СОРОК ПЕРВЫЙ

Есть в Сибири такое поверье: если охотник взял сорок медведей, то под сорок первым он должен погибнуть.

Эту историю я услышал у ночного костерка «на подслухе» в ожидании глухариного тока.

– Деда звали Василий Егорович, по-простому Егорыч. Охотой он занимался всю жизнь, а было ему уже лет восемьдесят или чуть более. Был старик еще крепким, на вид больше семидесяти и не дашь.

Охотничьих собак он держал, сколько себя помнил. И сейчас у него были две лайки местной породы. Тайга – сука лет семи волчьего окраса и ее сын Верный, рослый молодой кобелек около двух лет такой же масти. Собаки рабочие, что по мелочи, что по-крупному работают. В сезон охоты в лесу почти каждый день. Только в последнее время Егорыч реже ходить стал, работы по дому прибавилось, а силы не те. Но душа в лес рвалась. И врачи говорят, что природа лечит. Вот Егорыч лесом и лечился...

А тут городские охотники подранили медведя «на овсах», да бросили. Надо было добирать, не оставлять же потенциального шатуна на зиму...

ЗА ПОДРАНКОМ

Егорыч быстро обнаружил кровяной след недалеко от лабаза и спустил собак. Лайки дружно ушли в лес, где запах опавшей осенней листвы перемешался с запахом тревоги...

Медведь лежал лобастой головой к своему следу и чутко уловил приближение собак. С собаками ему приходилось встречаться в лесу не раз, когда они случайно наткнувшись на него, поднимали истошный лай и, как правило, убегали прочь. Страха не было, их приближение его особенно не волновало, скорее раздражало и злило из-за нестерпимой боли.

Намотав изрядно по медвежьему следу, собаки почувствовали, что зверь рядом. Главная цель собак проста: отыскать и облаивать зверя до подхода хозяина. Собаки отдавали голос дружно с двух сторон, и тут медведь перешел к активным действиям. Собаки старались, как могли, но удержать зверя на одном месте не сумели. Они догоняли его, осаживали, увертываясь от мощных лап, а зверь уходил на махах, и все начиналось снова. Бесконечная игра в догонялки. А Егорыча все не было. Собаки охрипли от непрерывного лая. Таких нахальных и злющих собак он еще не встречал. Наконец, собаки почувствовали приближение своего хозяина, а медведь учуял запах ЧЕЛОВЕКА. Воодушевленные лайки перешли в атаку. Вспотевший от быстрой ходьбы Егорыч остановился, чтобы перевести дух и еще раз проверить оружие.

Медведь первым оценил обстановку, рванул вперед и, пробежав метров триста, кубарем скатился с косогора к реке. Течение подхватило его и понесло вниз.

Собаки крутились на берегу, поскуливая и недоумевая, куда девалась добыча. Егорыч спустился к реке. Да, медведь-то ушлый оказался, всех объегорил, что и говорить. Если до зимы не заляжет, лиха хватим. Просто так его не возьмешь.

Вроде сорок медведей уже добыл, значит, этот сорок первый. Байку о роковом сорок первом медведе он слышал еще в раннем детстве. Дальнейшее преследование было бессмысленно. Нужно дать зверю облежаться, успокоиться.

Недалеко от реки он развел хороший костер, чтоб согреться. Рядом тяжело дышали собаки, изредка поднимая головы в сторону реки, где слышались шум и хлюпанье. Это бобры плюхались в воду с крутого берега и били хвостами по воде. Егорыч поделился с собаками тем, что собрала ему жена. От усталости и жара огня его разморило. Он смотрел в огонь и незаметно задремал. И снился ему первый снег. Кругом было белым-бело, и вдруг на снегу появились алые пятна. Откуда? Почему? Красное на белом...

Проснулся оттого, что стало немного зябко. Костер почти догорел, но угли теплы. Егорыч на скорую руку оживил огонь, вскипятил чайку в солдатском котелке, который всегда был при нем. Дал собакам по куску хлеба да и сам перекусил. Сон истолковал по-своему: белое – снег, красные пятна – это кровь. Значит, выходило, что охота сегодня не закончится. Будет продолжение на белой снежной тропе. А вот чья кровь, кто его знает?

