ОН УШЕЛ, НЕ ПРОЩАЯСЬ...

НЕМАЯ СЦЕНА
Охотимся на копытных под городом Озеры, что за Каширой. Загон в лесу, у дороги, ведущей в расположенный неподалеку пионерский лагерь. Выходит лось. Выстрел. Лось падает. По команде егеря все собираются около него. Рана в голове. Егерь предлагает нам оттащить лося для разделки подальше от дороги, чтобы видом крови не шокировать детей, заехавших в лагерь на зимние каникулы. Затаскиваем тушу на поляну среди кустов, оставляем ее там, относим оружие в автобус, берем топор, мешки, выпиваем на кровях, оживленно жестикулируя, обсуждаем загон и толпой идем разделывать лося. Вываливаемся на поляну, а лося нет. Пока мы шумно праздновали, он, видимо, контуженный скользнувшей по голове пулей, очухался и по-тихому ушел, по-английски, не прощаясь. Немая сцена, как у Гоголя в «Ревизоре».
ФИЛИН ПРОСВИСТЕЛ МИМО
Зима. Очень холодно. Сижу на стуле, позаимствованном на базе, среди зарослей прошлогодней крапивы над речушкой Ваймегой, лис караулю. У них здесь переход. Жду. Одет тепло – меховой летный комбинезон, собачьи унты, меховая куртка, на голове малахай, пошитый собственноручно из овчины, меховые же варежки. Поверх всего белые куртка с капюшоном и шаровары. Человек я терпеливый, мне комфортно, сижу тихо. Щелкают от холода деревья. Полнолуние. Синий снег, ветра нет, тишина. Жду. Ружье в руках на коленях, в стволах «Зимсона» 12 калибра две «единички». Я скорее что-то почувствовал, чем услышал. Вскидываю голову и вижу – выставив вперед здоровенные когти, на лицо мне пикирует филин, огромный, как сугроб. Не зря в молодости я был неплохим боксером – нырком вправо ухожу, филин просвистел мимо. А я еще умудрился левой рукой прихлопнуть его в сугроб. Щелкая клювом, он выбрался из снега весь взъерошенный, но, судя по всему, невредимый. Посидел недолго на краю воронки, неодобрительно на меня поглядывая, легко подпрыгнул и, бесшумно взлетев, синей тенью сразу растворился на фоне ночного леса. Видимо, увидел выглядывающий из-под капюшона край темной шапки и атаковал. За кого, интересно, он меня принял? Боюсь даже представить себе, во что он превратил бы мое лицо, если бы у него все получилось. Когти были знатные. Очень неприятно чувствовать себя добычей.
ИЗВИНИТЕ, ДЯДЕНЬКА
Жутко бывает иной раз ночью в лесу. А лису в тот раз я таки добыл!
Я его, в отличие от филина, услышал. Лисовина. Он летел на махах по другой стороне речки в мою сторону, мелькая между стволами небольших березок. Я встал со стула. Он бежит, но еще далеко, стрелять рано. Не добегая до меня метров 35, спрыгнул на лед речки, разделявшей нас. Я поднял ружье к плечу. Он вылетел из-под берега и под прямым углом к реке начал уходить от меня справа налево. Ухватив стволами голову, стреляю. Вспышка выстрела. Я слепну. Не видя ничего, зачем-то схватив стул, бегу к тому месту, где был до выстрела лисовин. Опомнившись, бросаю стул, глаза уже видят, включаю фонарь, успеваю увидеть след лисы, пересеченный следами дроби, кровь. Попал! Фонарь гаснет. Реанимационные мероприятия успеха не имеют. Не желает гореть. Луна, как назло, ушла за облака. Слышу какую-то возню, но в горячке не могу засечь направление на источник звука. Решаю сбегать на базу за другим фонарем. Хватаю стул, выхожу на шоссе и бегу к базе. До нее по шоссе метров 200 и 50 в сторону. И вот, когда я почти добежал, из-за поворота от ж/д переезда вылетает автомобиль. Его фары, выходя из поворота, осветили придорожный лес, кусты; потом фары осветили меня. Это – нечто большое, белое, с ружьем и стулом наперевес произвело на водителя большое впечатление, настолько большое, что он забыл вернуть руль в исходное положение и, не выходя из поворота, выехал с дороги в кювет. Я протрусил к базе, нашел фонарь и, захватив с собой сына Дениса, вернулся к речке. По следам мы быстро нашли нашего лисовина. От места, где я в него стрелял, до места, где мы с Денисом его нашли, было метров 15–20. Красавец. Крестовка. С какой гордостью сын принес его на базу! Кстати, машины к тому времени, когда мы появились на шоссе, уже не было. Извините, дяденька.
ЕМЕЛЯ
Дельта Волги. Остров. Охота, рыбалка. Нас трое из одного охотничьего коллектива. Мостки для куласов. Юрка вечером, сделав донку и насадив в качестве живца небольшую воблу, с мостков, которые уходят в протоку метров на 10, закинул ее и привязал конец лески к колу, вбитому в дно протоки в самом конце мостков.
Утром произошло два события. Будучи вечным дежурным по кухне, так как питаться тем, что готовили мои товарищи, было невозможно, я с двумя ведрами отправился на мостки за водой. Дойдя до конца, зачерпнул воду одним ведром, затем другим. Я обратил внимание на кол, который ходил ходуном. Крикнув Юрке, что его живца кто-то сожрал, я аккуратно, глядя под ноги, стараясь не облиться, двинулся по мосткам в обратный путь. Несмотря на мою осторожность, портки все-таки оказались мокрыми. Меня это удивило, но только до тех пор, пока в ведре я не обнаружил небольшого, граммов на 800 щуренка, зачерпнутого мною ведром. Когда я рассказывал эту историю в Москве, средний сын Денис спросил: «А не загадывал ли ты, папаня, желание?» «Загадывал, – отвечаю, – но не исполнилось!» Придя под навес, где у нас была кухня, я быстренько почистил и зажарил щуренка себе на завтрак. Кстати, обидную кличку «Емеля» я носил до конца нашего пребывания в дельте. Это, во-первых, а во-вторых, когда Юрка пошел проверять донку, он вынул сомика больше пуда весом. Вид и размеры сома настолько расстроили воображение нашего третьего товарища Сергея, что до конца срока пребывания, прежде чем начать умываться, он колотил палкой по воде. На вопрос «зачем?» он очень серьезно отвечал, что не хочет уехать с дельты с откушенными руками.