Когда я работал на Широковской ГЭС, мне посчастливилось побродить с ружьем по ближней и дальней округе от поселка Широковский.
Рельеф местности в тех широтах, от Перми до Березняков, холмистый, с довольно крутыми сопками, с большими уклонами, как и между холмов, рек и речушек среди них, вода в которых текла с большой скоростью.
Поэтому передвижение по речкам было своеобразным. Там не плавали на веслах, – не угребешь против течения, а толкались шестами на длинных узких лодках, которые назывались «щуками».
И на вопрос: за сколько времени можно добраться до соседнего поселка? – местные люди отвечали: «Однако два дня толкаться надо». На таких «щуках» перевозили сено, накошенное вдоль берегов и на лесных полянах, разные домашние грузы, мелкий скот и т.п.
Сплошь холмистый рельеф разделял множество уральских речушек и ручьев. Между более или менее крупных рек отчетливо можно было видеть водоразделы. По коми-пермяцки название рек, как правило, заканчивается на «ва»: Косьва, Сылва, Яйва, Лысьва, Вильва и т.д. Окончание «ва» означает – вода.
В период летних и особенно осенних дождей паводок на горных речушках формировался за один день. Напитанная земля не принимала воды, и она стремительно скатывалась по откосам сопок в ручейки, оттуда в речушки и в реки.
Однажды на своем катере-полуглиссере мы компанией поехали в верховье водохранилища ГЭС на охоту. Был конец сентября, пошла северная утка, красноголовка, нырки, «круглые» и черные с белыми бочками чернети и много другой утки. Дождь нас как проводил на охоту, так и не переставал целый день.
Вся северная утка очень крепка на убой, подранков было много, и если бы не катер, то мы не смогли бы их подобрать. По окончанию охоты заехали в поселок Няр, где и переночевали. На другое утро, хорошо просушившись, мы снова выехали в дождь.
К обеду у большинства закончились патроны, и мы, довольные трофеями, поехали домой. Когда подъезжали к ГЭС со стороны водохранилища, мне показалось, что в облике ГЭС чего-то не хватает. Я сказал об этом коллегам.
– Да вроде все на месте, Гаврилыч, – отвечали одни.
– И плотина, и водозабор – все цело вроде, – говорили другие.
Потом кого-то осенило: «Смотрите, нет букв на устое, НПГ, что их стерли, что ли, или дождем смыло», – сказал третий.
Меня бросило в жар. Я понял, что уровень воды в водохранилище за двое суток превысил «нормальный подпорный горизонт» (НПГ) минимум на 75 см и затопил буквы. Ничего хорошего это не обещало.
Дежурный инженер мне толком не мог объяснить, почему он на это не обратил внимания еще вчера или сегодня утром. Быстро связавшись с центральным диспетчером, объяснил ему ситуацию, но не сказал, что уровень уже выше НПГ. Мы начали срочно открывать затворы водосливной плотины и сообщать вниз по реке множествам леспромхозов, что мы вынуждены были открыть три затвора и сбрасывать более 1000 куб.м/с.
Для реки Косьва это был почти предельный расход, который бывал в паводок. Только к утру уровень пошел на убыль, вода в водохранилище начала падать, а мы стали постепенно прикрывать затворы. Вот что такое дождь для таежных речек!
На мое счастье, после наших предупреждений, лесхозы дополнительно укрепили плоты, и ущерб от воды был минимальный. Иначе дело пахло керосином.
ДЕМИДОВСКИЙ ТРАКТ
После того, как я обошел окрестности тайги за тетеревами, глухарями и рябчиками, меня потянуло в новые места. Много раз мне приходилось слышать о глухих, пока еще мало тронутых ГУЛАГом, местах на водоразделе рек Косьвы и Усьвы.
По преданию, там проходил Демидовский тракт. История этих мест такова. Когда Петр I наделил Демидова практически неограниченными правами, по Южному и Среднему Уралу со временем было понастроено большое количество металлургических заводов. Строились они, как правило, на берегах рек.
Один был в устье реки Усьва и назывался Лысьвенским. Металлургический завод в Лысьве есть и сейчас, там до сих пор изготавливают замечательную эмалированную посуду. Для демидовских заводов был нужен уголь, его искали старатели по всему Уралу. Нашли уголь в верховьях реки Усьва.
Возить по реке уголь можно лишь весной, да и то трудно на больших скоростях воды. Поэтому по водоразделу Усьвы и Косьвы, где лес был редким, да и дорога могла быть ровной и проезжей в дожди и снега, и был построен тракт. Это подсыпанная гравием из той же реки дорога шириной метров шесть – восемь.
В первый раз я пошел туда с охотником Саранчиным весной. Путь длиною 10–12 километров пролегал через старые вырубки, захламленные полуистлевшими колодинами и заросшие мелколесьем. Шли по компасу на юго-восток, и все время чуть заметно в гору. Значит, домой надо идти на северо-запад и под гору.
