Мы видели много маралов, но, конечно, зверя с такими рогами, как в кошаре, не нашли. Не каждый год вырастают столь грандиозные сооружения на голове у тянь-шаньского марала, признанного одним из самых крупных подвидов в Азии.
В один из дней принцу понравились рога высмотренного зверя. Сравнительно дальним выстрелом через распадок бык был добыт. Когда подошли и осмотрели трофей, принц его одобрил. Во время обработки туши на склон, где мы были прежде, но подальше метров на четыреста, вышли потревоженные теки — сибирские горные козлы. Один из них также стал добычей принца.
Правда, зверь лег только после четвертого выстрела. Когда мы осмотрели добычу, нашему удивлению не было границ: все четыре пули попали в область лопатки столь кучно, что прикрывались ладонью, но со смещением к задней части туловища сантиметров на двадцать. Принц объяснил, что стрелял так, чтобы не испортить шкуру для изготовления чучела головы на медальон.
Все восхищались такой точной стрельбой и кучностью попаданий. Конечно, винтовка, изготовленная на заводе фирмы «Ремингтон» под сверхмощный патрон «супермагнум», с длинной пулей калибра 7 миллиметров и начальной скоростью полета значительно более километра в секунду, была великолепна.
Тяжелая, с оптическим прицелом, основание кронштейна которого изготовлено из того же куска металла, что и ствольная коробка, винтовка была сделана по индивидуальному заказу. Из-за нее и произошел первый конфликт между мной и принцем, а вернее, между мной и оказавшимися рядом «начальниками».
Когда тащили добытого козла и вели наших коней, мой конь прошел мимо лежащего марала спокойно, а принцев, привязанный к моему, почуяв кровь, вдруг вздыбился и несколько раз взбрыкнул. От удара его копыт «Ремингтон», что стоял около оленя, отлетел на несколько метров.
К счастью, он упал на мягкую подстилку, не получив каких-либо повреждений. Но тем не менее Их Высочество разорались. Стоявший рядом Турсун тут же перевел мне его крик так: «Принц недоволен.
Винтовка стоимостью 15 тысяч долларов США требует более бережного отношения». Да я и без перевода все понял. К тому времени я уже научился себя сдерживать в сложных бытовых ситуациях, поэтому спокойно, хотя и сумбурно ответил, что Его Высочеству незачем было привязывать своего коня к чужому, что в его «высоком» положении не следует позволять себе кричать на других и в этом ему надлежит брать пример с Наполеона, что на меня никогда не кричали даже родители и учителя, а другие за подобное могли и «схлопотать»…
Конечно, я надеялся, что принц не поймет сказанного, однако по тому, как побелели губы председателя Республиканского охотсоюза и представителя МИДа, я понял, что наговорил лишнего не для принца, а для «своих».
Сам принц сложил руки в жесте извинения, видимо, что-то уловив в моей интонации (может быть, напоминание о «вежливости» Наполеона, который всех презирал и потому не повышал голоса на кого бы то ни было, а просто приказывал арестовать или расстрелять?).
Охота охотой, а в таборе жизнь шла своим чередом. Когда принц решил съездить за тэками (горными козлами), с ним в качестве проводника поехал один из лесников, знаток местности и охоты на козлов. Я остался в лагере отдохнуть.
Интересно было наблюдать за поведением и бытом людей совершенно иного круга. Для тех, кто должен был ехать на охоту, подъем начинался еще затемно. Ханлар, повар Муртаза и егерь Иса вставали на утреннюю молитву перед палаткой принца в строгой иерархии. Первым становился на колени, лицом к востоку, Ханлар, за ним повар и далее егерь.
Принц выходил, прикасался пальцами к плечу Ханлара, тот вставал и трогал рукой плечо Муртазы — и так далее. Затем все принимались за свои дела.
Любопытно, что через два-три дня Муртаза уже владел всеми особенностями российской разговорной лексики (конечно же, под влиянием педагогического мастерства наших лесников!) и щедро награждал своих «подопечных» (разумеется, исключая принца), возвратившихся с охоты, всеми теми словами, которые в тексте обычно заменяются многоточием.
