«Мертвые души»,

или кто и зачем пытается поссорить регионы с федеральным центром

К сожалению, то, что мы наблюдаем в государственном управлении охотничьим хозяйством страны в настоящее время в значительной мере соответствует этому сценарию.

Как и прогнозировалось, в связи с поступающими из регионов материалами с обоснованиями так называемых «квот» на добычу пернатой дичи и поставленной перед Депохотой и ФГУ «Центрохотконтроль» задачей их «согласования» обозначились проблемы, не имеющие решения в настоящее время. Не имеющие решения потому, что квотирование лишь завершающий этап в череде обязательных мероприятий (определение численности, успешности размножения, осуществление миграционного мониторинга, учет добычи на видовом уровне и т.д.), которые сейчас не осуществляются по отношению к большинству опромышляемых видов пернатой дичи и в большинстве регионов. Суть этих проблем  неоднократно была сформулирована в виде аналитических материалов, служебных записок, статей и даже книг, которые направлялись в Охотдепартамент и Депохоту Минсельхоза России, однако реакция оказалась практически нулевой. В результате российскому охотничьему сообществу было явлено в начале 2009 г. очередное «разбитое корыто», под названием «квотирование» гусей, уток и вальдшнепов. На эту несуразицу, кстати, обратила внимание редакция, опубликовав в «РОГ» № 17 от 22.04.09 статью А. Тихонова «Лимитированный вальдшнеп» с комментарием зав. редакцией О. Малова. Попытаемся еще раз обозначить эти проблемы, указать на алгоритмы их решения и на возможные последствия, если эти решения не последуют.


На каком основании в настоящее время проводятся так называемые «согласования квот» на добычу пернатой дичи в РФ? Ссылки на 258 ФЗ и ФЗ «О животном мире» не предполагают «согласование» этих квот только в отдельных субъектах Федерации, что сейчас и происходит. Почему нормы ФЗ «О животном мире», принятого аж в 1996 г., не применялись ранее? Весь юг РФ (Калмыкия, Ростовская, Волгоградская, Тамбовская и др. области) отохотился без задействования этой процедуры. Получается, что часть России – в законе, а часть – вне закона? Как видим,  в этой матрешке, куда вошли еще и Правила добывания, помимо «загонных охот с клинковым оружием на бурундука до 31 ноября», немало и других «сюрпризов».  

О самой процедуре. Дважды (в 2000 и в 2008 гг.) на охотничьей секции НТС Минсельхоза утверждалась концепция мониторинга и квотирования добычи самого массового объекта охоты в РФ – водоплавающих птиц (многократно опубликована в печати). Она предполагает поэтапный переход к квотированию, предваряемый внедрением в охотничье хозяйство ряда концептуально важных программ, включающих программы перехода на видовой уровень учета добычи и миграционного мониторинга. Существующий в настоящее время учет добычи по группам видов («утки» и «гуси») то же самое, если бы мы учитывали добычу (давали единую, недифференцированную квоту) «копытных» и «пушных» зверей. Например, соболя и зайца или северного оленя и кабана вместе взятых. Абсурдность такого подхода в учете добычи водоплавающих птиц давно очевидна и не обсуждается. Вместе с тем, вопреки вышеизложенной концепции, и, напрочь проигнорировав важнейшую Программу перехода на видовой уровень учета добычи водоплавающих птиц, предлагается «согласовывать» абсурдные квоты добычи «уток» и «гусей». А почему просто не «согласовывать» субъектам Федерации мясо, например, 20 тонн пернатой дичи одному субъекту Федерации и 40 – другому?  

Отсутствие легитимного и структурированного списка пернатой дичи, данных о численности, включая данные о мигрантах, добыче на видовом уровне и, прежде всего, данных оперативного учета добычи, требование о «квотировании» и его «согласование» в настоящее время, по сути, провоцирует негативные взаимоотношения в связке федеральный центр – регионы и вынуждает регионы, дабы спасти этот весенний охотничий сезон, прибегать к использованию «мертвых душ». Более того, однозначно провоцирует на предоставление завышенных данных о добыче.


