Взгляд ученого на современную историю охотничьего хозяйства

Конечно, каждое мнение об истории чего бы то ни было – это субъективное мнение. Каждый человек выбирает или делает акцент на тех событиях, фактах, настроениях, которые больше его волнуют. Поэтому лучше излагать события и факты от первого лица.

В предлагаемом читателю изложении будет взгляд с моей персональной точки зрения, в некотором роде – мемуары, но касающиеся только моей профессиональной деятельности охотоведа, зоолога, географа, эколога.

 

Оговорюсь только, что те события и факты, которые я подвергаю сомнению, или я в них не уверен до конца, будут соответственно отмечены. Остальное – истинная правда. Лучше, думаю, начинать всё по порядку.

Школьные годы

Родился я в семье зоолога Александра Петровича Кузякина в 1944 г. В этот год мой отец защитил кандидатскую диссертацию по особо опасным зоонозным инфекциям. В 1950 г. он стал доктором биологических наук, защищался по монографии «Летучие мыши», материал для которой, как он говорил, собрал уже полностью на третьем курсе Московского университета. Вскоре стал профессором.

В 1954 г. он рекомендовал нам с моей сестрой Татьяной посещать кружок юных биологов, которая именовалась как Юношеская секция Всероссийского общества охраны природы (ВООП). Руководил кружком великий педагог Пётр Петрович Смолин, энциклопедист, знающий всё о биологии растений и животных, искренне и безвозмездно отдававший свои знания юным биологам, проводивший занятия со школьниками три раза в неделю.

Во вторник – лекции приглашенных ученых, в четверг – практические занятия в Дарвинском музее, в субботу и воскресенье – выезды на природу, чаще всего – с ночевкой. В кружке были не только школьники, но и студенты, взрослые мужчины, уже отслужившие в армии. Мы были в одном поколении с Н.Н.Дроздовым, П.П.Второвым, И.Ф.Кузьминым, М.Е.Черняховским, Л.В.Кулешовой и многими другими, которые затем стали известными биологами.

Читайте материал "Охотники и общества охотников: нужны ли они друг другу?"

Ещё до кружка отец много таскал меня в выходные дни на природу, в основном для отлова певчих птиц. В моей комнате целая стена была увешана клетками с птицами, и я всё время отлавливал птиц в нашем саду в Останкино. В то время там был обычный дачный посёлок.

Ни одной птицы из многих тысяч не было продано: отловленные птицы проходили передержку и выбор на толерантность к человеку. Спокойные, добродушные оставлялись, а остальные кольцевались и выпускались на свободу. Для этого я связывался с Окским заповедником, чтобы получать кольца.

Когда мне исполнилось 12 лет, отец подарил мне первое в моей жизни ружьё: Альфред Дзиковски ви Львове, надворна достувка. Тогда и начал охотиться самостоятельно, без отца. Ездил в Лосиноостровский лес, преимущественно на тягу вальдшнепа, видел и слышал там тетеревов, осенью добывал рябчиков. Тогда никто не обращал внимания в трамвае на 12-летнего мальчишку с ружьём в чехле. Всё было просто.

Высшее образование

В шестнадцатилетнем возрасте поступил в МГУ на кафедру биогеографии Географического факультета. На Биофак МГУ мне путь был заказан: ещё в 1948 г. сторонники Т.Д.Лысенко, приверженцы его лжетеории или просто приспособленцы Н.Н.Наумов и В.Г.Гептнер постарались уволить с Биофака большое количество порядочных ученых. В том числе моего отца, который к тому времени опубликовал несколько статей по теории видообразования с иными, чем у Лысенко, взглядами, так что только одна моя фамилия гарантировала неудачу в поступлении на биофак университета.

Ни о каком другом вузе я и думать не хотел. А на кафедре биогеографии Географического факультета сосредоточился большой коллектив «репрессированных» зоологов: А.Г.Воронов, Н.А.Гладков, крупный селекционер птиц В.Ф.Ларионов, его ученик – А.М.Чельцов-Бебутов, Н.В.Тупикова, жена тоже изгнанного В.В.Кучерука, и пр.

В 1950 г. отец провозгласил необходимость мыслить в зоогеографии не только понятием «фауна», то есть списка видов животных, обитающих, размножающихся, залетных, забегающих на ту или иную территорию, но и с учетом их численности.

Численно преобладающие виды животных имеют гораздо большее значение в сообществах животных, чем виды редкие, тем более – спорадически появляющиеся на той или иной территории.

В связи с этим он предложил шкалу численности видов, например, для птиц: вид очень многочисленный (от 100 особей и больше на 1 квадратный километр территории), многочисленный (от 10 до 100), обычный (от 1 до 10), редкий (от 0,1 до 1 особи), очень редкий (менее 0,1).

Читайте материал "Русские традиционные охоты и их сохранение"

Очень многочисленных, многочисленных, обычных и часть редких видов животных он называл фоновыми. Безусловно, для отнесения видов к той или иной градации численности необходимы учеты численности. Поэтому учетам численности животных в зоогеографии он уделял большое внимание.

Конечно, учеты давно практиковались в охотоведении, медицинской зоологии, и идеи учетов численности пришло к Александру Петровичу не с потолка. Но в зоогеографии бытовали идеи исторической зоогеографии, фаунистики, ареологии, и почти все зоогеографы не воспринимали поначалу идеи отца.

Он, чтобы подчеркнуть разницу, называл историческую зоогеографию наукой зоологической, а ландшафтную зоогеографию, основанную на данных по численности животных, – наукой географической. Историческая зоогеография занимается фауной, ландшафтная – населением животных.

В поездках на природу, в экспедициях отец обучал меня учетам птиц и млекопитающих. Когда мне было 12 лет, он доверял мне самостоятельные маршруты для учета птиц по голосам, и результаты мои и его практически не разнились. Потом разработке методов учета млекопитающих и птиц, особенно охотничьих, я посвятил большую часть своей профессиональной жизни.

Данные по населению животных, разумеется, нужно относить к той или иной территории, отличающейся в природном отношении. Александр Петрович относил такие данные к так называемым «ландшафтам», под которыми он имел в виду геоботанические разности примерно на уровне формаций.

Ландшафты могут делиться на «фации», тоже типологические геоботанические разности меньшего масштаба. Кроме этих категорий он выделял «ландшафтные районы». Равнинные регионы СССР он разделил на ландшафтные зоны, преимущественно широтного простирания и «меридиональные полосы», часто соответствующие физико-географическим странам.

Я поддерживал зоогеографические принципы отца и даже пропагандировал их. В 1963 г. проходил производственную практику в медико-географической экспедиции Иркутского института географии СО АН СССР в северной части Забайкалья. Отлавливал мелких млекопитающих, брал из них кровь для серологических анализов, учитывал птиц.

На собранных материалах составил курсовую работу 4-го курса, сделал карты местообитаний животных на классификационной основе А.П.Кузякина.

Руководитель этой работы, известный зоогеограф А.М.Чельцов-Бебутов, ознакомившись с моей курсовой работой, изобразил гримасу на лице, покачал головой и сказал: «это никуда не годится, нужно делать ландшафтное деление местообитаний на комплексной ландшафтной основе, которое, например, разрабатывается на географических факультетах МГУ и ЛГУ». Эти разработки мне были хорошо знакомы, и географические знания, полученные на факультете, давали возможность легко переделать курсовую работу за неделю.

Читайте материал "Росохотрыболовсоюз: работать по-новому"

Время переделки, когда весь учетный материал был разложен по настоящей ландшафтной классификации, многие возникавшие ранее у меня вопросы разрешились сами собой.

Например, мохово-брусничные и мохово-вересковые лиственничники в долинах рек (1) и по геоботаническим признакам (физиономически) совершенно такие же лиственничники на горных склонах (2) имели численность мелких млекопитающих и птиц, различающуюся в десятки раз.

Понятно почему: почва в долинах оттаивала, и многолетняя мерзлота залегала глубоко, а на склонах она была непосредственно под лесной подстилкой. Таких примеров было много, может быть, не настолько разительных.

Охотустроительный период

Каждый студент университета, да и других вузов, окончивший курс обучения, подлежал обязательному распределению в профильные учреждения по их заявкам. Заявок на зоогеографов было много, в основном из заповедников, санитарно-эпидемиологических станций. Мне не хотелось ехать на работу в какой-либо заповедник, тем более в медицинское учреждение. И я воспользовался знакомством моего отца с замечательным человеком – заместителем начальника Главохоты РСФСР Николаем Федоровичем Крутороговым.

Когда в 30-х годах отец начинал своё высшее образование, он один год обучался в Пушно-меховом институте в Балашихе и учился с Крутороговым в одной группе. Я уже не первый раз обращался к Николаю Федоровичу за помощью.

В 1962-63 гг. ездил на Кавказ ловить и учитывать мелких млекопитающих Западного Кавказа, среди которых было несколько эндемичных видов. Особого внимания заслуживала прометеева полёвка. Обычно она бурой окраски, но только в долине ручья Холодный, что за перевалом Псеашко, обитали совершенно чёрные зверьки.

Ловил, препарировал, теперь во многих зоологических музеях мира хранятся изготовленные мной тушки черных прометеевых полевок с моими этикетками. Н.Ф. перед моими поездками на Кавказ давал записку для руководства Кавказского заповедника с просьбой содействия студенту, она мне помогала, я часто останавливался в доме заповедника для приезжих в г. Хоста совершенно безвозмездно.

Круторогов содействовал прохождению моей производственной практики в течение 5 месяцев в Западносибирской охотустроительной экспедиции, где участвовал во внутрихозяйственном охотустройстве Ханты-Мансийского госпромхоза. Это была одна из самых лучших моих экспедиций: работа с замечательными людьми, изучение совершенно диких безлюдных территорий оставили у меня неизгладимые впечатления.

