Hравы медвежьего царства

Красоты Аляски сродни камчатским, там более половины всех ледников мира (около 100 тыс.), а животный мир представлен особями рекордных размеров. Трофейный бурый медведь может тянуть на 600 кг, такого же веса добыт и лось, самого большого «королевского лосося» — чавычу по-нашему — поймали на реке Кенай — 44 кг.

На Аляске почти 100 тыс. медведей (бурых, черных и белых) и 630 тыс. человек населения. И самый знаменитый «медвежий угол» Аляски — национальный парк и заповедник Катмай, расположенный на Алеутском полуострове.

В Катмае 15 вулканов, некоторые действующие. Самое грандиозное извержение вулкана Новарупта в 1912 г. привело к основанию в 1918 г. заповедной территории, центром которой была «Долина десяти тысяч дымов» (сейчас она является одной из достопримечательностей парка).
Феноменально высокая численность косолапых в этих местах, объясняемая последовательными волнами массового хода тихоокеанского лосося и безлюдьем. Дивные тундра и тайга с величественными горами, хрустальными реками и голубыми озерами побудили власти объявить Катмай в 1980 году национальным парком.

Сейчас Катмай — это 19 122 кв. км дикой природы, тундра и горы, реки и озера, тайга и морское побережье. Остров Кодьяк со знаменитыми своими размерами «бурыми монстрами» — напротив, через пролив Шелихова. В прошлый раз шли по этому проливу на крабо­ловном сейнере, переделанном для приема туристов, — болтало страшно; пролив известен своим крутым нравом.

 

ОХОТНИКИ ЗА ЛОСОСЕМ
Природу Катмая стараются оставить нетронутой — наземный транспорт в национальном парке сведен к минимуму (есть две короткие грунтовые дороги), туристов привозят в парк и развозят по его достопримечательностям малой авиацией (преимущественно гидросамолетами). Если у вас с собой баллончик спрея в качестве защиты от медведей, предупредите пилота — он положит его в емкость в «поплавках» гидрача (в салон брать это нельзя).

Речки, впадающие в Бристольский залив, уже 4 тыс. лет знамениты самым массовым ходом лосося в мире. И эта особенность здешних рек хорошо известна местным Михайло Потапычам…

Медвежье население Катмая — 2000 косолапых — самая большая концентрация охраняемых медведей в мире. Самое выдающееся медвежье место на Катмае — река Макнейл. На пороги этой реки полакомиться лососем выходят до 70 медведей за раз (как-то с одного места насчитали 72 животных). Туда нет дорог, жестко ограничен поток туристов.
Возможность посетить облюбованные медведями пороги разыгрывается в лотерею, и в пик сезона у вас четыре процента из ста, что вам в этом году повезет. С 7 июня по 25 августа лишь по десять счастливчиков могут по четыре дня лицезреть это уникальное зрелище.

Официальная «дистанция безопасности» между медведем и посетителем национального парка, соблюдение которой строго контролируется рейнджерами, всего 50 ярдов. Лосось, несчетными стадами идущий на нерест, настолько щедро пополняет рацион медведя в Катмае, что делает его весьма благодушным. По данным аляскинского Департамента рыбы и дичи, за десятилетие на Аляске от собак погибло 19 человек, а за 85 лет от медведя — 20. Так что менеджмент медвежье-человеческой безопасности там отменный, только портить статистику не следует…

В Катмае понаблюдать за медведями можно либо на реках, где они ловят лососей, либо на побережье пролива Шелихова, где растет подпитываемая солями приливов трава, охотно поедаемая медведями, и в песке безлюдных пляжей во время отлива без особых трудов откапываются жирные моллюски. Особая удача для местных косолапых — мертвый кит, выброшенный морем на берег.

Соответственно везет в таком случае и туристам. И «ежу ясно», что туше кита надо дать время малость подтухнуть — кто ж его будет жрать свежего-то, шкуру не прокусить. Зато «божественный» аромат хорошо подтухлой китятины способен собрать с окрестных сопок на десятки километров всех косолапых на «праздник живота»…

В отсутствие таких щедрых подношений медведи, как коровы, пасутся на тучных лугах, траву которых подпитывают соли морской воды; мы пробовали эту траву — местное название — «гусиный язык» — сочная, без волокон, «медвежий салатик»… А можно, если повезет, узреть и медведиц, кормящих медвежат-грудничков, или пару, занятую приятной процедурой продления медвежьего рода. Разумеется, всегда фотогеничны выяснения отношений — от борьбы «пацанов-подростков» до серьезных стычек матерых самцов. Мой друг, аляскинский биолог Стивен Стрингхэм, в одной из своих книг про медведей Аляски привел примечательную таблицу для планирующих путешествие.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БРУКС
Путешествующие по Катмаю чаще всего останавливаются в лоджах. Первый лодж для рыболовов-любителей открылся в 1950 году, и создал этот аляскинский феномен отец нынешнего владельца лоджей Катмая — Санни Петерсена, с которым опрокинут не один стаканчик веселящего напитка за дикую природу Катмая и дружбу между русскими и американцами. Но можно путешествовать с палаткой — надо только получить разрешение у администрации парка. Палаточный лагерь есть в знаменитом лагере Брукс — у одноименных порогов одноименной реки, на которых медведи виртуозно (или не очень) хватают прямо в пасть прыгающих вверх лососей. Крупный самец в день ловит их до 50 «хвостов». За день медведь может съесть около 20 кг лосося, причем по мере насыщения переходит на потребление только деликатесных частей рыбы — каковыми считаются икра, кожа и мозг.