Догнать медведя оказалось непросто. Надо было пройти несколько километров до того места, где река сужается, там перейти ее по двум длинным бревнам. Когда он добрался до переправы, оказалось, что одного бревна нет. Вырубил длинный шест, чтобы опираться им о каменистое дно. Тайга благополучно перебежала первой, а Верный заартачился, видно, струсил. Егорыч решил перейти сам, а там, глядишь, и кобель переправится. Когда он был уже на середине, Верный стремительно побежал по бревну и со всего размаху угодил своей башкой в ногу Егорыча. От неожиданности старик оказался в холодной воде, весь мокрый вылез на берег. О преследовании медведя не было и речи. Надо было срочно разводить костер, просушить одежду и согреться. Верный бросился вслед за Тайгой и скрылся в лесу.

ШАТУН

Развешивая мокрую одежду над костром, Егорыч думал, как хорошо, что спички у него в непромокаемом полиэтиленовом пакете. Вот сидит он и греется у огня, а не мерзнет.

Примерно через час послышался отдаленный собачий лай. Значит, собаки нагнали медведя и снова облаивают его.

Молодцы! Но сегодня явно не наш день. И решил Егорыч двигаться в сторону дома. Сказывалась и накопившаяся усталость, да и возраст давал о себе знать. Собак не стал дожидаться, они медведя сразу не оставят в покое, а идти к ним по лесу, по буреломам, завалам и по болоту мокрым, значит заболеть и слечь. Собаки сами прибегут домой, места им знакомы, не заблудятся, выйдут по его следам...

Случилось то, чего Егорыч опасался больше всего. Уже зимой к нему зашел знакомый охотник и сказал, что был в лесу и видел след медведя, чему был очень удивлен. Вроде снег давно выпал и уже порядком его навалило. «Не тот ли это медведь, что городские охотники подранили, а ты добрать не смог?», – сказал он с иронией в голосе. На удивление, Егорыч стал как бы оправдываться, что, мол, всякое бывает, и кто знал, что так все получится, но если это тот медведь, то доберу его обязательно. И ехидно предложил знакомому составить компанию. Отказался сосед, на том они и расстались. А вскоре уже не след, а самого медведя видели и не раз. Егорыч опасался, как бы чего не вышло худого. И стал готовиться к предстоящей охоте. Он сам должен доделать работу, видно, больше некому. Да и собаки помогут.

ВЕЩУНЬЯ

Он старался ничем не выдавать своего волнения перед женой, чтобы не разволновалась понапрасну и не стала отговаривать. Постарался лечь и уснуть, чтобы встать пораньше. Некстати вспомнил, как возвращаясь из леса, повстречал соседку с полными ведрами воды. Попросил водички, уж очень хотелось пить. А та ему: «Дай руку, посмотрю и всю правду расскажу». Не любил он эту хиромантию, но тут перед охотой подумал, что чем черт не шутит.

Слова тетки-гадалки бывшего фронтовика не обрадовали. Поглядев на его ладонь, она сказала: «Погибнешь ты от медведя, сломает он тебя, сорок первый будет роковым». – «Да ты-то откуда знаешь, сколько я добыл и что будет впереди? Тьфу, нечистая, лучше бы я воду не пил у тебя». – Егорыч повернулся и пошел своей дорогой. «От судьбы не уйдешь», – услышал он вдогонку слова вещуньи, уносимые ветром куда-то в сторону.

Ночью в голову лезли всякие мысли. Вспоминались прежние охоты, с тем и задремал... И оказался в лесу на ярко освещенной солнцем поляне, а вокруг – медведи. Их было ровно сорок, они медленно окружали его, а самый крупный с серебристым отливом медведь говорит: «Ты зачем убил сорок медведей, что они плохого тебе сделали? Теперь надо ответ держать за их погибель».

Егорыч проснулся мгновенно. Ну приснится же такое, матерь божья! Нервы совсем ни к черту. Мысли крутились в голове и не отпускали ни на секунду: зимой медведю деться некуда, раз в берлогу не залег, по следам найду. Нынче не то что осенью, когда косолапый перехитрил. Сейчас все как на ладони...

Собаки давно скрылись из виду, а он шел и шел по медвежьему следу. Медведь брел так, словно на берлогу собрался, плутал то влево, то вправо, то «в пяту» шел. Было такое ощущение, что зверь просто забыл вовремя лечь и сейчас торопится наверстать упущенное. Егорыч решил немного передохнуть, послушать собак. Присел на поваленное ветром дерево, задумался, что жизнь пролетела как мгновение. Еще вчера мальчишкой бегал с приятелями в лес по грибы, а сегодня многих из них и в живых-то нет...