Я захотел заниматься охотустройством. Заявок на распределение в научные организации не было, сдавать экзамены в аспирантуру не хотелось: лучше работать на природе. Я попросил Николая Федоровича сделать персональную заявку на мою работу в Центральной охотустроительной экспедиции (ЦОЭ Главохоты РСФСР). Комиссия Геофака МГУ удовлетворила эту заявку.

Читайте материал "Съезд состоялся. Что дальше?"

Главное управление охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР было тогда мощной, разветвленной организацией. Кроме центрального аппарата при нем работало Управление государственных промысловых хозяйств, Зоообъединение, занимающееся отловом и продажей животных в зоопарки, в том числе за рубеж, для расселения, его деятельность распространялась на всю территорию СССР.

В середине 60-х годов было организовано Управление государственных лесоохотничьих хозяйств, которое вело комплексное ведение лесного и охотничьего хозяйства. В состав системы Главохоты РСФСР входили 3 охотустроительные экспедиции: Центральная, Западносибирская, Дальневосточная.

Хотелось бы отметить кадровый состав системы. Начальником Главохоты был Н.В.Елисеев, ветеринар по образованию, но вполне грамотный в области охотоведения. Он особо не вмешивался в работу специалистов центрального аппарата, доверял их профессиональной квалификации, которая была действительно на высоком уровне.

Дело в том, что Главохота в 1944 г. была преобразована из Госохотинспекции и Главного управления по заповедникам, и в центральный аппарат Главохоты привлекались квалифицированные лучшие научные кадры из заповедников, что и определяло высокий профессионализм сотрудников.

Кроме того, при Главохоте постоянно действовал учёный совет, состоящий из ведущих ученых: охотоведов, зоологов, зоогеографов, имеющих отношение к охотничьему хозяйству. Ученый совет решал важнейшие стратегические задачи деятельности Главохоты.

Центральный аппарат несколько раз переезжал из одного помещения в другое. Но какие это были помещения! На Лубянском проезде, например, офис Главохоты занимал целый четырехэтажный дом. Предыдущие помещения были не хуже.

К моему приходу в ЦОЭ Главохоты экспедиция уже закончила межхозяйственное охотустройство во всех областях РСФСР и заканчивала внутрихозяйственное охотустройство хозяйств ВВОО. Как молодого специалиста, инженера-охотустроителя, меня сначала послали на уборку картофеля, затем приступил к непосредственным обязанностям, участвовал в работах по Кубинскому и Истринскому охотхозяйствам ВВОО.

К началу 1966 г. меня перевели на должность старшего инженера и направили выполнять внутрихозяйственное охотустройство Петушинского хозяйства общества «Динамо», где я почти беспрерывно работал целый год.

В 1965 г. вышло из печати «Методическое руководство по внутрихозяйственному устройству охотничьих хозяйств Росохотрыболовсоюза», а в 1966 г. – «Основы охотоустройства», обе книги под редакцией Д.Н.Данилова. Охотоведы ЦОЭ были очень рады, что, наконец-то появилась методическая основа охотустройства.

Читайте материал "Почему власть не слышит охотников?"

Поначалу мне показалось, что, вероятно, в охотоведении так и надо работать. Но чем больше я изучал эти методические документы, тем больше убеждался в их методической слабости. Так, раздел по учету животных был ориентирован в основном на площадочные методы учета млекопитающих: оклад, прогон.

Маршрутный учет животных по следам на снегу представлялся как относительный, без расчета плотности населения животных, хотя к тому времени уже работала Группа биологической съемки Окского заповедника, которая использовала зимний маршрутный учет как абсолютный. В 1964 г. был проведен Всероссийский зимний маршрутный учет, специалисты по учетам уже доказали верность формул Формозова-Малышева-Перелешина и Формозова-Гусева.

Экстраполяцию учетных данных рекомендовалось проводить по типам охотничьих угодий, что тоже казалось мне неправомерным, учитывая опыт своих работ по учету животных и выделению их местообитаний на комплексной географической основе, а не на геоботанической или лесоводческой. Д.Н.Данилов всю классификацию охотничьих угодий свёл к их типологии на лесотипологической основе с использованием материалов лесоустройства.

Сомнения в правомерности изложенной в этих книгах методологии привели меня к желанию сделать эксперименты при охотустройстве Петушинского хозяйства. В ЦОЭ в то время типологические карты охотугодий составлялись с изображением классов бонитета для основных видов охотничьих животных.

Цветом разной интенсивности показывались бонитеты для тетеревиных птиц: оранжевым – для глухаря – закрашивались контуры, которые на планах лесонасаждений показывали леса с преобладанием сосны, фиолетовым – еловые леса для рябчика, зеленым или синим – осиновые и березовые леса для тетерева. Для лося и зайца-беляка наносилась штриховка разной густоты, соответствующая тому или иному бонитету.

В Петушинском хозяйстве были выделены типы угодий почти по методике Д.Н.Данилова, с той лишь разницей, что смешанные леса выделялись в отдельные типы, что не предусматривалось Даниловым.

Кроме того, были выделены ландшафты по геолого-геоморфологическим признакам и их части – местности – по преобладанию или определенному сочетанию типов угодий. Почти круглый год, за исключением только сезона гнездования, проводился учет трех видов тетеревиных птиц.

В период нагула выводков мне были известны почти все выводки глухаря, тетерева и рябчика. Комбинируя и сочетая разные методы учета, мы рассчитали численность птиц, наиболее близкую к действительности, назвали её «эталоном численности». Затем одни и те же учетные данные попытались экстраполировать на разные территории: на всё хозяйство, по егерским обходам (их было 7), по ландшафтам (тоже 7) и по местностям (20).

Внутри этих территорий экстраполяция велась в целом по территории, по категориям угодий (лесные и нелесные) и по типам угодий (их было 21). Результаты сравнивались с эталоном численности, тем самым определялась ошибка экстраполяции. Она была различной и не зависела от того, велась ли экстраполяция на общую площадь выделенных индивидуальных частей территории, на категории угодий или на типы угодий, но зависела от размера и характера этих частей.

Наибольшие ошибки были при экстраполяции на общую площадь хозяйства, в том числе на типы угодий в пределах всего хозяйства. Ошибки достигали шестикратной величины. Меньшие ошибки были при экстраполяции на егерские обходы, ещё меньшие – на ландшафты и самые маленькие – на местности.

В 1969 г. мы повторили эксперимент в том же Петушинском хозяйстве, проведя интенсивный учет тетеревиных в сентябре-ноябре. Результаты получились такими же.

Главный результат – экстраполяция по типам угодий в пределах всего хозяйства нисколько не уточняет результаты, но ведет к большим ошибкам и к самозаблуждению охотустроителей и работников хозяйств.

На карте охотничьих угодий Петушинского хозяйства были изображены цветом контуры типов охотничьих угодий, а на помещенной карте-врезке – границы ландшафтов и местностей. На карте была ещё таблица: бонитировка угодий для разных основных видов охотничьих животных по местностям. Типы угодий в разных местностях в оценке различались на несколько баллов!!!

Аналогичная работа была проделана при охотустройстве ГЛОХ «Селигер». Здесь на основном рисунке карты с изображением типов угодий были нанесены границы ландшафтов и местностей. Охотоведы ЦОЭ с интересом изучали карты Петушинского хозяйства и ГЛОХ «Селигер» до их полной затёртости, затем при пожаре они сгорели.

Эксперименты по проверке методов экстраполяции впоследствии проводились и на региональном уровне, в частности, в Ивановской области, где располагалось опытное охотхозяйство ЦНИЛ Главохоты, а также в других областях.

ЦНИЛ Главохоты РСФСР

Главохота РСФСР в лице заместителя начальника Н.Ф.Круторогова постоянно вела работу в направлении создания при этом главке научно-исследовательской лаборатории для научно обоснованного ведения охотничьего хозяйства России.

В конце 1968 года была создана Центральная научно-исследовательская лаборатория охотничьего хозяйства и заповедников (ЦНИЛ Главохоты РСФСР). Ещё до этого Круторогов говорил мне: «Мы тебя переведём из экспедиции в лабораторию». Так я стал пятым по счёту сотрудником ЦНИЛ.

Лаборатория развивалась, примерно через год в ней было уже 130 только научных сотрудников, много остепененных ученых, при ней работал ученый совет, основной состав которого перешел из ликвидированного ученого совета Главохоты.

Приказом Главохоты о создании ЦНИЛ было образовано 10 отделов. Я работал в отделе охотничьих угодий и охотустройства, которым сначала руководил П.Б.Юргенсон.

В 1970-72 гг. я занимался осмыслением результатов своих экспериментов по классификации охотничьих угодий, формулированием основных положений ландшафтной классификации, написал ряд статей. Первую заявку на принципы этой классификации я сделал в 1969 г. на конференции во ВНИИЖП (теперь ВНИИОЗ) в Кирове.

Конференция называлась «Естественная производительность и продуктивность охотничьих угодий». Мой доклад не поставили на пленарные заседания, а на стендовых докладах были развешены мои карты угодий с изображением типов угодий и границ ландшафтных подразделений территорий. Я.С.Русанов с менторским видом посмотрел карты и сказал: «Это что же, мне придётся перегрузить картографа в 4 раза, если контуры типов угодий секутся границами ландшафтов?». Конечно, это была сущая чушь.

Я пытался ответить, что при составлении экспликации угодий объем работы может увеличиться на 1 процент, зато вы во многие десятки раз лучше поймете закономерности размещения животных, их экологию в данном месте, результаты учетов будут намного точнее. Но куда там!

В начале 1973 г. я защитил диссертацию на соискание кандидата географических наук на Географическом факультете МГУ на тему: «Обоснование ландшафтной классификации охотничьих угодий».

В диссертации я различал 4 подхода к классификации охотничьих угодий: 1) фитоценологический, то есть, «от сообществ растений» – Д.Н.Данилов и многие охотоведы и зоологи, в том числе мой отец; 2) «от популяций животных» – А.А.Шило, Л.И.Сорокина; 3) «от хозяйства» – В.Н.Скалон; 4) истинно ландшафтный, географический, школы Московского и Ленинградского университетов.