Видимо, не случайно Абдорреза считал неуместным женское присутствие в таборе…
Что касается нашего повара, привезенного из совминовской столовой, так он все жаловался. «Приготовлю, — говорил, — что-нибудь изысканное, а к вечеру придет Муртаза и смешает в кучу бульон, шашлык да какую-нибудь кашу. Мол, нечего принцу разносолы хлебать, на охоте нужна «крутая» пища».
Надо заметить, Их Высочество не гнушались спиртных напитков, предпочитая наш армянский коньяк. Но, употребив несколько рюмок, принц выливал оставшееся в свою походную фляжку и после этого уже не пил…
Наступил последний день. От табора до автомобильной трассы мы решили выбираться на вертолете, а далее ехать на машинах в Алма-Ату. Машины должны были пригнать к полудню. Последнее утро принц решил провести на охоте: а вдруг повезет и удастся увидеть быка с рогами, еще более крупными? С утра припозднились. Быки на вабу отзывались, но из ельников не выходили.
Мы прошли пару массивов загонами, ничего хорошего не увидели. Во время загонов участники нашего сафари разделились: принц с Ханларом стояли на номерах, а я их выводил на стрелковые позиции, остальные человек пять-шесть шли загонщиками. После окончания загона принц спросил меня:
— Где лагерь?»
Я показал направление.
— Есть дорога?
— Есть, но плохая. И далеко, с километр.
— Поехали.
Проскакали открытое место довольно быстро, впереди остался склон. По старому лесовозному спуску, где раньше трелевали сутунки при заготовке тянь-шаньской ели, прошли верхом до основного крутого участка тропы.
Тропа оказалась в нескольких местах завалена валежником. Пришлось спешиться и лезть под упавшие деревья, обходить их по склонам оврага. Тут Их Высочество забеспокоились.
— Где кемп?
Показал.
— Куда идти?
— За мной, — это уже жестом.
И так десяток раз: «Куда идти? Куда идти?» — у каждого препятствия на тропе. Ханлар что-то бубнил, иногда подмигивал с ухмылкой. Мол, принц привык к комфорту в любых условиях, а тут пришлось тащить винтовку да самому вести коня.
Привязал узду его коня за хвост своего.
Когда в просвете между елями, в сотне шагов, уже была видна поляна, на которой стоял наш табор, и принц спросил, куда идти, я не выдержал и послал его по весьма распространенному на Руси (и в Казахстане) адресу. Замолчал.
В «кемпе» мой подопечный первым делом подкатил к переводчику и давай с ним толковать. Переводчик ко мне:
— Как ты мог? Не должно принцев туда посылать…
В общем, Их Высочество улетели «надутыми», хотя и кивнули на прощанье…
С табора сделали еще пару рейсов и вывезли всё, что было необходимо. Последним рейсом прилетел хороший мой приятель, которого не грех назвать даже другом, — Тулехан. С ним мы не одну сотню километров прошли по Джунгарскому Алатау.
Он организовывал один из лагерей для охоты в верховьях реки Аксу, где были минеральные и горячие целебные источники. Попросил поехать к нему хотя бы на два-три дня, раз уж принц до них не добрался.
Его просьбу поддержали вертолетчики, лесники и даже Турсун: мол, заработали два-три дня отдыха. Поехали. Тем более что вертолет почти выработал ресурс, и до «формы» оставалось лишь время возврата на базу, т.е. домой.
Местное начальство — руководители района, овцеводческого совхоза — собрались в надежде принять участие в охоте. Соответствующих разрешений не было, а браконьерствовать при столь широком представительстве разных государевых людей было как-то не к лицу. Вот и запросили моего приезда, зная о «допуске» к праву отстрела любых зверей, кроме краснокнижных.
В округе паслись десятки овец, висели бурдюки с готовым и дозревающим кумысом, стояли ящики с коньяком все того же разлива Ереванского коньячного завода. Бедный принц! Сколько же было всего списано под его персону! И откуда всё взялось? Ведь в магазинах ничего такого не было.