Собаки порядком подустали, немудрено – «на махах», да еще по глубокому снегу. Верный чуть было косолапому в лапы не угодил, да Тайга выручила. Она отстала, и, когда медведь выскочил из засады, подлетела сзади и так хватанула его, что от неожиданности лохматый уселся задом в снег. Отдышавшийся Верный бросился на медведя с другой стороны и схватил его за бок. Медведь заревел от боли, поднялся и так резко повернулся, что Верный улетел в сторону на несколько метров. Быть бы ему растерзанным, если бы снова мать не бросилась на помощь. Казалось, медведь вспомнил злобных вертких собак, от которых хитростью смог уйти осенью, переплыв реку. Большими прыжками зверь подскочил к старому выворотню и развернулся головой к собакам, прикрывая свой тыл. Собакам не стало хватать места для маневра, да еще снег мешал. Зверь же выжидал удобного момента для нападения.

Егорыч, услыхав вдалеке собачий лай, засуетился. Надо спешить, не то медведь по глубокому снегу подловит их по одной. И снова уйдет. Тогда надо все начинать сызнова, а главное, без собак.

СХВАТКА

Медведь не зря выжидал. Тайга все-таки не успела отскочить и завязла. Теперь она была беспомощна, и медведь придавил ее сверху. Пришла очередь сына выручать мать. Верный бесстрашно вцепился в медвежий зад, но тот не обращал на него внимания. Тогда Верный схватил медведя за ухо и повис, отчаянно дергая лапами. Медведь с силой ударил собаку, и пес, сделав кульбит в воздухе, рухнул на снег. Он попытался отскочить в сторону, но тело ему не повиновалось. Он старался хотя бы приподняться на передних лапах, но не смог. В два прыжка медведь оказался у раненого пса и разорвал его, прежде чем Тайга успела сообразить, что происходит...

Егорыч незаметно подкрался к месту боя. На снегу неподвижно лежал Верный. Непрошенные слезы застилали глаза, в груди защемило... Окровавленная Тайга крутилась вокруг медведя, не смея приблизиться. Спроси Егорыча, он и сам вряд ли смог бы ответить, почему это делает. Почему не спрятался и не выстрелил из-за деревьев, а вышел на открытое место и стал медленно приближаться к зверю вопреки законам охоты. Медведь, уловив запах человека, резко развернулся. Яростно лаяла Тайга, а медведь пристально смотрел на охотника. И снова он показался ему знакомым.

Егорыч стоял против зверя, из пасти которого стекала кровавая пена. Их разделяли чуть более сорока метров. Казалось, что с этим медведем он встречался и раньше, и не один раз. Но расходились они с миром.

Лет пятнадцать назад у него одно время жил медвежонок с белой отметиной на спине, которого он нашел в лесу. Егорыч выпустил «потеряшку» в лес. И теперь ему казалось, что он узнает в злобном окровавленном звере своего «найденыша».

Егорыч сделал шаг вперед. Понимал, что это опасно, что провоцирует зверя, но до конца не смог осознать, что движется навстречу своей судьбе.

Тайга пыталась осадить медведя, хватая его за гачи, но зверь неотвратимо приближался. Ураганом, сметавшим все на своем пути, он несся прямо на охотника. Шагах в пятнадцати Егорыч выстрелил, медведь упал, словно споткнулся. Но поднялся и упорно продолжал двигаться, пока его не настиг второй выстрел Егорыча. Вздыбив громадное тело, медведь рухнул на него, как подрубленное дерево. Егорыч попытался вытащить старый проверенный нож, но не смог, не хватило сил. Он стал задыхаться, вокруг все потемнело. Последнее, что он услышал, надрывный лай, переходящий в леденящий душу вой. Внезапно стало очень светло, и откуда-то сверху он ясно увидел себя, лежащего на белом снегу, и навалившегося на него большого медведя с белой отметиной на спине. Увидел Тайгу, пытающуюся оттащить медведя в сторону и в бессильной ярости кусающую куда попало. И какие-то люди подбежали к нему и освободили его из-под медвежьей туши...

Он пришел в себя, с трудом разжал пальцы правой руки, крепко державшие охотничий нож, отцовский подарок, такой же старый, как он сам, посмотрел на него с теплотой и грустью, повернул седую голову и тихо прошептал: «Все. Охотником родился, охотником и уйду в страну вечной охоты». Пушистые снежинки падали на его открытую еще теплую ладонь.

Через несколько дней Василия Егоровича не стало. А лес продолжал жить, дразня причудливым зимним нарядом. Куда ни посмотришь, зеленные макушки сосен, рвущиеся ввысь, мохнатые ели, окутанные белым инеем, и торжественная тишина, в которой эхом звучал голос старого охотника: «Много ль, мало ль жить осталось, пусть тебе будет все равно...»