Последний из перечисленных подходов нисколько не противоречит всем остальным. Популяции животных прекрасно выделяются на фоне ландшафтной дифференциации территории. А.А.Шило и Л.И.Сорокина предполагали, что популяции можно выделить лишь на ландшафтном разделении территории.

Это я доказал на примерах, как в рамках отдельных охотничьих хозяйств, так и на территориях отдельных областей, используя данные учетов численности, размещения популяций на территории и данных по успеху размножения, по меньшей мере, трех видов тетеревиных птиц: глухаря, тетерева и рябчика. На разных фазах динамики численности в разных природных районах областей и в разных ландшафтах охотхозяйств наблюдался различный размер выводков, разная возрастная структура популяций, разное физическое состояние животных.

Крупные природные территориальные комплексы (ПТК) – ландшафты, природные районы, даже крупные морфологические части ландшафтов – местности – это крупные территории. Чем крупнее территория, тем больше в ней специфических черт. И каждая такая территория, когда её рассматривать индивидуально, а именно так и надо делать, обладает определенным, специфическим населением охотничьих животных, так как на ней действует особый набор природных (и антропогенных) факторов.

Соответственно, на каждой такой территории необходим особый подход к ведению охотничьего хозяйства: на какие виды животных нужно обращать первостепенное внимание, на какие – второстепенное, и т.д. Всё это – то же самое, что «охотничьи участки» в понимании В.Н.Скалона.

Что касается фитоценологической классификации охотугодий в понимании Д.Н.Данилова, то таких представлений придерживается подавляющее большинство охотоведов и зоологов. Это и понятно: растительный покров – самый близкий к животным компонент природы. Кроме того, биологам ближе для понимания тоже биологический компонент.

Ещё В.Г.Стахровский в двухтомнике «Верхнее-Вычегодская экспедиция» (1932), А.А.Книзе в брошюре «Основы охоттаксации» (1934), проводили типологию охотугодий на основе разделения территории по геоботаническому принципу.

Кстати, их типология была более естественной, более соответствующей животному миру, чем типология Д.Н.Данилова, которая в значительной мере формализована, во многом заимствованая из лесной таксации и лесоустройства.

Я считаю, что упомянутые ученые сделали первый шаг в правильном направлении, и назвал фитоценологическую и ландшафтную классификации единым подходом «от территории», так как условия обитания животных нужно анализировать, исходя из факторов среды обитания, которые представляет животным территория или акватория.

Однако в фитоценологической классификации не учитывается очень важное обстоятельство. Растения в подавляющем большинстве своём – прикрепленные организмы: где взошло растение, там суждено ему погибнуть! А животные – свободно живущие организмы, подвижные, тем более охотничьи животные, обычно достаточно крупные и очень подвижные.

Благодаря этому свойству животных они могут выбирать на территории наиболее благоприятные условия обитания. Конечно, возможность выбора зависит от состояния популяции и её параметров.

Подвижность животных даёт им ещё одно преимущество: они могут пользоваться комплексом сообществ растений, менять их в зависимости от жизненных потребностей: питаться, укрываться, гнездиться, нориться, устраивать брачные ритуалы, воспитывать потомство и т.д. Особенно это относится к очень подвижным животным. Им нужны сочетания разных растительных сообществ, то есть, крупные территории, больше, чем контур однотипной растительности.

Даже если однотипная растительность распространяется на больших территориях, то всё равно есть некоторые нюансы в растительном покрове, всё равно там будет протекать какой-нибудь ручей или речка и т.п.

По масштабу территории, по которым нужно оценивать условия обитания охотничьих животных, сопоставимы с площадью индивидуальных (семейных, стадных, стайных) участков обитания, а лучше – с несколькими такими участками, которые могут характеризоваться населением животных.

Разорванные в пространстве однотипные контуры одного типа угодий не могут иметь населения, нельзя вырывать их из окружающего комплекса, нельзя оценивать условия обитания в них. Они могут только характеризоваться предпочитаемостью животных в тот или иной сезон, часы суток, при разных погодных условиях.

Анализировать и оценивать условия обитания охотничьих животных можно только по крупным участкам территории. Кстати, многие апологеты фитоценологической классификации угодий тоже считали, что оценку качества угодий нужно вести по крупным участкам территории.

С природной точки зрения это ландшафты или природные районы, или крупные части ландшафтов – местности, или крупные фоновые урочища. Они должны рассматриваться, во всяком случае – в пределах охотничьих хозяйств, как индивидуальные территориальные единицы, неповторимые во времени и пространстве, обладающие своим особым набором более мелких ПТК. Всё это я называю пространственным аспектом в классификации охотничьих угодий.

Географы в ПТК рассматривают все компоненты природы, как косные, так и биотические и биогенные. Действительно, животные, как самый зависимый компонент природы, зависит от характера всех компонентов, а не только от растительности.

Анализ условий обитания животных целесообразнее вести по факторам среды, представленным различными компонентами природы. Я много писал и говорил, что при пользовании фитоценологической классификацией угодий охотовед (и зоолог) в анализе условий обитания теряет примерно 90 процентов информации.

Охотоведы настолько связывают животных только с растительностью, что не могут мыслить иначе. Это происходит потому, что они не хотят доучиваться, изучать географию, не школьную (карта), а научную (географические процессы).

Почти все охотоведы, не знающие научную географию, могут считаться недоучками. Это всё равно, если бы метеорологический синоптик не знал физики атмосферы, архитектор не знал бы законов сопротивления материалов (отчего рушатся аквапарки), а хирург не знал бы анатомии человека.

Всё же несколько десятков человек прониклись принципами ландшафтной классификации угодий. Расскажу только один случай.

В 1981 году на ВДНХ проходила конференция по учетам охотничьих животных. В обеденный перерыв известный тюменский охотовед Владимир Иванович Азаров пригласил меня в самый лучший на ВДНХ ресторан, сказал, что могу выбирать любые, самые дорогие блюда, что он оплачивает. Я подумал: «С чего бы это?». За обедом он объяснил. Привожу его речь дословно.

«Прочитал я Вашу книгу «Охотничья таксация» один раз, ничего не понял. Прочитал второй раз, опять ничего не понял. Прочитал третий раз, что-то стало доходить. Взял ландшафтную карту, разложил по ней свой учетный материал. И тут я понял, что до этого я ничего не знал, теперь мне стало понятно, почему утки скапливаются на одних озерах, а на других, однотипных – нет, почему они летают туда-то, но не летят в другие места. А про наземных животных, в том числе копытных, зайцев, хищников, говорить не приходится. Воистину, я родился второй раз…».

Больше не буду возвращаться к данной теме. Мною опубликовано по ландшафтной классификации охотничьих угодий почти 100 научных работ. Кто заинтересован, может их почитать. А я после защиты кандидатской диссертации, поскольку идеи ландшафтной классификации воспринимаются в штыки, занялся в ЦНИЛе изучением методов учета охотничьих животных, многие из которых были мне знакомы с детства.

Государственная служба учета охотничьих ресурсов

С самого начала создания ЦНИЛ Главохота, опять же по инициативе Н.Ф.Круторогова, настаивала на включение в тематический план лаборатории тему: «Научные основы Государственной службы учета». Имелся в виду учет охотничьих ресурсов.

До этого успешные попытки создать систему учета охотничьих ресурсов предпринимала Группа биологической съёмки (ГБС) при Окском заповеднике. Целая плеяда учёных: В.П.Теплов, С.Г.Приклонский, К.Д.Зыков, И.М.Сапетина, Е.Н.Теплова, Я.В.Сапетин и др., создавали теоретические и практические основы системы учета охотничьих ресурсов в России.

Они выбрали главным методом учета охотничьих животных зимний маршрутный учет (ЗМУ), метод комплексный, позволяющий определять численность многих видов охотничьих млекопитающих и оседлых птиц одновременно на больших территориях.

ГБС распространяла свою координацию сначала на 12 центральных областей РСФСР, потом расширила территорию учета до 40 областей и республик Европейской России. В начале 60-х годов Окский заповедник подчинялся Главохоте РСФСР, затем был переведен в систему Главприроды Минсельхоза СССР, в связи с чем Главохота осталась без системы учета охотничьих ресурсов, поэтому-то и возникла практическая необходимость упомянутой темы и организации службы учета на всей территории РСФСР.

Сначала выполнение упомянутой темы было поручено отделу учета охотничьих ресурсов под руководством Е.Е.Сыроечковского. В ежегодных отчетах этого отдела по данной теме ничего существенного не было, кроме туманных «концепций». Это в течение 3-х лет вызывало недовольство у руководителей главка, и в конечном итоге Главохота настояла на передаче этой темы в другой отдел – бывший отдел охотничьих угодий и охотустройства, который в то время возглавлял А.А.Вершинин после кончины П.Б.Юргенсона.

Н.Ф.Круторогов настоял, чтобы в рамках темы сотрудники провели производственные эксперименты в нескольких различных областях РСФСР и уже на основе их результатов обосновывали научные результаты.

Были выбраны модельные области: Ленинградская и Иркутская, исполнитель – Ф.Р.Штильмарк, Приморский край (А.П.Метельский), Кабардино-Балкарская АССР (Е.С.Равкин), Новосибирская область (В.А.Кузякин).

До этого я занимался моделированием ЗМУ. Хотя сотрудники ГБС доказали теоретическую обоснованность метода, но у многих охотоведов оставался скептический взгляд на ЗМУ. Я решил провести моделирование, максимально приближенный к фактическому проведению учета в полевых условиях.

Использовались фактические конфигурации суточных наследов зверей по данным троплений известных охотоведов (О.К.Гусев, А.А.Вершинин, Т.П.Томилова и др.), они наносились на листы ватмана, на них накладывались маршруты: случайные, параллельные, равномерной сеткой, которая проворачивалась каждый раз на 15 градусов и т.д.

