Норная собака осталась в памяти

Кабинетный экстрим сутками напролет, диван в кабинете вместо кровати, сигареты и коньяк как стимуляторы мозговой деятельности и пр.

Не то что в лес — просто на улицу выйти не всегда получается.

Не то что выходной — просто домой ночевать через два дня на третий удается добраться. Да и то иногда не совсем трезвому...

И вот на этом фоне В. рассказывает мне о фантастических рабочих качествах своих собак и предлагает забрать меня прямо у стен конторы, отвезти в ближайший пригород и за законный обеденный перерыв взять лису. И уговорил...

В назначенный день и час вышел я из подъезда и сел в поджидавшее меня авто. За рулем В., на заднем сиденье... на заднем сиденье... на заднем сиденье крохотная собачонка, чуть поболе тойтерьера или еще какой «чихуафигни».

Ножки тоненькие, морда узенькая. Страшная, как моя жизнь до второго развода. Вся дрожит, непонятно, по какой причине, то ли от холода, то ли от нервов, то ли по жизни такая. Правда, когда зевнула, пасть открылась почти на 180 градусов, как у крокодила, и зубы в той пасти были непропорционально крупные...

Через пятнадцать минут были на месте — лесистые песчаные холмы в непосредственной близости от большого птицеводческого совхоза. Где птицеводство, там и могильники, где могильники там и хищник.

Вышли из машины, В. достал рюкзак, открыл его — собачка сразу запрыгнула внутрь. На мой вопрос: «На фига?» В. Ответил: «Так ведь снег глубокий, да еще в горку, ей тяжело будет идти». «Поохотились, блин! — подумал я. — Суперсобака, для которой снег по мою щиколотку — глубокий... Ну да ладно, хоть воздухом свежим подышу...»

Поднялись на холм. Хороший такой холм, правильный. Норами изрыт изрядно — весь в дырах, как голландский сыр. Снег вокруг с песком перемешан, следами исхлестан — жилой такой холм, как дом многоквартирный.

Пытаюсь прочесть, который из следов поверх — входной или выходной, в которой из нор зверь, а которая пустая. Тем временем В. достает за шкирку собаку из рюкзака — та висит как тряпочка: глазки прикрыты, ручки-ножки безвольно болтаются, даже морковка хвостика выглядит совершенно вялой.

Подносит к одной норе — висит. К другой — молчит. На третьей вдруг встрепенулась вся — и не залаяла, не заскулила, не завыла — заорала «человеческим» голосом: «Аааааа!!!»

В. сунул мне собаку со словами: «Держи крепче!» Сам быстро заткнул по только ему понятной схеме какие-то отнорки шапкой и курткой, приготовил обмет и крикнул: «Пускай!» Крикнул как раз вовремя: я — не слабый, в общем-то, дядька — удерживал ее на руках с большим трудом, так активно она рвалась в бой.

И только я чуть ослабил хватку, как собака с высоты моей груди стрелой метнулась прямо в чело норы, не касаясь земли. Через полминуты послышалось рычание, и настроение у меня мгновенно улучшилось — охота обещала быть!

Закурил и расслабился, но был тут же взбодрен В.: «Ты что, сейчас лиса выскочит!» «Знаешь, я не в первый раз на такой охоте — не меньше двадцати минут собака работать будет, прежде чем лису выгонит... и то не факт, кто кого...»

Не успел я это сказать, как из норы вылетел здоровенный лисовин — раза в четыре крупнее ягдашки. Сунулся в обмет и был тут же прибит дубинкой. Через несколько секунд из норы выскочила Джуди — вся грязная, в песке,

морда до крови посечена — схватила лисовина за ухом и ну давай его трепать об землю. «Боже, — подумал я, — какой невероятной красоты собака...»

Через полгода В. окончил академию и был отправлен для прохождения дальнейшей службы в ГСВГ. На руках у него была жена, две дочери и две собаки. Джуди он попросил меня забрать себе.

Принять такой подарок просто так я не смог — отдарил его штучным ИЖ-54, к обоюдному счастью, и забрал собаку. А дома у меня на ту пору уже была одна — полуторагодовалая восточносибирская лайка Пайта.

Крупная, мощная, невероятной красоты, но совершенно дурная: любимая, забалованная, не желающая работать. «Вторая после Бога» (т.е. меня). И тут вдруг появляется какая-то мелочь! Пайта попыталась поставить Джуди на место, но не тут-то было. Свару устроили нешуточную, с опрокидыванием мебели и разбитием хрупкого.

Наказаны тоже были нешуточно — почти месяц после этого каждая делала вид, что в доме живет только одна собака, даже на встречных курсах расходились, отвернув морды друг от друга, как бы не замечая. Потом привыкли и даже сдружились — на охоте спали рядом: Пайта, свернувшись калачиком, а Джудька у нее под животом, в тепле.

В следующем сезоне добыли мы с Джудькой 36 лисиц — притом что я еще служил, и на охоту удавалось вырваться нечасто...