Кабан на потравах

Однако, как ни странно, из моего охотничьего окружения с энтузиазмом воспринял новость только один Александр, а у остальных пчелы роятся, баня строится, рыба ловится, жара, жена…

Уж что-что, а жара — это действительно кошмар! А такого количества оводов и слепней я не припомню вовсе. Поэтому заставить себя обходить поля вдоль опушки леса, как это следовало бы, мы не можем. Объезжаем на машине, внимательно оглядывая посевы в поисках звериных тропок. Увы! Первый выезд удачи не принес, и мы, застигнутые сумерками, остаемся на подслух на границе пшенично-овсяного (редкое сочетание!) поля. Наслаждаемся долгим закатом, полной луной и звуками ночного леса. Но того, чего ждем, не слышно. Да, первый блин — и так понятно!

Через пару дней Александр, оказывается, занят, но зато звонит другой счастливый обладатель лицензии — Сергей и предлагает объединить усилия. Я только рад этому предложению, и через час он с напарником заезжает за мной. Беру карабин с армейской оптикой в тайной надежде, что зверь выйдет засветло. О! Это дало бы мне огромное преимущество, но прекрасно осознаю иллюзорность своих планов.

Сегодня наш путь лежит к отдаленной лесной деревушке, где на  границе с соседним районом спрятаны в лесах два засеянных пшеницей поля. Здесь мы с председателем Сергеем Михайловичем подновляем аншлаги, устраиваем зимой солонцы, а теперь и поохотиться собрались.

Медленно едем вдоль опушки, и вдруг...

— Стоп! — ору я и выскакиваю из машины.

Из леса тянется отчетливая тропа и, выходя на поле, делится на несколько тропок.

— Есть!

Примятые площадки, обсосанные колосья, а вот и еле различимый на каменной из-за жары почве отпечаток свиного копыта. Показываю его Сергею и Владимиру.

Солнце уже висит над горизонтом, и времени на подготовку у нас совсем нет. А нам и не надо — у приятелей изготовлена лестница-стремянка с широкой площадкой наверху, где они собираются сидеть вдвоем, спина к спине. Мне, рассчитывавшему на устройство засидки на дереве, по причине цейтнота приходится довольствоваться стульчиком.

Друзья тащат свое сооружение на поле и устраиваются метрах в 150, а я располагаюсь на опушке, чуть в стороне от выхода из леса. Машина, разумеется, отгоняется подальше, и вот все на местах. Жарко, но, самое противное, слепни, как тяжелые бомбардировщики, заходят на меня целыми эскадрильями.

Осматриваю в оптику окрестности. Обзор неплохой, но высота не помешала бы! Ах, как было бы здорово приметить сейчас на светлом пшеничном поле черный кургузый кабаний профиль! Мечты, мечты!

Над полем выписывает бесшумные виражи сова. Вдалеке в направлении пруда протянул табунок кряквы. Позади меня, в потемневшем лесу, почти непрерывное шуршание и легкие шаги. Вероятно, мыши или их злейший враг — ласка. Почти стемнело, и слепни резко исчезают, но их моментально сменяют комары. На мне маска, оставляющая открытыми только глаза, но паразиты висят настолько плотно, что заставляют достать баллончик репеллента. Нежелательно, конечно, но ветерок с поля мне в лицо, и просто сил нет терпеть.

Что в этом нет ничего страшного, убеждаюсь буквально через пять минут. Передо мной в паре метров, по дорожке вдоль леса, неспешно трусит по-летнему тощая лисица. Пройдя мимо, останавливается, смотрит на поле, прислушивается, наклонив голову набок, и углубляется в посевы. Через минуту, видимо, ветерок доносит запах моих напарников, лиса на махах несется обратно и уходит в лес, чуть не сбив меня со стула.

Осматриваю поле в оптику — нити прицела почти не видно. Мысленно ругаю себя, что в недавней поездке в Рязань не озаботился покупкой батареи для подсветки. Друзья сидят тихо, и вдруг мое ухо различает сопенье, затем ускоряющееся чавканье. Вот! Это все же случилось!

Сердце сразу же меняет ритм, и кровь, разгоняемая мощными толчками, мгновенно приливает к лицу. Пытаюсь разглядеть что-либо на  поле, но тщетно. Приходит сожаление по поводу выбора оружия. В такой ситуации изумительно подходящая мне «итальянка» имеет несомненное преимущество перед мощным, но непривычным карабином.