Было проведено множество миллионов счетных операций, не на электронных калькуляторах, их тогда не было, а на арифмометре, что сильно затянуло эксперименты. На эту работу ушло более полутора лет. Была мечта разработать новый метод учета, чтобы все данные для расчета плотности населения можно было бы собрать на маршрутах без тропления.

Метод был разработан, но, к сожалению, он давал большие статистические ошибки даже на моделях, а в экспериментах в полевых условиях оказался совсем малопригодным. Зато в результате моделирования было сделано много важных выводов, опубликованных в тезисах 1976 г., глубоко заинтересовавших математиков, занимающихся методологией учета животных. С тех пор методология ЗМУ перешла на другой, более высокий уровень.

В Новосибирской области я составил перечень методов учета, пригодных в условиях области, включая полевые и анкетно-опросные методы, которыми можно было учесть все виды и группы охотничьих животных.

Их было всего 7, они прошли производственную апробацию вполне успешно. Была составлена ландшафтная классификация охотничьих угодий области, составлены карты угодий в масштабе 1:1 000 000, атлас карт с описаниями зон, подзон, провинций, природно-охотничьих районов, и видов ландшафтов, составлена экспликация угодий по всем этим категориям классификации. Эксперимент по Новосибирской области был признан Главохотой лучшим.

После безвременной кончины А.А.Вершинина я был назначен заведующим отделом учета охотничьих ресурсов. Ещё во время перевода в наш отдел темы по Госслужбе учета часть бывшего отдела Е.Е.Сыроечковского была переведена к нам, а с постановкой новых задач отдел пополнялся всё новыми сотрудниками, численность которых достигала 25 человек, многие из которых имели научную степень. Это было возможно благодаря усилиям тогдашнего директора ЦНИЛ Вадима Васильевича Дёжкина и заместителя начальника Главохоты РСФСР Владимира Ивановича Фертикова.

Наш самый большой отдел лаборатории оправдывал надежды начальства главка и считался самым успешным по результатам научных достижений.

А новая задача отдела заключалась в фактической организации Государственной службы учета охотничьих ресурсов. При этом имелось в виду, что учитываться должны не только охотничьи животные, но и разнокачественные охотничьи угодья с их оценкой, площадью, не только для экстраполяции учетных данных, но и для других целей ведения и управления охотничьим хозяйством.

То есть, должен вестись учет всей совокупности животных и среды их обитания – охотничьи ресурсы, как неразрывный комплекс животных и угодий.

Мне представлялось, что служба учета, как крупная информационная система управления охотничьим хозяйством России, должна быть самостоятельной организацией с рядом функциональных подразделений. Она обязательно должна быть в системе Главохоты наравне с другими подразделениями главка.

Однако в брежневские времена это было нереально: Л.И.Брежнев дал негласное распоряжение, чтобы в стране ничего нового не было создано. А я, наивный, надеялся на логику и благоразумие чиновников, ежедневно обивал пороги всех руководящих учреждений. Маршрут был почти стандартный: Госплан РСФСР (ныне Славянская площадь), ЦК КПСС (Новая площадь), Главохота (Лубянский проезд), ЦНИЛ (центр Лосиноостовского лесного массива).

Руководители Главохоты не принимали участие в переговорах с более высокими инстанциями, видимо, не надеясь, что из этого что-то получится, и мне приходилось разговаривать с высокими чиновниками одному. Эти хождения каждый день существенно подорвали моё здоровье.

В конечном итоге мы договорились с главком о том, что техническую часть службы учета будет выполнять специально выделенная партия Центральной проектно-изыскательской (ранее – охотустроительной) экспедиции Главохоты.

На этой основе был составлен проект Положения о службе учета при консультациях охотоведа Главохоты Д.И.Плотникова. Было решено о названии: Государственная служба учета охотничьих ресурсов РСФСР, сокращенно – Госохотучет РСФСР. 1 июня 1979 г. приказом Главохоты № 254 был официально учрежден Госохотучет.

С этого времени мне к маршруту добавились регулярные посещения партии «Служба учета» ЦПИЭ, для которой выделили отдельное помещение на Сретенке, той части этой улицы, которая теперь называется Лубянкой.

Но хождения по высшим учреждениям ещё долго были необходимы для уточнения форм координации и взаимодействия этой партии ЦПИЭ с региональными госохотинспекциями и управлениями охотничьего хозяйства.

Данные учетов 1979 г. обрабатывала ещё ГБС Окского заповедника, а с 1980 г. служба учета взяла на себя всю обработку данных и всё руководство учетами в России. Одновременно с необходимыми консультациями сотрудников партии «Служба учета» мне пришлось составлять новые Методические указания по проведению учетов.

В 1980 г. вышли из печати указания по ЗМУ и осеннему маршрутному учету боровой и полевой пернатой дичи. Они были составлены по единому плану, в стиле, доступному каждому охотнику. Они же послужили прототипом для многих последующих методических указаний, основой «Рекомендаций по составлению методических указаний по учету животных», не только охотничьих. Начался настоящий бум в научных исследованиях по этому направлению.

Вокруг отдела учета ЦНИЛ сконцентрировался весь контингент ученых, занятых методиками учета и заинтересовавшихся этим направлением охотоведческой науки. Тогда коллективными усилиями было сделано очень много для учетного дела.

В 1982 г. Главохотой была утверждена составленная мной Перспективная программа учетных работ Государственной службы учета охотничьих ресурсов РСФСР. В ней были расписаны перечни методов учета всех видов и групп охотничьих животных во всех 8 «учетных» регионах России, выделенных по природно-экономико-социальным условиям.

На каждый регион приходилось от 4 до 9 методов учета, включая периодические (с периодичностью от 5 до 8 лет) Всероссийские учеты видов и групп животных, не поддающиеся учету комплексными методами. К сожалению, эта простая система мониторинга всего разнообразия охотничьих животных не реализована до сих пор.

Вызывает глубочайшее удивление, когда читаешь последнюю Государственную программу РФ «Воспроизводство и использование природных ресурсов», утвержденную постановлением Правительства РФ от 15.04.14, № 322, в которой третья часть посвящена охотничьим ресурсам.

В ней запланировано увеличение числа охотничьих видов животных, охватываемых мониторингом, по одному проценту в год, начиная с 40-х процентов. Не проще ли сразу, просто и ненакладно реализовать Перспективную программу Госохотучета?

В указанном постановлении Правительства РФ есть понятие «мониторинг охотничьих ресурсов». Однако под этим понимается только учет охотничьих животных. Но учет животных без территориальной основы для экстраполяции выборочных учетных данных, для анализа учетных данных, в том числе их достоверности, имеет мало смысла.

Поэтому в ЦНИЛ с 1976 г. отделом учета велись интенсивные разработки методов создания карт и атласов охотничьих угодий на примере модельных областей. Результаты этих работ опубликованы в сборнике «Методы охотничьего ресурсоведения» (1981). Была составлена Н.Э.Овсюковой карта охотничьих угодий в масштабе 1: 2 500 000 на большую часть Европейской России, которая, к сожалению, не увидела свет.

С момента официального создания Госохотучета России прошло более 35 лет. До наших дней действительная система учета охотничьих животных ещё существует, только в сильно урезанном состоянии.

Видимо, современные и предыдущие руководители охотничьего хозяйства где-то подкоркой своего мозга догадываются, что им нужны какие-то цифровые показатели, но о качестве, достоверности этих показателей они не имеют абсолютно никакого представления.

После моего ухода из ЦНИЛ заведующим отделом учета был назначен Б.В.Новиков. Хороший ученый, приверженец традиционной зоологии, ученик В.Г.Гептнера, не имеющий никакого касательства к ресурсной охотоведческой науке, упустил много позиций в службе учета. Во-первых, он объединил отдел ЦНИЛ с партией «Служба учета» ЦПИЭ. Сотрудники партии, получившие сокращение своей зарплаты почти в 2 раза, сразу разбежались. Напомню, выученные, квалифицированные координаторы и обработчики.

Потом Б.В.Новикова повысили до заместителя директора ЦНИЛ, а заведовать отделом учета стал Игорь Константинович Ломанов, более ориентированный на ресурсные исследования, он существенно стабилизировал созданную Новиковым ситуацию.

Он сделал много в методологии учетов, но он был один во всем отделе действительным ученым. К сожалению, он безвременно скончался от болезни в 44 года. Отдел возглавила его вдова, Н.В.Ломанова, которая не хочет или не может продвигать научное и организационное развитие службы учета, но до сих пор выполняет безумные указания руководства Охотдепартамента Минприроды РФ.

Бегство из ЦНИЛ

В начале 1980-х годов (сразу после пика) число сотрудников отдела учета охотничьих ресурсов стало постепенно сокращаться. Одни уволились после скандальной войны «дёжкинцев» и «антидёжкинцев», другие ушли по другим причинам, но образовавшиеся вакансии уходили в другие отделы.

Меня это огорчало, но я ничего не мог сделать. Вероятно, у чиновников Главохоты, да и у директора ЦНИЛ не было достаточного понимания важности ресурсных исследований и мониторинга охотничьих ресурсов для ведения и управления хозяйством.

Кроме того, меня опутали партийной паутиной. После командировки в США на полевые работы по советско-американскому соглашению в области охраны природы мне наш парторг В.Е.Размахнин настоятельно рекомендовал пойти на экзамен в Мытищинский горком КПСС по приёму в кандидаты в члены КПСС. Сказал: «Не пойдёшь, хуже будет». Пошел.

Хотел прикинуться ничего не знающим из истории КПСС, чуть ли не диссидентом. Но не прошло. Там вопросы молодёжи, безудержно стремящейся в партию, задавали сложнейшие вопросы. А у меня спросили: «Где Вы живёте? Наверное, Вам сложно ездить на работу? Есть ещё вопросы? Вопросов нет».

