Одноствольная игрушка

Впервые я увидел ее в магазине осенью: изящная, тоненькая, совершенных форм.
Я стоял и смотрел на нее обалдело, не замечая никого вокруг.

– Понравилась? – вернул меня к действительности голос директора охотничьего магазина Владимира Петровича.
– Еще бы...

Владимир Петрович снял с витрины одностволку тридцать второго калибра и протянул мне, мол, подержи в руках, оцени поближе.

Я взял ее осторожно – весила как пушинка в сравнении с моей двустволкой двенадцатого калибра, вскинул к плечу. Ах, словно сделана под меня! Попробовал открыть – неразработанный механизм с трудом поддался моим усилиям.

– Вот бы на рябчика с ней походить...
– Лучшего ружья не придумаешь.
– Да-а... не ружье, а игрушка! А сколько стоит?

Узнав цену, я сокрушенно покачал головой:  дороговато. За эти деньги можно купить с рук неплохую двустволку.

Несколько дней я ходил сам не свой, видя перед глазами одностволочку. Пригодилась бы не только мне, сын подрастает, хоть и семь лет пока, но из такой «игрушки» мог бы и пальнуть.

В очередной раз затосковал об одностволочке, когда пришлось стрелять по рябчику из своей «вертикалки» шагов за двадцать. Хоть и старался зацепить птицу боковыми дробинами, побита тушка была изрядно.
В марте, оказавшись в Брянске, вновь зашел в «Охотник». Одностволка стояла на месте, но цифра на ценнике была почти вдвое меньше.

– Ружье комиссионное, никто не брал, вот и снизили цену, – пояснил Владимир Петрович.
– Комиссионное... – разочарованно протянул я.
– И что с того? Хозяин почти не стрелял, в сейфе простояло.

Теперь я осматриваю одностволочку более придирчиво. Прав Петрович, в ходу почти не была. И я решаюсь.

– Убирайте с витрины, буду оформлять лицензию.

Пока оформлял необходимые бумаги, да ездил за покупкой, подошла пора весенней охоты, на ней решил и опробовать ружьецо. Набил патроны «семеркой» на вальдшнепов. И вот, незадолго до заката солнца я стою на знакомой делянке.

Тяга была средняя, стрелял по четырем долгоносикам и... ни одного не сбил, хотя летели в меру. Всякий раз после выстрела птицы ныряли вниз, видно, сноп дроби пролетал рядом. Что за оказия? А может, за неточный бой и сдал ее хозяин в магазин?

На следующий день я отстрелял несколько патронов по газетным листам: с тридцати шагов ружье высило на полметра. Так вот почему я мазал.

Мушка у ружья была обычная, латунная, три миллиметра высотой, порожок на колодке у казенной части ствола возвышался на полсантиметра. И это притом, что диаметр казенника гораздо больше дульной части. Напильником этот порожок убрал. Целиться было непривычно – без планки по верху ствола. И я сделал винтовочный целик, припаял его к стволу, затем укрепил ствол, предварительно обмотав его тряпкой, в тисках и занялся совмещением осевой линии ствола с линией прицеливания.

Это на бумаге все хорошо и гладко, а на деле... Повозиться мне пришлось несколько дней, раза три только перепаивал целик. Но зато дробь стала ложиться точно в цель.

Стрелять из одностволочки было одно удовольствие: выстрел хлесткий, резкий, отдачи почти никакой. А уж как семилетнему сыну понравилось! Я лишь  поддерживал ствол – ручки у Никиты были еще слабоваты.
В конце сентября, запоздало, я выбрался поохотиться на рябчика. Обычно через лесной массив шел полузаросшей пятикилометровой дорогой, на всем ее протяжении встречалось немало хороших рябчиковых мест: вырубки, заросшие ельником и березняком, ольшаники вперемежку с березой, небольшие болотца с черникой и брусникой. И почти на всем протяжении рос земляничник.

Первую остановку делаю у начала старой делянки с довольно высоким березняком. Свищу с перерывами раз, другой, третий. Наконец слышу в старом лесу слева от дороги характерный шумок, издаваемый тугими короткими крыльями, а вскоре замечаю и летящего рябчика. Он садится в березняке, среди листвы вижу его неясный контур, торопливо стреляю. Рябчик взлетает вверх и выбирает макушку березы. Он сидит как-то оцепенело, весь на виду. Подранок?

Немного выждав, тихонько иду на сближение. Рябчик не улетает, хотя, наверное, видит меня. После второго выстрела он комом падает на землю.

Удача окрыляет, даю себе слово не торопиться с выстрелом.

Прохожу с сотню шагов по дороге и вновь маню. На этот раз рябчик летит с делянки и садится в высоком лесу метров за сорок. Отвернувшись, маню чуть слышно. Рябчик срывается с места, пролетает невдалеке, но вновь оказывается вне выстрела.