До меня доносится взвизгивание и мелкие свары подсвинков, смачное чавканье, сопение и фырканье. На слух могу предположить, что кабанов пять-шесть и находятся они возле моих приятелей.

Жду выстрелов с минуты на минуту, но их нет, и я постепенно успокаиваюсь и просто наслаждаюсь звуками ночного «концерта». Порой мне кажется, что стадо перемещается в мою сторону, и руки сжимают приклад, и палец лежит на спусковой скобе. Твердо решаю, что буду стрелять только по ясно различимому силуэту и, разумеется, в стороне от приятелей.

Возникает коварная мысль о попытке подхода, но тут же сурово оттесняется: вот если бы я был на поле один, тогда — да! Мое терпение начинает иссякать: что они, заснули там, что-ли? Словно в ответ на мои мысли, гремят долгожданные выстрелы. Включаются фонари, и я, схватив свой (знаем мы охотников в азарте!), бегу на помощь.

— Ну, где зверь?

— Да не видно ничего! Мелькают, недалеко вроде…

— А чего же стреляли, если не видно?

— Так сил уже сидеть не было. И ноги затекли, не отойдут никак!    

Я, по правде сказать, и сам рад, что на сегодня все закончилось.

На следующий день Александр, узнав о событиях минувшей ночи,  безудержно рвется в «бой». Учитывая вчерашние ошибки, беру пятизарядку и, потратив два часа времени, сооружаю на верху двухметровой стремянки удобное мягкое сиденье. Саша тоже берет стремянку, но, на мой взгляд, неудачную. Бытовая, из тонкого алюминия, она уступает моей по высоте, а ее узкая верхняя площадка не дает возможности усесться с комфортом. А это означает бесконечные поиски удобства и неизбежные при этом металлические звуки.

Сергей с Владимиром уже ждут нас возле леса, и мы все вместе отправляемся к месту засидок. Располагаемся на краю поля по прямой линии, я оказываюсь между моими напарниками. Пока светло, усаживаюсь спиной к полю, лицом к сухому болоту с редкими березами, кустами чернотала и ольхи. Здесь буду ждать выхода зверя, а если он не выйдет засветло, развернусь на 180 градусов. Едва различимый ветерок идет от болота на поле, с которого зверь на меня не выйдет, но что — либо менять уже поздно.

Позади настойчиво бьет перепел. Над полем носится вчерашняя сова, выглядывая суетящихся в траве мышей. Жара спадает, и над болотом всплывают полосы белесого тумана.

Красиво! Вдруг метрах в ста пятидесяти в полосах этого тумана замечаю промельк какого-то движения. Или показалось? Нет, через считанные секунды глаза уже видят подтверждение догадки: он!

Отчетливо вижу прошлогоднего подсвинка, перебежавшего от одной группы кустов к другой. Он надолго исчезает в кустах, но я уже угадываю его путь к полю, и он проходит в пределах моего выстрела.

Пристраиваю ружье поудобнее и неожиданно вижу метрах в 6-10 темную полоску над травой. Только полоску. Ружье, остановившись мушкой ниже линии травы, не дает мне полной уверенности в правильности прицела. Нет! Буду ждать. И поросенок делает несколько торопливых шагов, показывая из травы голову до шеи. Он замер и открыто смотрит на меня. Все! Ждать больше нельзя. Второго такого шанса может не случиться.

Я перемещаю мушку за ухо и тяну спуск. Слабенький выстрел выбрасывает 28-граммовую итальянскую пулю из ствола с цилиндрической вставкой, и подсвинок исчезает из пределов моей видимости. Мгновенно скатываюсь с лестницы и прыжками несусь в болото. Ощущаю, что попал и удача сегодня мне улыбнулась. Поросенок лежал там, где и был, только развернувшись головой к лесу.

— Ну все! Домой поехали! — машу я друзьям рукой.

В прошлогоднем кабаненке килограммов 65. Он нормально упитан и покрыт редкой летней щетинкой. Моя пуля, пролетев 50 метров, попала точно туда, где остановилась мушка. Удача? Качество оружия и боеприпасов? Скорее все вместе. Повезло! Решаем разделить поросенка на четверых и, закрыв одну лицензию, попытать счастья по другой.

На следующий день позвонил Александр.

— У матери в огороде кабаны 18 корней картошки вырыли!

— Ну ничего, Саша! Это они за своего мстят. Мы с ними еще разберемся!