Когда еще только обсуждался  проект 258 Закона  о так называемой передаче полномочий в регионы, ведущие специалисты охотничьего хозяйства говорили о невозможности квотирования мигрирующих ресурсов в отдельных регионах. О каких «региональных» квотах тех же белолобых гусей может идти речь во Владимирской или Новгородской губерниях, если они пролетают их иногда за неделю, а иногда за два дня? У регионов нет специальных служб миграционного мониторинга, которые могли бы «передавать» по цепочке оперативные данные о миграциях и, соответственно, о добыче. Проблема минимизации числа центров принятия решений по отношению к схемам эксплуатации природных ресурсов в России и на постсоветском пространстве и противостояние проблеме «интереса», который, как известно, правит миром, стоит крайне остро. Квотирование мигрирующих видов, в том числе водоплавающих птиц, миграционный мониторинг и оперативный учет добычи – прерогатива федерального, вертикально интегрированного с регионами государственного управления ресурсами охотничьих животных. Только так может быть обеспечена прогнозируемость состояния ресурсов охотничьих животных и, следовательно, реальный доступ многомиллионной армии российских охотников к ним на основе внятного, принятого регионами охотничьего регламента. Сейчас же Депохота больше напоминает сошедшую к нам со страниц фантаста А. Беляева «голову профессора Доуэля».    

Еще в марте (2009 г.) два региона (Приморский край и Вологодская обл.) предложили на согласование практически всю суммарную весеннюю российскую «квоту» на добычу гусей – 65,0 и 22,0 тыс. соответственно (в России в целом по среднемноголетним данным добывается весной около 100,0 тыс. гусей). Якутия предлагает 30 тыс. и т.д.  При этом, в обосновании откровенно отмечается «отсутствие полноценных данных», а среднемноголетние показатели добычи составляют в Приморье около 3,0 тыс., в Вологодчине около 5,0 тыс. и Якутии не более 8,0 тыс. особей.  Или, к примеру, не зная результатов добычи белолобого гуся в Калмыкии, Ставропольском крае, Волгоградской, Курганской и Челябинской областях, можно ли добывать его в Тюменской области? При этом «голова» нашептывает: «Согласуй, согласуй!» А что? По мнению некоторых чиновников от охоты, пернатая дичь – это глухарь, ну, может быть, тетерев. А утки? Да их, «как грязи», и улетают к тому же зимой. За границу. Мочить их, без ограничений!  

Отсутствие «полноценных материалов» в сложившейся ситуации 2009 года может быть компенсировано действием,  основанным на здравом смысле: добудут столько, сколько всегда и добывают. В связи с чем, цифры «согласованной» добычи должны быть приведены в соответствие со среднемноголетними показателями добычи. Одновременно необходимо предлагать регионам включаться в работу по реализации ряда ключевых Программ, включая срочный переход на видовой уровень учета добычи. «Согласование» же 22 тыс. гусей для Вологодской области выглядит как безответственный волюнтаризм.  

Мы неоднократно предлагали проведение процедуры легитимации списка охотничьих животных. Она включает утверждение Положения о Комиссии по охотничьим животным и сам структурированный список. Вместо этого мы до сих пор имеем в ходу абсолютно субъективного свойства термины «ценный», «особо ценный» или бредовый список из двух десятков формально лицензионных видов (формально контролируемых государством) и имеющих мизерный удельный вес в добыче охотников, а подчас являющихся  просто чиновничьим издевательством в виде внесенных в него «камнешарок» и «мородунок». Или чего стоит недавняя оценка ресурсов «особо ценного» соболя (!), оказавшаяся ниже фактической добычи.


Еще раз обращаем внимание на важнейшее обстоятельство. В условиях увеличения сроков охоты и при ее фактической бесконтрольности (сколько добыто свиязи, чирка-трескунка, белолобого гуся, гуменника и т.д., кто знает?) «согласовывать» можно только цифры, близкие к среднемноголетним показателям добычи.

 Формально же согласие с «удобной» схемой превышения предлагаемых квот в сравнении с реальной добычей в несколько раз может быть воспринято только как действия «коррупционного» свойства. Одновременно такой подход будет провоцировать атаки со стороны «зеленых» с целью полного закрытия весенней охоты, реально же – действительно наносить вред популяциям отдельных видов гусей и уток, у каждого из которых своя динамика численности, популяционные структуры и микроэволюционные особенности.  

Оставшиеся еще в «осколках» растерзанной Главохоты немногочисленные профессионалы как в регионах так и в центре, прекрасно знают, как мы уже отмечали выше, что добудут приблизительно столько, сколько добывали в среднем, в последние несколько лет. Знают это и многие недавно назначенные руководители госорганов охотничьего хозяйства в регионах. Знают, однако, болея душой о своих охотниках, в условиях непонятного статуса так называемой путевки (разрешения) и не обозначенной внятно связи федеральных субвенций с этой самой «квотой» вынуждены пускаться, как говорят, «во все тяжкие». Предлагают, к примеру, согласовывать «22 тыс. путевок». Ну чем не «мертвые души»? «Послевкусие» у регионов и многомиллионной армии российских охотников от таких действий «головы профессора Доуэля» останется надолго. Так кому выгодно стравливать федеральный центр с регионами, вводя  явно преждевременное «квотирование»?