То же самое было при переходе из кандидатов в члены партии. Меня сразу общественность ЦНИЛ «взяла в оборот». Я был членом партбюро, председателем ревизионной комиссии месткома, совета молодых учёных, ячейки общества «Знание», ДОСААФ и пр., и пр. Хотя я эти общественные обязанности выполнял спустя рукава, всё же они занимали много времени.

А тут тогдашний директор ЦНИЛ, В.А.Забродин, бывший директор НИИ крайнего севера в Норильске, собрался уходить из ЦНИЛ. У нас были хорошие деловые отношения, когда он уезжал в командировки, он приказом оставлял врио директора меня.

В эти периоды я легко решал все накопившиеся и неразрешенные проблемы ЦНИЛ, особенно по хозяйственным делам. Мне очень не нравилось заниматься хозяйственными проблемами хутора на отшибе со всеми автономными средствами самообеспечения, делами организации, не числящейся нигде на материально-техническом обеспечении, хотя нам нужны были автобусы для доставки сотрудников на работу, следить и ремонтировать системы отопления, водоснабжения и т.д..

Я хотел заниматься наукой, пусть прикладной, но нужной людям, и, учитывая очень слабое внимание Главохоты на разработки ЦНИЛ, я решил покинуть это «подкаблучное» Главохоте учреждение и заниматься настоящей наукой. Тем более, что в самой Главохоте произошла смена руководства в нелучшую сторону. В это время мне позвонил Е.Е.Сыроечковский и предложил перейти в Академию наук СССР, в Институт эволюционной морфологии и экологии животных им. А.Н.Северцова.

Когда я принес директору заявление на перевод в Академию наук, он был очень недоволен. Директор сказал, что меня и А.М.Карелова, экономиста из НИИСХ Крайнего Севера, которого Забродин перевел из Норильска в Москву, ЦК КПСС утвердил как резерв на выдвижение. Тогда была такая форма создания номенклатуры.

«Без меня меня женили»! Сказал также, что у Карелова нет никаких шансов в утверждении его директором ЦНИЛ. Но я объяснил Забродину свои соображения о перспективах службы учета, он согласился и подписал заявление о переводе в АН СССР. Я действительно не хотел заниматься хозяйственными делами, хотя мог это делать.

Правда, мне было жаль расставаться с ЦНИЛ. Меня тогда признавали ведущим в стране специалистом по учету охотничьих животных, Главохота назначала меня руководителем комиссий по уточнению численности дикого северного оленя на Таймыре, сайгака в Калмыкии, сибирской косули в Курганской области. Всегда я находил ошибки учета и определял истинную численность, с чем соглашались все местные и столичные специалисты и чиновники.

Работа в ИЭМЭЖ АН СССР

В Институт эволюционной морфологии и экологии животных АН СССР я поступил в 1985 г. в лабораторию, которую возглавлял Е.Е.Сыроечковский. Это был человек с фонтаном идей. Он очень хорошо понимал ресурсную составляющую охотничьего хозяйства.

Вместе со своей женой Э.В.Рогачевой ещё в ЦНИЛ провозгласили идею создания Кадастра охотничьих ресурсов, затем – идею кадастра всего животного мира. Мне это очень импонировало. Приступили к подготовке Всесоюзного совещания по проблеме кадастра и учета животного мира, которое состоялось в апреле 1986 г..

Основные организационные заботы были возложены на меня. Мне же пришлось редактировать два тома тезисов докладов, готовить резолюцию совещания. В нем приняли участие более 400 ученых.

Второе Всесоюзное совещание по этой же проблеме состоялось в Уфе в 1989 г. Мои задачи были теми же: общие организационные проблемы, редактирование 5 томов тезисов докладов, которые были тиражированы к началу совещания, как и в 1986 г. Это совещание было более представительным, чем предыдущее. В том и другом случае решение совещаний было опубликовано и разослано участникам.

В процессе организации этих Всесоюзных совещаний мы с Сыроечковским и Рогачевой оттачивали теорию кадастра животного мира. Сейчас, к сожалению, все идеи кадастра животного мира забыты. Наши зоологи, природоохранники, и пр. ринулись за западной идеей сохранения биоразнообразия. В идеях кадастра тоже есть идея сохранения генетического фонда животного мира.

Но в идеи сохранения биоразнообразия нет никакой ресурсной подоплеки. Опять тот же фаунистический подход, въевшийся в умы классических зоологов, т.е. ноль внимания на численно преобладающие виды. Короче, идеи сохранения биоразнообразия на порядок беднее отечественных идей кадастра животного мира.

Но, видите ли, мода, на что падки наши недалекие ученые, тем более – чиновники. А между тем, Закон РФ «О животном мире», имеет главу о ведении государственного учета, государственного мониторинга и государственного кадастра животного мира, и этот закон действует сейчас, его никто не отменял. И в этом законе прописано, что ответственность за его исполнение ложится на государственный орган, ответственный за животный мир.

Но кто был призван или призывается к ответственности за невыполнение этого закона? Никто! Госчиновники от охоты заняты не тем, им наплевать на животный мир и законы, на разумное управление охотничьим хозяйством.

Главное не в этом. Высшие чиновники от охотничьего хозяйства, наслаждаясь своим самосовершенством, думают, что они проживут с выдуманными, малодостоверными учетными данными по ресурсам охотничьих животных, что им есть, чем отчитаться перед Правительством РФ. Но правду не спрячешь!

Охотдепартамент МПР представляет нереальные данные, ссылаясь на современную ущербную службу учета, даёт совершенно несостоятельные прогнозы, только чтобы у руководителей государства было впечатление, что работа ведётся. Само же МПР не ведёт никакой работы по совершенствованию службы учета.

Извините, дорогой читатель, я отвлекся от повествования работы в ИЭМЭЖ. Институт потом переименовали в ИПЭЭ – Институт проблем экологии и эволюции. Переименование института произошло ещё при прежнем директоре института – знаменитом биологе, академике, профессоре, академике-секретаре Отделения общей биологии АН СССР.

Это был замечательный ученый, организатор, руководитель многих государственных и общественных организаций, касающихся животного мира. Но главное для нас – он был охотником, не просто – очень увлеченным охотником. Он коллекционировал ружья, карабины, арбалеты, охотничьи ножи, трофеи с его охот по всему миру.

Понятно, что в тематике института поощрялась охотничья тематика. Сейчас директором института служит Д.С.Павлов, ихтиолог, который, по словам А.А.Данилкина, сказал: «Рыбу ловить можно, но зверей стрелять нельзя».

Все события в институте по распределению грантов, по поддержке ученых, по проведению переаттестации, подтверждают истинность антиохотничьего настроения директора института.

Руководство института ориентируется на природоохранное направление: во всяком случае, там платят деньги международные природоохранные организации, которые, кстати, хотят разрушить всё наше охотничье хозяйство, русские охотничьи традиции и экономику этой отрасли.

В частности, они ратуют за подписание Россией Евразийского сотрудничества по охране водоплавающих и околоводных мигрирующих птиц (AEWA), которое грозит запрету весенней охоты по всей России. В этом руководители института имеют, вероятно, ещё и финансовые интересы с современным руководством Охотдепартамента РФ, во всяком случае, многие столичные охотоведы придерживаются такого мнения.

Я даже как-то написал, откуда ждать подвоха всем охотникам России: от Охотдепартамента, который, по существу, обязан заботиться о простых российских охотниках и об отечественной охоте.

Росохотрыболовсоюз

Как-то в газете «Правда» – трибуне ЦК КПСС появилась статья «Последний лось в Пермской области» (может, это не точное название). В ней говорилось, что руководитель государственного органа охотничьего надзора области использует свое служебное положение и раздает лицензии на добычу лося своим людям, особенно сотрудникам правоохранительных органов.

Публикация в «Правде» было серьёзным делом, и Главохота не могла не реагировать на критическую публикацию. Срочно я был вызван в главк, где меня познакомили с начальником отдела охраны угодий Александром Александровичем Улитиным.

Нам дали задание. Мне – разобраться, какая ситуация с численностью лося в области, последний ли там лось? А Улитину – все прочие юридические и организационные вопросы по публикации. Тогда-то мы и познакомились. Ходили под пристальным вниманием и прицелами оппозиции. Пришлось даже ходить по разным сторонам улиц, постоянно были проверки в гостинице и т.д. Всё как в дешевых детективах, но нам с Сашей надо было держать ушки на макушке.

Тогда я пропитался полным доверием к Улитину, оценил его организационные способности, как он ставил на места всех местных чиновников. Молодой, ведь, детдомовский, но способный!

Это было, когда я работал в ЦНИЛ. В ИЭМЭЖ наш шеф Е.Е.Сыроечковский, будучи председателем научно-технического совета (НТС) Росохотрыболовсоюза, всё время настаивал на моём сближении с Улитиным. Я был введен членом НТС РОРС.

Мы вместе с Улитиным обсуждали организацию научного симпозиума Международного совета по охоте и охране охотничьих животных (CIC) в Иркутске в 1990 г. Он не участвовал в работе симпозиума, а я сделал всю организационную работу совместно с местными охотоведами и представителями исполнительной власти. Большая благодарность им, их много, но особенно хочу благодарственно подчеркнуть роль Нины Дворядкиной.

Кстати, Е.Е.Сыроечковский втянул Росохотрыболовсоюз (РОРС) в членство в CIC, и Улитин много лет на Генеральные ассамблеи CIC брал с собой Сыроечковского и его жену, Э.В.Рогачеву. На одной ассамблее в Милане у Евгения Евгеньевича приключился инсульт. Вскоре Сыроечковский отошел от дел, а председателем НТС РОРС Улитин назначил меня.

Когда Улитин был председателем РОРС, он обеспечивал мои командировки на Генеральные ассамблеи CIC. Там сложился хороший контакт со многими членами Совета, особенно учеными, отношения поддерживаются до сих пор.