Мы продолжали свою «охоту» с кумысом, шашлыками и «Араратом», отходя после в горячих ваннах под местный нарзан. Здесь-то и рассказал мне Турсун, как он провожал участников нашего сафари в Алма-Ату.
Даже его, человека, который по роду своей деятельности должен многое знать и мало чему удивляться, поразило поведение высших чиновников. Когда по «протоколу» отправляли иностранцев, Абдорреза устроился в «Волге». Руководитель делами Совмина попытался к нему сесть, но получил резкий отказ: «Ноу!» Принц к себе пригласил только Ханлара.
Повар с егерем ждали себе отдельную машину и отвергали все приглашения управляющего делами, замминистра, председателя охотсоюза. В конце концов для них нашли отдельную машину, правда не престижного в республике черного цвета, а другую, светлую. Это вызвало бурю негодования вплоть до обвинения в дискриминационных действиях.
Они привыкли за деньги принца получать то, что хочется. У нас же была эпоха внешне далеко не денежных взаимоотношений. Действовала иерархическая конструкция, чинопочитание и весь набор авторитарной системы, выпестованной демократическим централизмом.
Получился небольшой скандал. Хорошо, мне удалось избежать участия в нем.
Трехдневная задержка с приездом в Алма-Ату оказалась весьма кстати. О моих «выступлениях» сразу же доложили куда надо. По этому поводу собралась даже коллегия МИДа.
Однако начальник республиканской Главохоты отложил решение вопроса о проштрафившемся до моего возвращения. В конечном счете меня выручил сам «товарищ принц», высказав благодарность в мой адрес на банкете перед отъездом, и конечно, он благодарил не за сервис, а за результаты охоты. Мой шеф сумел отбиться от исполнения карательных действий, рекомендованных свыше.
Громко и весело, как ребенок, смеялся мой учитель профессор В.Н. Скалон над рассказанным ему эпизодом с приглашением Муртазы и Исы в персональные автомашины наших злополучных чиновников.
— Понятно, когда лакей служит барину, но когда барин лакею, такое возможно только у нас. А что делать? Каждый из них на своем месте и лакей и барин одновременно. Не сориентировались в ситуации — таков уж их стиль жизни.
На этом бы и завершить свой рассказ, но хочу вернуться к озеру двухюрточному. Здесь охота тоже прошла удачно. Уже свернули лагерь и ждали прихода вертолета. Он пришел, и первым делом отправили меня, благо там было всего десять минут лёта.
Позднее мой напарник рассказал, как собирали и провожали иностранцев. Ребята «шестерили», ведь работая с иностранцами, они рассчитывали на приличный заработок, как это было обещано. Помогали таскать вещи в вертолет. Прощаясь, кто-то из мексиканцев вполне по-русски выкрикнул:
—До свиданья, ребьята, вот чаевые! — и протянул пачку денег.
Улетели. Мужики развернули свой гонорар — оказалась «кукла». Под прикрытием долларовой двадцатки лежали с десяток купюр, как выразился один из охотников, по одному рублю в мексиканских долларах.
Конечно, шутка, но с пренебрежительным или даже оскорбительным оттенком, особенно после того, что и организатор охоты «надул» ребят, заплатив приблизительно половину.
Вот вам и свободный рынок! Попробуй разберись, где продажа услуг, а где тебя держат в качестве дурака. Хорошо мне, я оставался в стороне, не участвуя в делах лагеря. Па́рил свои суставы. Курил халявные сигареты, после которых из-за кашля пришлось вновь привыкать к родной «Яве».
К тому же получил наглядный урок «обучения на чужих ошибках». После этих случаев у меня никогда не возникало поползновений принять участие в таких «иностранных» охотах. Они для тех, кто свою способность «шестерить» сумел перевести в ранг продажи услуг.
Зато мой снегоход заработал почти полную бочку бензина, что по тем временам шоковых финансовых экспериментов над нами было весьма приличным гонораром.
Комментарии (0)