Брукс, наверное, самое знаменитое место наблюдения за медведями. Именно в Бруксе сделаны умилительные кадры медведей, ловящих в пасть преодолевающих порог в прыжке лососей. В Брукс прилетают на гидросамолетах на день также экскурсанты из Анкориджа, Хомера и Кинг Салмона — место бойкое.

Сам лодж расположен примерно в километре от «платформ» — деревянных настилов-корридоров, куда рейнджеры запускают партиями туристов, и двух площадок, возвышающихся над самым посещаемым медведями участком у реки. Сюда ведет широкая лесная тропа (как-то шли по ней с сыном, вдруг в метрах 30 выруливает к нам этакий «папа» кило в 300–400 и не спеша шествует впереди нас: адреналин-с, однако).

Медведи занимают места под порогом (иногда, раззадоренные прыгающими, преодолевающими порог лососями — над ним, дабы словить рыбину на лету в пасть), причем в лучших местах располагаются самые крупные «рыболовы». Подчас из воды одна мохнатая башка торчит — все «рыболовные снасти» погружены в бурлящий поток.

Сидит Михайло Потапыч в этаком студеном «джакузи» по плечи, башкой поводит, вдруг — хвать, резко ныряет и с лососем в пасти бредет к островку красную рыбку употребить. Почувствовав под водой касание лосося, медведь должен молниеносно сцапать его когтистой лапой и/или схватить в пасть. Ловкость проявляют матерые рыболовы — сожрав штук семь здоровенных рыбин, уходят в лес на сиесту, а их уловистое место незамедлительно занимает следующий по иерархии.

У порогов Брукса провели мы много часов, ниже порога половил я нахлыстом по соседству с косолапыми нерку, подобный адреналин получил разве что год назад, ныряя в Мексике рядом с бычьими акулами.

Гиды и рейнджеры парка при появлении медведя сразу повергают подотчетных им туристов в отступление — таково железное правило. Медведи быстро усвоили, что они тут — хозяева, и правят бал. Нашему же брату-россиянину с детства известно, что самое интересное начинается тогда, когда удается перешагнуть через «нельзя».

Сходим с сыном с основной на медвежью тропу, ведущую к реке. Наш «боковой маршрут» согласован, долго уговаривал я администратора лоджа (очень не люблю ходить «толпой»). Я в вейдерсах с нахлыстовым удилищем, сын в кроссовках с фототехникой. Идем по густому лесу, исполосованному вдоль и поперек медвежьими тропами. Подходим к реке, я захожу на середину и начинаю ловить, сын на берегу, фотографирует. Метрах в двухстах — порог с несколькими медведями, мающимися в ожидании лосося.
Вижу — бодро вышел из леса молодой медведь и решительным шагом-прискоком направляется аккурат ко мне. Будь я с гидом, немедленно был бы эвакуирован на почтительное расстояние.

Гляжу — намерения у медведя однозначные: гнать меня взашей. Выждав его приближение метров на 15, строгим голосом разъясняю ему, что, пользуясь отсутствием гида и тем, что прибыл издалека — из законо­непослушной России, шлю его на все четыре стороны, а диспозицию не уступлю. Медведь явно обескуражен (привык к иному) и, остановившись, медленно убредает в сторонку, делая вид, что «не очень-то и хотелось»…

Вознамерился меня прогнать и матерый, в самом расцвете медвежьих сил — лет 15−20. Шел не спеша, уши были полуприжаты, голова опущена, нехорошо это все… Обошлось — метрах в 10 от меня скорректировал траекторию своего маршрута, прошел мимо. Продолжаю ловить, сын на берегу устанавливает треногу для съемки, к нему подходит группа из трех рыболовов с гидом, все в вейдерсах. Смотрю — по тропе, набитой косолапыми по краю берега, энергично движется в их сторону медведь. Крикнул — «Медведь!»; гид, спешно уступая дорогу мохнатому, сразу свою группу уводит в воду, бросив моего сына на произвол судьбы. Максим, подхватив треногу с фотоаппаратом и рюкзак с фотопринадлежностями, тоже уходит за ними в ледяную воду выше колена — в своих кроссовках. Повеселились…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Медведь — наиболее интригующая зверюга наших широт, персонаж сказочный, забавный, грозный, умилительный и смертельно опасный. Жуть охватывает двуногого незваного гостя в лесу, когда этот «хозяин тайги» встает
в 10–15 метрах. Но лицезреть Михайло Иваныча (пусть и американской породы) в его естественной среде — неизъяснимое удовольствие, в чем и признаюсь…

Видит Бог: порадел я за то, чтобы и наших медведей можно было бы без особых проблем наблюдать — на той же Камчатке. Но безумная дороговизна вертолетного времени, отсутствие инфраструктуры, наконец, бесконечность хлопот и затрат для того, кто все же отважится начать этот бизнес — все это отдаляет то благословенное время, когда на дивных реках Камчатки можно будет изрядному количеству уважаемых россиян любоваться мохнатыми символами их необъятной державы.