Из практики охоты на волка

В ту пору я работал шофером на ЗСК, возил комбикорм с Михайловского мельзавода на Иловлинскую птицефабрику. Через день. В свое время я учился в техникуме лесного хозяйства, в поселке Лесной Фроловского района, и у меня там остался друг с хутора Колобродова, Толочков Борис, егерь местного охотхозяйства. Волк для него был культовым зверем, про волка он знал все.

Как-то я поехал в рейс на птицефабрику, возвращаясь обратно, завернул к Борису. Договорились на выходные брать стаю. Разрешение у Бориса на отстрел волков было в четыре района. Маховик закрутился. В пятницу я снова заехал к Борису, он собрал только четверых, сам пятый.

В его распоряжении новый УАЗ с прицепом и двенадцать километров флажков, которые я с ним когда-то шил, будучи студентом. Поехали ко мне домой, первым делом грузовик в гараж. Вернувшись, закатили прицеп с флажками во двор, поехали в угодья. Было уже темно.

Выехав на газопровод, срубили небольшую елку, привязали ее за УАЗом, чтобы замести старые следы. Едва тронулись, как в свете фар мелькнуло что-то белое. Водитель Борис Зотов включил фароискатель, и его луч выхватил из темноты фигуру волка, который, отбежав метров на сто, по-собачьи сел, глядя в нашу сторону.

Волк был явно прибылой, может, даже тот, в которого я стрелял на трассе. Толочков решил его брать. Был бы тогда карабин, а так Борис нас расставил по дороге, а водитель поехал его загонять, но это оказалось пустой затеей.

Волка мы больше не увидели, а идущий навстречу УАЗ нас просто слепил.

Потеряв изрядно времени, поехали мести лесные дороги, обрезая возможные гаи, благо в лесу шла заготовка дров, которые таскали волоком, оставляя на дороге чистые полоски.

Вернувшись домой и поужинав, легли спать. Едва только засерело, тронулись в путь вчерашними следами.

Подъехав к массиву, густо поросшему пакленкой, с множеством озерков, наткнулись на следы стаи. Шли они с Кепенского скотомогильника вразброд, как бараны. Борис насчитал пятнадцать голов. Молодые прибылые волки играли, оставляя на песке характерные следы. Беспечность полнейшая. Покрывал следы стаи огромный след матерого.

Пешком с Борисом обходим гай с двух сторон навстречу друг другу.

– Выходных следов нет, километров на пять флажков хватит, – говорит Борис, когда мы встречаемся и тихо идем к машине.

Вдруг в самом гаю слышим гул трактора и голоса. Бегом туда. На поляне станичники заготавливают дрова. Гоним их оттуда чуть не взашей.

У машины совещаемся: ну какие волки после такого шума, но Толочков неприступен. Волки здесь. Взяв катушки, начинаем флажить. Тихо иду по дороге, развешивая флажки на ветви на уровне пояса. Впереди у дороги стоит огромный кабан, рыло в земле, рядом его порои, тревожно ухнув, рванул в гай, он о себе еще напомнит. Все, оклад сделан, Борис нас расставляет. Меня оставляет на входных следах.

– Сашка, смотри, самое верное место.

В загон уходит один. Медленно плывут минуты ожидания, я уже не верю в удачу, все происходящее кажется нереальным. Неожиданно периферийным зрением замечаю движение. Справа на меня бежит здоровенный лисовин, он уже полностью выкунел, мокрый по брюхо, тащит такой же мокрый, необычайно тонкий на фоне своей пушистой шубы хвост. До него метров двадцать. Я стою внутри оклада, у него же все внимание на флажки.

Ловлю его корпус на мушку, медленно веду, провожая стволами.

Неожиданно в гаю гремит выстрел. Раздается крик Бориса:

– Сашка, смотри в оба.

Борис вышел к стае на выстрел, а это не далее трехсот метров от бывших лесозаготовителей. Вот и пойми этих волков! Я затаился, под фуфайкой гулко стучит сердце. Я даже боюсь, что его волки услышат раньше, чем я их увижу.

Вот впереди в ольхах раздается прямо лошадиный топот, и на поляну рысью выбегает волк ростом с крупную овчарку, с туго набитым животом, весь какой-то квадратный. Не добежав до флажков метров пятнадцать, остановился. Впереди раздается слабый хлопок дальнего выстрела. Волк поворачивается в ту сторону, до него метров тридцать.