С Александром Александровичем у нас сложилось единство понимания охотничьего хозяйства, роли общественных организаций в этой отрасли. На него «давили» усилия Охотдепартамента в отношении упразднения членских охотничьих билетов, что, безусловно, грозило финансовым кризисом всего Союза охотников и рыболовов.

Я редактировал все его послания Президенту РФ, в Администрацию Президента, в Правительство РФ, в Госдуму РФ. Он там не был услышан, более того, он стал нежелательным субъектом в этих учреждениях. Конечно, Улитин обладал некоторыми недостатками: он не умел писать внятно, говорил сбивчиво, но эмоционально, и в каждом его письменном произведении и устном выступлении явно была видна искренность.

Всё это было не приятно в высших эшелонах власти, особенно депутату Госдумы РФ, который впоследствии был признан преступником, В.И.Пехтину. Он решил заменить председателя РОРС, поскольку Улитин не давал никаких взяток.

На выборы в председатели РОРС подал заявку директор охранного агентства, которое обслуживал Пехтина, – Эдуард Витальевич Бендерский. За год до выборов, ходили такие слухи, что за А.А.Улитиным всё время следили, три раза похищали его дочь, один раз – его жену. За эту информацию я не отвечаю: это всё со слов Улитина.

Хотя мне кажется всё это реальным, судя по тому, что за день перед съездом РОРС, на котором должны были избирать председателя РОРС, Улитина вызвали в Госдуму РФ, где Пехтин собрал высших чинов правоохранительных органов, министерств, отвечающих за использование природных ресурсов.

Они сказали Улитину, что если он не откажется от выборов в председатели РОРС в пользу Бендерского, то будет хуже, чем это было прежде. Это утверждение – чистая правда: у меня есть несколько свидетелей, участников того заседания при Пехтине, которые никогда не откажутся дать правдивые показания по этому поводу.

Моё знакомство с Э.В.Бендерским не вызвало у меня никаких отрицательных эмоций по отношению к нему. Человек деловой, конкретный, каким и должен быть руководитель большой общественной организации. Мы с ним даже были два раза на Генеральных ассамблеях CIC, мою командировку оплачивал РОРС.

Бендерский сделал капитальный ремонт дома охотников на Головинском шоссе, правда, большая часть помещений была сдана в аренду, а сотрудники центрального аппарата вынуждены ютиться в скромных помещениях.

Не понятно, кому и куда и за что были проданы заводы и мелкие предприятия, некогда принадлежавшие РОРСу?

Дисциплина сотрудников центрального аппарата РОРС была поднята на военный уровень. Раньше я ходил в Дом охотника два или три раза в неделю как на праздник, теперь – только по специальному приглашению. Атмосфера не та, не охотничья. Не говоря уже об отсутствии истинно охотоведческой направленности работы центрального аппарата РОРС.

Надеюсь, что Т.С.Арамилева, избранная теперь президентом Ассоциации «Росохотрыболовсоюз», сможет несколько исправить это положение. Хотя забот у центрального аппарата РОРС и без того хватает, забот в основном юридических и финансовых, вызванных нелепыми законами, подзаконными актами, установлением государственного охотничьего билета, что вызвало у РОРС много финансовых и организационных проблем.

Научно-технический совет РОРС фактически перестал работать. Руководство посчитало, что заведующий кафедрой экологии и охотоведения (теперь декан факультета) РГАЗУ, по специальности пчеловод, Е.К.Еськов, справится с руководством НТС РОРС лучше меня. Я не возражал: всё равно понятие о роли науки в охотничьем хозяйстве стало весьма приблизительным.

Федеральная экологическая экспертиза

ЦНИЛ Главохоты РСФСР ежегодно давала для главка объемные отчёты о состоянии охотничьих ресурсов в России и рекомендации по объемам возможного охотничьего изъятия животных из природы. Рекомендации разрабатывались на основе данных Госохотучета и экспертных оценок сотрудников ЦНИЛ. В регионах общие объемы изъятия (квоты) распределялись между охотпользователями и другими организациями, во многих регионах эту функцию выполняли региональные экологические экспертизы.

В первой половине 2000-х годов ряд природоохранных организаций, основываясь на Законе «О животном мире», поднял проблему о необходимости проведения экологической экспертизы на федеральном уровне, поскольку многие охотничьи животные обитают не только в одном регионе, перемещаются из одного в другой, совершают сезонные континентальные миграции и т.д.

Генеральная прокуратура России согласилась с этими доводами и обязало Государственную экологическую экспертизу, которая тогда была в системе Министерства природных ресурсов, проводить экспертизу лимитов (объемов, квот) добычи лицензионных охотничьих животных на федеральном уровне. В 2005 г. была создана экспертная комиссия, я был назначен её руководителем.

Государственная экологическая проводилась в 2005 – 2007 гг. с определением лимитов на три сезона: 2005-06, 2006-07 и 2007-08 гг. Согласно передаче многих федеральных функций управления в регионы по Федеральному закону «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием разграничения полномочий» от 29.12.2006 № 258-ФЗ экологических экспертиз на федеральном уровне больше не проводилось.

В связи с отсутствием методики проведения экологических экспертиз по определению объемов добычи охотничьих животных экспертной комиссии пришлось разрабатывать эту методику. Основная работа досталась мне.

С моего согласия Минприроды РФ включила в состав комиссии ведущих ученых, работающих в области охотничьего хозяйства, а также известных практических работников. Все были москвичи, чтобы не затруднять работу комиссии. У разных членов комиссии были различные мнения по поводу объемов добычи.

Одни были склонны максимально сократить лимиты из соображений, что почти все популяции находятся в депрессивном состоянии и необходимо временно сократить добычу, чтобы популяции вышли из депрессии. Другие считали, что, исходя из бедственного состояния охотничьего хозяйства в целом и охотпользователей, в частности, нужно не ограничивать современный уровень добычи и даже увеличить его.

Были очень жаркие дискуссии, но, к счастью, члены комиссии приходили к согласию и все подписывали общее заключение.

Первые дискуссии в экспертной комиссии велись по поводу юридических оснований определения объемов добычи и норм плотности населения животных. Существуют два документа, которые имеют ведомственный нормативный характер. Это «Инструкция о порядке добычи диких копытных животных...» (Главохота РСФСР, 1984), в которой приводятся примерные нормативы добычи копытных в процентах от их послепромысловой численности.

В 1988 г. Главохота РСФСР утвердила разработанные в ЦНИЛ «Временные нормативы плотности населения основных охотничье-промысловых видов диких копытных животных». Они должны были служить ориентиром «хозяйственно целесообразной плотности населения», ниже которой добыча нецелесообразна или объемы её необходимо резко снижать. Эти документы никто не отменял.

В тот период, когда разрабатывались эти документы, наблюдался подъем численности многих видов копытных животных или их ресурсы находились на пике численности. Тогда они не противоречили друг другу. Но в период стабилизации численности на её низком уровне содержание документов вошло в противоречие.

Сторонники увеличения добычи или сохранения прежних охотничьих нагрузок, в том числе многие региональные ученые и специалисты, опирались на «Инструкцию...», т.е. на процент изъятия, который был нормальным на пике численности. Сторонники снижения добычи ссылались на «Временные нормативы...», согласно которым при современной численности копытных необходимо запрещать охоту на многие виды копытных во многих регионах.

В охотоведении широко распространено мнение, что объемы добычи копытных животных должны определяться по соотношению современной и нормативной численности, или так называемой «оптимальной численности», которая исходит из ёмкости угодий, а она определяется в основном по кормовым запасам для каждого вида животных.

По глубокому убеждению автора, универсальных, единых для всей страны, регионов, разных фаз изменения численности и пр., нормативов численности копытных животных не может быть в принципе. Действительно, для каждого вида существует так называемая «экологическая норма» численности.

Она очень варьирует в различных регионах и зависит от многих условий: продуктивности угодий, фазы многолетней динамики численности животных, уровня государственного управления охотничьим хозяйством, уровня организации охотничьей общественности, объемов браконьерской добычи, степени закрепленности угодий за конкретными охотпользователями, от уровня численности, степени контроля популяций крупных хищников и т.д.

Автор многократно критиковал научную несостоятельность понятия «оптимальная численность», методы оценки ёмкости охотничьих угодий для копытных по запасам кормов. Условия обитания животных, уровень экологической нормы численности на текущий период времени никто не сможет оценить так, как это покажут сами животные своей численностью, если рассматривать её в динамике.

Исходя из этого соображения, федеральная экспертиза отказалась от использования в качестве ориентиров упомянутых документов, каких-либо придуманных человеком понятий: «оптимальная плотность, численность», нормативы плотности населения копытных животных.

Комиссия остановилась на анализе динамики численности популяций животных, для чего использовала несколько основных показателей динамики численности и добычи.

1) Максимальная численность вида в субъектах Федерации за последние 20 лет.

2) Средний арифметический уровень численности за последние 10 (а лучше – за 20) лет.

3) Послепромысловая численность вида по годам за последние 5 лет.

4) Изменения численности за последний год: отношение численности по последним учетам к численности предыдущего года, в процентах.

5) Численность в последний год по отношению к максимальной за последние 20 лет, в процентах.

6) Численность в последний год по отношению к средней за 10 (лучше – за 20) лет, в процентах.

7) Плотность населения вида в головах на 1000 га лесных угодий или всех охотничьих угодий для некоторых видов.

8) Данные по утвержденным квотам по годам за последние 5 лет.

9) Данные по фактической официальной добыче по годам за последние 5 лет.

Аналитические таблицы, составленные по видам животных, имеющие строки по субъектам Федерации, заканчивались столбцами с рекомендациями:

1) предложения регионов,

2) рекомендуемая ФГУ «Центрохотконтроль» квота, в головах,

3) она же, в процентах от послепромысловой численности.

Указанные показатели, особенно соотношения современной численности к максимальной и средней за последние достаточно длительные периоды, дают возможность судить о состоянии популяций, их благополучии, возможном уровне изъятия.