Таежники учили меня: если заплутаешь в тайге, то надо идти под уклон до какого-нибудь ручейка, по нему дойдешь до речки, а там и спасенье. Всю дорогу мы запоминали кое-какие приметы, которые могли понадобиться на обратном пути. К обеду мы стали доходить до места, как говорил напарник.
Вышли на самую высокую точку, за которой начинался спуск в другую сторону, но заметной дороги – тракта не было видно. Отдохнув, по каким-то ему одному видимым приметам Саранчин, обследовав местность, повел меня немного дальше и сказал:
– Вот, смотри. Отсюда видно, что уклон пошел в другую сторону. Крупные деревья только на той стороне. Значит мы стоим на водоразделе, но многолетняя поросль заняла и сам тракт.
Пройдя немного по предполагаемому водоразделу, мы подошли к участку, где он уходил вниз, в лощину, и снова поднимался на следующий увал, и стало четче видно, что дальняя от нас сторона была как бы стеной из деревьев, обозначая край бывшей дороги.
Мы покопались в земле и даже нашли остатки гравия. Значит, мы на тракте. Очень хотелось увидеть новую таежную реку, и после обеда мы решили идти, уже охотясь, под углом девяносто градусов от тракта по уклону к реке Усьва.
Разошлись метров на 70–80, начали «пищать» манками на рябчика. В тех глухих местах рябчика действительно было много. То у меня, то у напарника заработали ружья.
Так, ориентируясь по выстрелам и уклону местности, мы дошли до реки. Там собрались до кучи и стали любоваться нетронутой природой. Интересно было видеть, как небольшая в том месте речка текла между двух стенок леса, местами перегороженная упавшими в воду деревьями, как мостами.
По берегам на мелколесье были заросли черной смородины, малины, рябины, черемухи. Весна, масса певчих птиц, первозданные запахи цветущих растений и журчанье воды у омытых берегов – все это настраивало на романтический лад. Романтика романтикой, но мы же пришли так далеко, чтобы поохотиться. И мы продолжили охоту. До вечера на усьвенском склоне мы добыли порядочно рябчиков.
Надо было выбирать место для ночлега. Ночь в пермской тайге – время небезопасное, т.к. весной начинается «зеленый прокурор», так зовут зэки период массовых побегов, а этим все сказано. До наступления темноты мы заготовили на всю ночь сухого валежника, разожгли костер, поужинали, а метрах в пятидесяти от костра приготовили спальку.
Нарубили своими самодельными тесаками пихтового лапника на постель, обмяли его под стволами вековых елей на их сухих корнях. Так мы и спали по очереди: один спал, другой поддерживал костер и слушал ночь. Ночь прошла благополучно. Напившись чаю, мы направились в обратный путь, совмещая дорогу с охотой.
Теперь мы шли под уклон от водораздела к реке Косьва. Рябчики и тут попадались частенько, мы несколько раз даже видели перелетающих через прогалины глухарей-одиночек. Рюкзаки наполнялись, приятной тяжестью висели за спинами.
Пообедав на подходе к нашим ближним местам, также с «пищиками» во рту, приближались к дому.
Дома меня встретили тепло, а ожидали с тревогой, боялись,как бы не случилось чего плохого. А когда я показал свои трофеи и рассказал о том, что увидел и почувствовал, то все были в восторге.
Нашим двум бабусям работы с рябчиками хватило, их было 18 штук. Коллеги по работе на другой день восхищенно и даже с какой-то завистью обсуждали наш с Саранчиным поход. Но некоторые говорили, что мы неважно поохотились:
– Мы, однако, на Усьве-то и по 25 рябков имали, – говорил Миша Жиров. – А дед-то наш, Маркел, и по тридцать приносил, бывало, за два-то дни.
Мне так понравилось охота на Усьве, что я решил испытать себя и показать местным чалдонам, что и я не лыком шит. Спустя неделю-другую я один пошел на охоту в те же края. Признаюсь, что было страшновато, но я себя пересилил и пошел.
Сам переход, охота были примерно такими же, как и в предыдущий раз, только вел себя я более осторожно и внимательно. Ночь я провел вдали от костра, даже немного поспал, хотя ночи и в августе там, на параллелях Ленинграда, еще короткие, а в июне-июле вообще почти не бывает темноты.
В ту пору, как здесь говорят, заря с зарею сходится. Может быть потому, что я был один, в эту охоту я добыл за два дня двадцать одного рябчика. Больше охотиться на Демидовском тракте мне не довелось.
Комментарии (1)
Александр Арапов
Чувствуется, что автор много чего повидал на своём веку.Не знаю по какой причине автор расположил город Лысьва на реке Усьва? Лысьва расположена на одноимённой реке Лысьва. Для выделки железа в Демидовские времена использовался в основном древесный уголь. По демидовскому тракту и по рекам возили не уголь а железо и чугун.
Не знаю про какие времена пишет автор, наверное, 60- е годы, но охота и сейчас там хорошая. На Косьве бывал в середине 70-х это был мой первый сплав. А вообще Косьва и Усьва одни из самых популярных рек для относительно лёгкого сплава. Места, конечно, живописные и рыбные, если повезёт.