У меня в руках репарационный «Зимсон» с прекрасным боем дробью, а в заряде девять картечин. Они не согласованы в сильных чоках, но об этом я узнаю через много лет. А сейчас выцеливаю широкий загривок, плавно жму на спуск.

В тишине выстрел гремит оглушительно. Волк рявкает, как бык, и, круто развернувшись, бежит в лес своим следом. Сделав небольшое упреждение, жму спуск левого ствола. Выстрел, волк падает, но вот подымается на передние ноги, сидит, пошатываясь, затем встает и шагом идет в ольху.

Быстро перезаряжаю ружье, бегу следом. В ольхах осока по пояс, но ясно видна тропа, оставленная волком, и вдруг неожиданно на него натыкаюсь. Он лежит ко мне мордой и бесстрастно смотрит мне в глаза. До него метра три. Стреляю в широкий лоб, он в конвульсиях вытягивает тело, мелко дрожит пушистый хвост.

Возвращаюсь на номер.

Где-то на другом конце оклада гремят несколько выстрелов, и снова тишина.

Стою еще около часа, наконец, ко мне подъезжает УАЗ. Выходит водитель с Петром, подхожу к ним. Выпирая из прицепа боком, лежит матерый, со стертых клыков свесился кровавый язык, с которого тягучей струйкой стекает черная кровь с неприятным запахом. В голову почему-то приходит: «Волк тянет-тянет, да и с него потянут».

Рядом с размозженной головой от близкого выстрела лежит волчица-переярок. Идем с Петром тащить мою добычу, которая оказывается прибылой волчицей. Подходит Борис с Василием.

– Вот, черт, кабан твой, Сашка, подвел, – говорит Толочков, – сбил флажки, матерая увела прибылых.

Время идет к вечеру, Толочков дает распоряжения:

– Гай большой, я за подмогой.

То, что он слукавил, я узнал на другой день. Нас остается трое, и Борис нас наставляет:

– Садитесь, ребята, на местах с хорошим обстрелом, к ночи волки начнут искать выход из оклада, еще убьете.

А сам уезжает. Мы, оставшиеся, не верим в серьезность затеи. Сергей уходит на свой номер, а мы с Василием остаемся на моем, садимся с ним под огромный выворотень. Солнце скрывается за горой, над Медведицей, быстро начинает темнеть. И когда сумерки почти сгустились, вижу какое-то белое пятно вдалеке. Но темнота, как известно, скрадывает расстояние.

И вот уже как бы внезапно материализовавшись, метрах в двадцати пяти стоит крупный, почти белый на темном фоне леса волк. Хвост на уровне спины, смотрит в сторону леса. Тихо подымаю ружье, слышу, как у Василия бьется сердце. Ствол упирается в белый бок, и я стреляю дуплетом.

Меня на миг ослепляет. Слышится жалобный визг. У волка, а им оказалась волчица-переярок, были перебиты передние ноги, и волчица прыгает на задних.

Стреляет Василий, волчица падает, подходим, она лежит, тяжело вздымая боками. Василий достреливает в голову. Вытягиваем волчицу к выворотню, идем к Сергею. Он уже бежит навстречу. В полной темноте возвращаемся домой.

Немного погодя возвращаются Борис с Петром:

– Ну, видели что-нибудь? – спрашивает Борис.

– Да вон, Сашка с Василием еще волчицу хлопнули.

Борис в радости жмет нам с Василием руки.

– Ну завтра приедет подмога, – говорит Борис.

И она приехала чуть ли не к обеду в лице директора Фроловского XПП и местного председателя колхоза, короче, живые представители зерновых отходов. Толку от них, правда, не было, но освободились три номера, и загонщиков стало четверо.

Сразу взяли еще двух, а под вечер, разбив оклад надвое, взяли еще одного переярка, а ведь ночью волчица с прибылыми набила целую тропу об флажки, но не смогла их выманить из оклада. Страх перед флажками оказался сильнее страха смерти.

Ну а дальше была фотосессия. Выбрав более чистого волка, водрузили его на могучие плечи директора ХПП, и он добрых полчаса позировал перед объективом «Смены-4».

И вот написал этот рассказ, как мог – строго не судите.