Дополнительным материалом для анализа служила степень освоения лицензий. Экологическая норма численности находится где-то между средней и максимальной численностью, ближе к максимальной, если наблюдается подъем численности.

Превышение средней численности (больше 100 %), как правило, указывает на относительно благополучное состояние популяции и возможное увеличение квоты.

Во всех экспертизах, проведенных за три года, самые большие дискуссии вызывали объемы добычи копытных животных. Это и понятно: копытные в настоящий период времени составляют экономическую основу охотничьего хозяйства, отечественного и иностранного охотничьего туризма, они же служат главным объектом браконьерства.

Почти все виды этой группы лицензионных животных испытывали резкое снижение численности в 90-е годы, и в первые 2000-е годы годов только началась стабилизация и слегка намечался рост ресурсов. Все грамотные экологи понимают, что в такой ситуации нужно очень осторожно подходить к эксплуатации популяций.

Немаловажное значение имеет соотношение в добыче взрослых животных и сеголетков. Для копытных животных важно добывать как можно больше молодых зверей.

В Финляндии, например, в некоторые годы добывалось более 90 % молодых лосей, поэтому и состояние ресурсов лося в этой стране, да и во всей Фенно-Скандии весьма благополучное. В ещё большей степени данное положение относится к кабану – виду быстро размножающемуся.

Изменения численности копытных животных в России в результате деятельности экологической экспертизы и рекомендованные квоты даны в нижеследующей таблице.

Рекомендовано также добыть 23 лани; 100 овцебыков, из них 75 – живоотлов на расселение; отловить 100 сеголетков сайгака для содержания в питомниках.

Наименьшие проблемы возникали с пушными видами. Спрос на пушнину в стране упал, цены на сырьё низкие, понизилась заинтересованность охотников в добыче пушнины. Однако это не в полной мере относится к ценным лицензионным видам.

В экспертизе проходило 3 вида: речной бобр, выдра и соболь. Первый околоводный вид – бобр – не учитывается зимним маршрутным учетом (ЗМУ). Выдра учитывается ЗМУ плохо из-за её стенотопности, неравномерности размещения животных, диспропорции охвата маршрутами околоводных угодий.

Основное поголовье соболя обитает в малонаселенных человеком районах, где собирается малый объем учетных данных по ЗМУ, маршруты также размещены неравномерно и они непропорционально охватывают угодья.

Таким образом, главная сложность в оценке ресурсов пушных лицензионных видов – недостаток учетных данных. Есть безусловная необходимость проводить Всероссийские учёты околоводных охотничьих млекопитающих, а также совмещать ЗМУ с другими методами учета животных в отдаленных районах.

Тем не менее, в природе мы наблюдаем, что численность бобра увеличивается, местами он начинает или уже наносит большой вред гидротехническим сооружениям, подтоплением леса.

По данным ФГУ «Центрохотконтроль», численность бобра в России в 2007 г. составляла 464,3 тыс. голов, за последние 5 лет она увеличилась на 35,9 %, за последний год – на 6,1 %. Ресурсы бобра явно недоиспользуются: легальная добыча составила в последний сезон всего 2,0 %, рекомендуется квота в 8,9 %.

Выдра, несмотря на значительную браконьерскую добычу, сохраняла стабильную численность: 76,7 тыс. особей, за 5 лет она увеличилась на 4,4 %. Ресурсам соболя также пока не грозит перепромысел.

Численность явно недоучитывается. По данным «Центрохотконтроля», она составляет 1432,0 тыс. зверьков; увеличение за 5 лет – на 30,8 %, за последний год – на 13,7 %. Официальная добыча – 275,9 тыс., на аукционах продается почти в 2 раза больше шкурок.

Численность бурого медведя стабильна или росла. Этот вид тоже не учитывается ЗМУ, однако ресурсы такого крупного хищника легче поддаются экспертной оценке в различных её формах. По расчетам специалистов «Центрохотконтроля», ресурсы составляют 167,3 тыс. голов, увеличение за 5 лет – на 23,0 %.

На заседаниях экспертной комиссии обсуждался острый вопрос, поднятый не только в отечественной, но и в зарубежной печати, о том, что на Северо-Востоке России, где преобладает весенняя трофейная охота на медведя, есть опасность нарушить половую структуру популяции, как это произошло с сайгаком, исчезнувшим по этой причине из списка охотничьих видов.

В связи с этим в 2005 г. экспертной комиссией было рекомендовано для Чукотского и Корякского авт. округов в весенней охоте использовать только 20 % от общего лимита. В последующих экспертизах эта доля была несколько увеличена. В Камчатской области весенняя охота была запрещена.

Неблагополучное состояние ресурсов белогрудого медведя сложилось из-за высокого спроса на дериваты этого вида в странах Юго-Восточной Азии и, как следствие, очень большой браконьерской добычи.

Официальные оценки численности находятся в пределах 4,0 – 4,5 тыс. особей, квоты – в рамках 103 – 150, добыча – 62 – 87 особей. Некоторые эксперты предлагали внести этот вид в Красную книгу России. Ежегодно сокращались квоты, предлагаемые регионами, и утверждались ограниченные квоты на легальную добычу в трёх субъектах Федерации: 3,8 % от численности.

Государственное управление отраслью

Когда мне пришлось соприкоснуться с охотничьим хозяйством ещё в университете, тогда отраслью в России управляла Главохота РСФСР. Всё было замечательно. Поэтому я и втянулся в профессию охотоведа и отдал ей всю свою трудовую жизнь.

Нужно сказать, что охотничье хозяйство жило неплохо при правлении И.В.Сталина, а наибольший рассвет был при Н.С.Хрущеве. Хотя он по своей неграмотности и посягал на ученых-охотоведов и заповедники, но при нём было издано несколько основополагающих постановлений Правительства СССР и РСФСР, весьма полезных для охотничьего хозяйства, не препятствовал развитию Главохоты.

А она была на положении полноправной отрасли: при Совете Министров РСФСР, хотя, к сожалению, специальность охотоведа не попала в государственный реестр. Хрущев был охотником, понимал значение охоты для здоровья нации, для охраны природы. Все последующие руководители Союза и России не были охотниками и не понимали, что это такое.

Хотя Л.И.Брежнев считался охотником, но далеко не заядлым и особо не помогал отрасли. Зато уважал Н.В.Елисеева и не отпускал его на пенсию по возрасту и его просьбе (доподлинно известно).

После ухода Брежнева и Елисеева в охотничьем хозяйстве началась полная депрофессионализация. Этому ещё помогло увольнение большого числа офицеров Советской армии. Куда их устраивать? Конечно, в охотничьи хозяйства: там ум не требуется. А куда устраивать уволенных чиновников?

Наивный вопрос: туда же. Начальником Главохоты был назначен …Голованов, лесник по образованию.

На первом же докладе перед Коллегией Главохоты он начал своё сообщение не с актуальных проблем отрасли, а с перечисления, сколько в охотничьих хозяйствах заготовлено в прошлом году веников, сена, какая площадь кормовых полей, сколько у нас госпромхозов, лесоохотничьих хозяйств, заповедников и пр., и пр.

Я подумал: «С таким руководителем ни Главохоте, ни ЦНИЛ хорошо не будет», и вскоре ушел в ИЭМЭЖ АН СССР. Так и получилось.

Голованову не захотелось ежегодно отчитываться перед Советом Министров РСФСР о состоянии отрасли, разве что вениками. Поэтому он легко сдал Главохоту Минсельхозпроду в качестве отдельного департамента. Сколько их потом было руководителей: Голованов, Лякин, Саурин, Мельников, Берсенев, которые не думали, что могли бы управлять целой отраслью, мощной, полезной для государства, его казны и отечественных охотников.

Они воспринимали охотничье хозяйство только как охоту. И это типично почти для всех руководителей, начиная с высшего руководства страны, государственных органов управления охотничьего хозяйства, как всей страны, так и регионов.

Ещё в Главохоте А.В.Сицко и его последователь А.А.Тихонов будировали идею замещения членских охотничьих билетов государственными, совершенно не понимая, что охотничье хозяйство не может существовать без организованной общественности.

Для порядка в охотничьем хозяйстве на огромных территориях России нужно столько охотинспекторов и егерей, сколько полицейских в МВД.

К сожалению, последователи упомянутых личностей добились замены билетов, дающих право охоты. Тем самым они лишили госбюджет миллионных налоговых отчислений, но порядка не прибавилось.

Охотдепартамент упразднил институт общественных охотинспекторов, лишал права штатным сотрудникам охотхозяйств иметь служебное оружие, составлять протоколы о нарушении охотничьего законодательства. Опять же потери бюджета страны. О потерях ресурсов животных говорить не приходится.

Росохотрыболовсоюз стал разваливаться, потерял много недвижимости, имущества, членов общества, организаций Союза, охота стала бесконтрольной. Этого следовало ожидать. Ведь современная система охотнадзора, сокращенная в десятки раз, не в силах охранять угодья и ресурсы, даже выписывать госохотбилеты!

Теперь Охотдепартамент МПР РФ только сочиняет все новые подзаконные акты к никчемному ФЗ «Об охоте…» (стыдно даже полностью называть убогое нагромождение слов заголовком закона), ломает устоявшуюся в научном и практическом охотоведении терминологию и понятия. Как будто им нечем заняться! Видимо, не знают, чем заняться, раз дилетанты.

Кстати, в Законе № 209 «Об охоте и так далее» совершенно нет понятия «охотничье хозяйство», ни как отрасли, ни как охотхозяйственного предприятия.

На первом после избрания Э.В.Бендерского президентом Росохотрыболовсоюза заседании Научно-технического совета РОРС, когда я был его председателем, я намеревался обсудить самые важные, коренные понятия и проблемы Ассоциации РОРС, чтобы все члены НТС могли общаться на одном языке.

В частности, во взглядах на охотничье хозяйство как на отрасль или как только на охоту. Но мою речь грубо оборвал Владислав Константинович Мельников, мол, не надо нас учить прописным истинам. В то же время, своё слово я адресовал, в частности, ему.

