Повадки животных

Всем известно, что тетерев передвигается по земле шагом и бегом, почти так же, как это делают домашние куры. Но кроме этих обычных аллюров, тетерев пользуется еще одним приемом наземного передвижения, редко поддающегося наблюдению, так как птица прибегает к нему для того, чтобы остаться незамеченной.

Однажды в конце августа я проезжал на тарантасе вдоль самой опушки березовой рощи. День был солнечный, тихий. У подножий деревьев кое-где лепились можжевеловые кусты. Среди незначительного травяного покрова блестели лакированные пучки брусничника с густо красными ягодами. Место было подходящее для тетерева. Вдруг в траве мелькнули рыже-черные пежины и металлически-сине заблестела спинка тетерева-петушка.

Я остановил лошадь и с экипажа зорко разглядывал движущуюся птицу. Она была от меня в каких-нибудь двух-трех шагах и удалялась от опушки. Меня поразили приземистое (приплюснутое) положение ее туловища и утиная походка; птица ползла, но ползла быстро, держа шею несколько вытянутою вперед; локотки лапок выдавались по сторонам туловища, вся плюсна лапки от сустава голени (локтя) имела горизонтальное положение, ложилась на землю, брюшко касалось земли. Как только тетерев начал скрываться, я побежал за ним, чтобы проверить, не является ли этот экземпляр больным? Однако он не замедлил быстро подняться.

Нет сомнения, что птицам, особенно затаивающимся в наземном покрове, свойственно передвигаться на более или менее согнутых в голенно-плюсневом суставе лапах, чтобы скрываться от врагов. Поэтому птица передвигается либо на вытянутых ногах, либо сгорбившись, либо ползком… Такой способ передвижения может практиковаться при удалении от собаки, человека, хищного зверя, а в особенности во время кормежки там, где птица напугана пернатыми хищниками.

Существование такого малоизвестного аллюра тетерева подтверждается еще многими наблюдениями над тетеревиными набродами, хорошо заметными по примятости травы. Тетерева на кормежке расходятся в стороны и вновь соединяются. Таким образом тропинки, наминаемые, скажем, двумя тетеревами, вычерчивают очертание бубнового туза. Эти тропинки иногда имеют вид обычной легкой примятости от лапок тетеревят, иногда же вид ошмыганной примятости, схожей с ходами зай­чат в траве.

ЛИСИЦА НА ДЕРЕВЕ

Лисица очень любознательна и предприимчива. У нее имеется склонность забираться на высокие кочки, на хлебные скирды и на сенные стога не только с целью исследовать, нет ли какой живности, но и для того, чтобы посмотреть с возвышенности на окрестность.

Лисица настолько предприимчива, что способна забраться и на дерево, конечно, при условии надлежащего его наклона. Эта особенность была отмечена Бремом, но мало кому известна.

Однажды, после того как лисица была убита на дереве, я отправился в оклад и по выходному лисьему следу дошел до ели, упавшей от ветра с наклоном градусов в 45 на верхушку соседней ели. Ствол упавшего дерева был густо запорошен снегом, и по стволу вверх красовались лисьи входные следы. На месте соединения двух елок образовалось сплетение густых веток, на которых лисица и расположилась на высоте десяти метров от земли. На этом импровизированном гамаке она и была убита.

ВОЛКИ И СОБАКИ

С большим терпением и выдержкой подкарауливают волки собаку где-нибудь на дороге и мастерски перенимают ее. Обходами деревни, обследованием заулков волкам нередко удается выманить собаку в поле и отрезать ей путь для спасения. Но волки способны разбойничать и в самой деревне, смело схватывая собаку из-под саней или даже на крыльце.

Помню редкий и характерный случай волчьего разбоя. Волчьи следы пошли в обход деревни. Я поехал мимо селения, чтобы вновь их перенять. По ту сторону деревни, недалеко от построек, я заметил оживленное скопление воронов, ворон и сорок. Оставив лошадь, пошел к этому месту. Вскоре через разомкнутый тын одного из огородов вылилось в поле сплетение собачьих следов, и крупных и мелких.

Однако, они не шли одним местом, не образовывали тропы, а производили впечатление прохождения собак стаей, как будто гончих вели на охоту: некоторые следы постоянно отдалялись в сторону полукругом, обходя принятое прочими направление, и вновь присоединялись к нему.

Кобели вскоре обнаружили как себя, так и цель своего шествия: на каждом выдающемся из-под снега предмете, на каждом углу гумен и сараев были оставлены надлежащие признаки. Это была, без сомнения, собачья свадьба.

Следы стали отдаляться от деревни, держа направление к проходившей шагах в двухстах полевой дороге, и вступили в низину с можжевеловыми кустами. Откуда ни возьмись в собачьи следы влились прыжки двух волков, а дальше, спереди, след третьего волка. Снег представлял собою сплошное широкое толоко. Так бывает в местах вокруг проруби, куда гоняют поить скот…

То, что представилось моим взорам, было, несмотря на мою подготовленность, поразительно. В обстановке, где не было признаков человечьих следов, мы увидели красноречивые доказательства кровавой драмы: на чистом месте, в расстоянии пятнадцати — двадцати пяти шагов друг от друга, лежали пять собачьих голов: черная, черная с желтыми подглазниками, белая с черными ушами, желтая и коричнево-пегая.

Кобели в такой важный период их жизни, по-видимому, были неустрашимы и встретили волков клыками, не думая о бегстве. Это настроение и погубило их, вызвав в хищниках ярость самозащиты сверх достаточной уже ярости голода.