он подойдет к приманке и выйдет на линию огня. Медведь пошарил по округе, порылся на помойке, звеня консервными банками, один раз подошел так близко, что мы слышали шаги его лап и тяжелое сопение прямо за досками, но бойница была с другой стороны.

Так и не выходя на прямую наводку, медведь приходил к нам за ночь раз семь. Устав ждать, когда же мы его добудем, медведь удалился окончательно. С рассветом мечты о медвежьей шкуре растаяли. На вечер было запланировано возвращение на большую землю. Дожидаясь отлива, подстрелили пятерых гусей, и, когда спала вода, мы побрели по морской отмели. Шестикилометровый кросс с оружием, рюкзаками, в теплой одежде и болотниках дался нам большой ценой, три бессонные ночи тоже напоминали о себе сердечной аритмией. Новость о том, что Серегин брат, выходя ночью по нужде и предусмотрительно взяв ружье, грохнул очередного в своей жизни мишку, окончательно подорвала нас.

Путешествие на Русский Север подошло к концу. «Надо обязательно вернуться на следующий год», — думал я, трясясь в ГТСке. Проезжая мимо одного из береговых мысов, мне показалось, что я вижу медведя, потирающего больной зад; завидев нас, он погрозил лапой и заковылял в тайгу.