То он считал, что охотничье хозяйство ничем не отличается от сельскохозяйственного животноводства, то есть, лось – это то же самое, что корова. Это когда Охотдепартамент был в Минсельхозе. Потом он считал, что охотничье хозяйство относится к индустрии туризма. Многие ученые охотоведы отмечали непостоянство взглядов В.К.Мельникова, который претендует на роль ведущего специалиста в охотоведении.

Когда он работал деканом факультета охотоведения Иркутского сельхозинститута, у него были неприятности с властями. С его бывшими учениками с Камчатки он установил коммерческие связи: те ему присылали красную икру не чемоданами, а контейнерами, из-за чего он попал под внимание следователей ОБХСС.

Как ему удалось выбраться из этой ситуации, одному Богу известно, а мы только можем догадываться. Но ему пришлось уехать из Иркутска в Киров, где он долгое время работал в местном сельхозинституте. Чему он мог научить студентов-охотоведов в Иркутске, Кирове, а теперь в Тимирязевской академии? И своих детей тоже.

Младший его сын, Владимир, обосновался в Москве, открыл фирму по охотничьему туризму, преимущественно иностранному. Главное занятие Мельникова-младшего была организация охот на барана Марко Поло в Киргизии и Таджикистане. Организация обходилась в копейки, а навар измерялся тысячами долларов.

Местные участники организации этих охот говорили, что если Владимир появится на их территории, это будут его последние дни в жизни. Не гнушались отец с сыном устройством охот в Кировской области, когда ещё отец работал там. В рекламах они пропагандировали весеннюю охоту, в том числе и на рябчика.

Как Мельников-младший стал директором Охотдепартамента Минсельхоза РФ, можно только догадываться.

Денег у семьи скопилось достаточно. У меня с В.В.Мельниковым, когда я был председателем федеральной экологической экспертизы и НТС «Росохотрыболовсоюза», отношения складывались нормальные. Новый Министр сельского хозяйства, г-жа Скрынник, которая впоследствии тоже оказалась преступницей, посчитала, что охотничье хозяйство не имеет к сельскому хозяйству никакого отношения, и Охотдепартамент был переведен в систему Министерства природных ресурсов.

При переходе В.В.Мельников был назначен заместителем Министра МПР, а на место директора Охотдепартамента он порекомендовал своего однокашника по институту А.Е.Берсенева.

Тот в знак благодарности «подсидел» В.В.Мельникова, он был уволен с поста замминистра, переведен в заместители губернатора Тверской области, а через короткий промежуток лет его убрали и оттуда.

Подавляющее большинство ученых охотоведов считают, что за всю историю охоты и охотничьего хозяйства России никто не принес столько вреда, как семейство Мельниковых. Но это цветочки по сравнению с непрофессиональной деятельностью А.Е.Берсенева, что ощущают на себе все охотники России, профессионалы и любители.

Чем больно охотничье хозяйство России?

Традиционные российские вопросы «кто виноват?» и «что делать?» требуют ответа. Мы не будем заниматься поиском виновных, но проанализировать сложившуюся ситуацию в охотничьем хозяйстве страны обязаны.

На мой взгляд, можно выделить главные болезни отрасли, и не только её, но и всей современной системы.

1. Охотничье хозяйство страны не признано официально специфической отраслью экономики. Руководство страны и высокие чиновники от охотничьего хозяйства смотрят на него только как на охоту, как на забаву, и не более. Нет вразумительной оценки роли охотничьего хозяйства в экономике России.

2. Руководство страны не ведет должной кадровой политики во многих отраслях экономики, в том числе и в охотничьем хозяйстве. При назначении руководящих работников процветает кумовство, семейственность, знакомство, взяточничество, коррупция. Борьба с коррупцией существует только на бумаге и в лозунгах. В результате всё это ведет к депрофессионализации отрасли.

3. Подготовкой новых кадров высшего образования тоже руководят не специалисты.

4. При создании законодательной и нормативной базы для функционирования отрасли никто не прислушивается к мнениям ученых и специалистов. Примером может служить Федеральный закон № 209-ФЗ «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации».

После «перестройки» возникла необходимость принятия специального закона об охоте и охотничьем хозяйстве. За 20 лет было предложено учеными и специалистами множество проектов закона, все они, хотя и имели некоторое различие, но были вполне вменяемые.

В течение 20 лет Государственная Дума не рассматривала эти проекты. А тут вдруг срочно, спешно, без широкого обсуждения был принят этот чудовищный закон 209. Я несколько раз называл его в печати коррупционным, антисоциальным, антинародным, антиобщественным, антиэкологичным.

В последние годы в Госдуме велась работа по принятию поправок к закону. Специалистами было предложено несколько сот поправок, но Госдума приняла только одну, несущественную. Охотничьему хозяйству и рядовым охотникам было бы лучше без всякого закона, чем с таким.

А все подзаконные акты, которые спешно и в большом количестве пеклись Охотдепартаментом МПР РФ, вообще не выдерживают критики, постоянно звучащей в охотничьих изданиях. Власти на эту критику не обращают внимание.

5. В связи с тем, что охотничье хозяйство не признано самостоятельной отраслью, а «пристёгнуто» то к сельскому хозяйству, то к охране природных ресурсов, оно всегда будет финансироваться по остаточному принципу. Правительство России своим постановлением № 322 от 15 апреля 2014 г. утвердило Государственную программу «Воспроизводство и использование природных ресурсов», где третьей подпрограммой стало «Сохранение и воспроизводство охотничьих ресурсов».

Факт, безусловно, положительный, наконец-то обратили внимание. Предусмотрены бюджетные ассигнования: на 2013 г. – 954 миллиона рублей, далее скромнее: на каждый год от 2014 до 2020 – от 303 до 341 млн.

Возникает, конечно, вопрос: кто-либо ощутил вложение в сохранение и воспроизводство охотничьих ресурсов в 2013 году? Будут ли ассигнования в последующие годы использованы по назначению? Или «как всегда»?

Одной из главных задач подпрограммы провозглашено увеличение «отношения фактической численности охотничьих ресурсов к расчетной». Например, к 2020 г. это отношение по лосю должно дойти до 34,3 %, по косуле – до 27,1 %, по кабану – до 23 %, по благородному оленю – до 26 %, по дикому северному оленю – до 18,7 %. А кто-нибудь знает, что такое «расчетная» численность животных (не ресурсов)? Это «оптимальная», или хозяйственно допустимая, или максимальная численность? И кто её определял?

Оценки возможной численности охотничьих животных разных ведущих специалистов отличаются в разы, то есть, на сотни процентов, а в программе – до одной десятой процентов, что, конечно, умиляет. Повод для смеха всех кур всего мира.

Да и точность учетов фактической численности едва укладывается в 20 %. А про учеты есть такое понятие: «Доля видов охотничьих ресурсов, по которым ведется учет их численности в рамках государственного мониторинга охотничьих ресурсов и среды их обитания, в общем количестве видов охотничьих ресурсов, обитающих на территории Российской Федерации».

Эта доля должна расти от 30 % в 2011 г. до 55 % в 2020 г. Не проще ли переутвердить Перспективную программу учетных работ Государственной службы учета охотничьих животных РСФСР, утвержденную Главохотой РСФСР ещё в 1982 году?

Претворение в жизнь этой программы не потребует существенных вложений, она позволяет учитывать буквально все виды и группы охотничьих животных по всей России, то есть все 100 процентов видов, её можно внедрить в практику за один год, не затягивая процесс на десятилетия. Примеров некомпетентности составителей Государственной программы вполне достаточно.

6. Охотоведческая наука в полном «загоне». Профильные ведомственные институты разваливаются, теряют квалифицированные кадры. Зоологические институты выведены из Российской академии наук как неперспективные. Разве можно делить единую науку на перспективную и неперспективную?

Бюджетных ассигнований едва хватает на мизерные зарплаты сотрудников, на полевые же работы, командировки, оборудование, расходные материалы денег нет. Есть шансы получить гранты на природоохранные исследования из госбюджета или от зарубежных природоохранных организаций. А кто будет финансировать охотоведческие исследования?

Поэтому охотоведческая тематика замещается природоохранной, в которой ученые идут на поводу у западных партнеров. Достаточно вспомнить пресловутую AEWA, к которой Россия вполне может присоединиться под натиском антиохотников, и в этом случае российские охотники могут остаться без весенней охоты. Иначе как продажностью это не назовёшь.

 

Что нужно?

1. Официальное признание охотничьего хозяйства самостоятельной отраслью экономики России с воссозданием единого государственного органа управления охотничьим хозяйством по типу прежней Главохоты РСФСР при Правительстве РФ.

2. Коренное изменение кадровой политики в сфере охотничьего хозяйства.

3. Полная отмена закона № 209-ФЗ и подготовка новой редакции закона об охоте и охотничьем хозяйстве, исключающей коррупцию и ограничение прав охотников России.

4. Воссоздание института экологической экспертизы федерального уровня по проблеме лимитирования добычи охотничьих животных.

5. Коренное улучшение работы Государственной службы учета охотничьих ресурсов России: увеличение финансирования, объемов работ, расширение перечня применяемых методов учета, развитие методологических исследований.

6. Создание Кадастра охотничьих ресурсов России, включающего инвентаризацию среды обитания охотничьих животных.

7. Возрождение института общественных охотничьих инспекторов.

8. Признание членских охотничьих билетов ведущих обществ охотников как документа, дающего право на охоту.

9. Коренное упрощение процедуры оформления ввоза и вывоза охотничьего оружия через границу России для развития иностранного охотничьего туризма.

10. Существенное улучшение высшего охотоведческого образования с привлечением ведущих ученых специалистов в области охотоведения, повышение научного уровня защищаемых кандидатских и докторских охотоведческих диссертаций.

11. Разработка и принятие Государственных научно-исследовательских программ по тематикам охотничьего хозяйства.