Тем же манером повторяю призывную трель и вновь слышу хлопанье крыльев. На сей раз я его вижу, до рябчика два десятка метров, но сидит ко мне хвостом, стрелять плохо. Эх, была не была. Аккуратно выцеливаю и рябенькая птица вскоре затихает на земле.

Затем проходит около часа бесцельных поисков, за это время преодолел километра полтора. А в прошлые годы на этом отрезке пути не раз видел рябчиков. Может, переместились? Или холодная дождливая весна сказалась на их количестве?

Лес посветлел – я вошел в березняк с редкими кустами лещины. И после призывной тонкой трели, шагах в сорока как-то беззвучно «падает» на землю рябчик. И тут же пропадает за деревьями. Несколько минут я вглядываюсь без особого успеха, затем прохожу немного вперед, опускаюсь на колени и еле слышно маню. И тут же замечаю стремительно летящего рябчика. Он садится на землю шагах в тридцати или чуть ближе, я, не мешкая, стреляю, и сразу же слышу взлет первого. Он почему-то не улетает, а выбирает ближайшую березу. Торопливо перезаряжаю одностволочку, ловлю на мушку птичий силуэт.

Четыре рябчика за два часа! Вот так  игрушка!

С этой памятной первой охоты на рябчика я хожу в лес только с одностволочкой, свыкся с ней, стала она мне родной. Легкая, удобная, красивая... Патронташ, а сшил его на двадцать один патрон, на поясе почти не чувствуется за малым весом зарядов, стоимость их раза в три дешевле, чем у 12-го калибра. Одностволка приучает стрелять в меру, с верной дистанции, помнить, что патрон всего один.

Конечно, я понимал, что по большому счету это ружье для охоты на рябчика и вальдшнепа на тяге в пасмурный теплый тихий вечер, на куницу и белку, на перепела, на селезня с подсадной... Но нет-нет, да проскальзывала мысль попробовать ее на других видах охот.

Для начала решил измерить ее дальнобойность разными номерами дроби. «Тройку» взял для зайца, «нолевку» – на лисицу, от двух до четырех нолей – на волка или косулю. Вес дроби увеличил с обычных 15 – 16 граммов до 20, порох использовал «Сунар-410 М».

Таким образом, патроны стали магнумовские. Пошел на этот шаг, глядя на пятимиллиметровую толщину стенок ствола в казенной его части. И все-таки первый выстрел делал с опаской, но, как оказалось, напрасно, отдача была не намного больше обычного. А мишени показали, что с 35 метров можно бить смело. Что и подтвердила практика.

Иной раз я задаю себе вопрос: зачем мне это нужно? Ведь есть ИЖ-27 –  тяжелое, отменно бьющее усиленными зарядами. Сколько я потратил времени, пытаясь достичь дальнего боя. Точил формы для изготовления контейнеров, ибо в продаже они в восьмидесятые годы встречались редко, делал их неразрезными на лепестки, разрезал на треть, наполовину, на всю длину.

Перечитал массу литературы об изготовлении контейнеров, разрабатывал их, чтобы раскрывались на удалении от ствола, только изготовить в домашних условиях их не мог. В итоге, изведя немало пороха и дроби, нашел такое их соотношение, что патронами с дробью два ноля в контейнере с крахмалом не раз брал зайца или лисицу с 70 – 80 метров, спящую лисицу на лежке бью уверенно метров на сорок пять. А однажды стрелял по шедшей лисице из положения лежа, когда трудно точно оценить расстояние, и она была чисто бита.

Встав, я понял, что расстояние запредельное. Был наст, я шел к ней метровыми шагами и насчитал их... сто двадцать. В корпус попало три или четыре дробины.

Как-то, зарядив партию патронов, решил попробовать кучность боя. Из верхнего ствола на пятьдесят метров положил в полуторалитровую пластмассовую бутылку восемь дробин два ноля. Так зачем, спрашивается, отказываться от такого верно бьющего ружья? А я и не отказываюсь.

Но порой, под настроение, при хорошей погоде, кладу в рюкзак блокнот, фотоаппарат, беру свою легкую «игрушку», которая совсем не тянет плечи, и брожу по полям и оврагам в поисках хорошего кадра. А если встречаю лисицу, то появляется возможность самоутверждения в качестве старого лисятника: сумею ли подойти к спящему зверю в чистом месте на тридцать метров, а то и ближе?

Видно настала и для меня пора, когда трофей – не главное. И что добыча зверя усложняется в разы, так это только щекочет нервы. Ведь культивируются в наше время в разных странах охоты с луком, арбалетом, шомпольным ружьем, которые еще более сложные.