В силу объективных причин (мигрирующий характер основной части охотничьих ресурсов страны), контроль за охотничьими ресурсами на территории России может успешно осуществляться только Федеральной вертикально-интегрированной системой, которой в настоящее время еще нет (она не воссоздана). Вместе с тем, централизованное научно-методическое обеспечение этого контроля, а, по сути, и сам контроль, возможен и при временном формальном отсутствии федеральной вертикально-интегрированной системы.  

Однако «легитимность» такого неформального контроля возможна только при наличии технологически сверхсовременных, вертикально-интегрированных (!) программ, реально обеспечивающих такой контроль. А это, прежде всего, программы перехода на видовой и популяционный уровни учета добычи водоплавающих птиц, инвентаризации популяций охотничьих видов животных и оперативного миграционного мониторинга. Под силу же они лишь научно-исследовательскому учреждению с командой специалистов-ученых, возглавляющих ведущие научные школы в охотоведении. Амбициозность задач – залог правильного выбора инструментов в их решении.  

В охотничьем хозяйстве, в его государственном сегменте главной задачей является контроль ресурсов, российскую принадлежность которых за рубежом, к примеру, многие ставят под сомнение. Кто контролирует ресурсы, тот сам и выстраивает схему эксплуатации этих ресурсов. Сложная задача? Безусловно, непростая. Но время «солонцов» и «слопцов» как «передовых» технологий в охотничьем хозяйстве России давно прошло. Известно, однако, и другое, когда та или иная государственная структура становится видом бизнеса, то перестают замечаться негативные, а подчас, крайне негативные последствия принимаемых этой структурой решений.
Вот мы и имеем вместо отечественных программ по спутниковому отслеживанию  миграций гусей предложения покупать  радиорюкзаки у голландцев, а на программы по ДНК-тестированию популяций охотничьих видов животных реакцию: «А это что такое, ДНК и популяция?»  

Логика и суть научно-исследовательского процесса, насчитывающая не одно столетие, – в объективной и, что крайне важно, в системной оценке ситуации, а самое главное – в системной (адекватной) оценке ее векторов развития. Альтернатива этому – безответственный волюнтаризм. Преградой этой безответственности может послужить быстрейшее возвращение научного статуса ФГУ «Центрохотконтроль» и кооптация через воссозданный Ученый совет в уже действующие и стоящие на старте много лет низкобюджетные научно-исследовательские программы по инвентаризации популяций и миграционному мониторингу ведущих ученых-охотоведов страны. «Согласование» же квот добычи, должно проходить прозрачно, проводиться оно должно не малообразованными клерками из ведомственной конторы «чего изволите», не имеющими даже научных степеней, а учеными, учреждением, имеющим  статус научного, и лучше не одним, а на конкурсной основе. У регионов должен быть выбор.  

Кстати, о ФГУ. Недавно ЦНИЛ Главохоты – ФГУ «Центрохотконтроль», когда-то настоящая легенда охотничьей науки России, отметил сорокалетие. Грустно. Без гостей и поздравлений. Лишенный статуса научной организации и Ученого совета. И стремительно превращающийся  в «привокзальный коммерческий  ларек», готовый «согласовать» все, что угодно.  

Существует широко представленный в различных программах, включая программы, одобренные на НТС Минсельхоза, статьях и монографиях, научно обоснованный алгоритм решения проблем, связанных с контролем, а, следовательно, охраной и рациональным использованием наших, российских охотничьих ресурсов. Отход от него, очевидно, связан с известной проблемой «интереса» и направлен он на то, чтобы поссорить регионы с федеральным центром. Но понимает ли это «нерушимый блок» коммерсантов от охоты и ее откровенных и тайных недоброжелателей, включая зарубежных?  

Похоже, что очень хорошо понимает. Тот или иной кризис ведет к напряженности между властью и обществом, а повышение «градуса» этой напряженности не раз приводило к катастрофе российскую государственность. В этой связи совершенно очевидно, что решение обозначенных выше проблем (или их игнорирование) напрямую затрагивает национальную безопасность России. Промывание же мозгов в «голове профессора», а еще лучше их пересадка, несомненно, доставит удовольствие широким массам российских охотников (извините, добывателей). Хватит  «кошмарить» российское охотничье сообщество.  

Хотите еще один прогноз? Похоже, что и Конгресс биологов-охотоведов в Москве, намеченный на этот год, превращается в большой мыльный пузырь. Не дай бог!