Ружье Павла Сеничева

Продолжая тему об уникальных стендовых ружьях спортсменов, начатую в предыдущей статье, хочу рассказать о ружье немецкой фирмы «Меркель» марки 303 ет, которым выдающийся стрелок своего времени Павел Сеничев выиграл первую в истории советского спорта серебряную медаль на олимпиаде в Токио (1964 год). Эта медаль сыграла особую роль в становлении стендовой стрельбы как олимпийского вида спорта.

Дело в том, что до 1964 года включительно на Олимпийских играх в стендовой стрельбе разыгрывался только один комплект медалей – на траншейном стенде. Хорошо помню, как в профессиональных спортивных кругах в 60-е годы воспринимали стендовиков  – охотники... Какие они олимпийцы? До сего времени в Большой советской энциклопедии мы не находим такого вида спорта «стендовая стрельба», этот вид значится как «стрелково-охотничий спорт».

К олимпийским пьедесталам советские стендовики подбирались постепенно. В 1952 году на Олимпиаде в Хельсинки лучший из наших стрелков Иван Исаев занял 10-е место, в 1956-м в Мельбурне Николай Могилевский был четвертым, а в 1960 году в Риме наконец была завоевана первая в истории нашей стендовой стрельбы олимпийская медаль – бронзовая медаль Сергея Калинина.

К 1964 году, перед токийской Олимпиадой, расстановка сил складывалась не в  пользу  советских стендовиков. Павел Сеничев на чемпионате Европы 1964 года занял 18-е место, на чемпионате СССР не вошел даже в первую шестерку. Сергей Калинин хоть и стал чемпионом СССР, но на чемпионате Европы 1963 года был 38-м, а в 1964 году занял 76-е место. Позже выяснилось, что у С.Калинина прогрессировала болезнь щитовидной железы. Владимир Зименко, который с блеском выиграл чемпионат мира в 1962 году и Спартакиаду народов СССР, с 1963 года резко пошел на спад –  его лебединая песня была спета. Из достижений на международной арене была лишь серебряная медаль, завоеванная П.Сеничевым на чемпионате Европы в 1963 году.

Именно в обстановке предолимпийских тревог и сомнений в руки Павла Сеничева попало новое ружье «Меркель» 303 ЕТ. Случилось это так.

Весной 1964 года П.Сеничев участвовал в традиционных соревнованиях стран бассейна Балтийского моря в городе немецких оружейников Зуле в ГДР. По чистому совпадению к этому времени на оружейном заводе завершалось выполнение заказа на стендовые ружья по контракту СССР с ГДР. Специалисты фирмы «Меркель» прямо на стрельбище сняли замеры с П.Сеничева, и одно из ружей было изготовлено персонально для него. Об этих подробностях мне рассказал Алексей Клеков, который к тому времени вошел в сборную команду СССР как чемпион Европы среди юниоров и также участвовал в этих соревнованиях.

Когда ружье было готово, П.Сеничев смог его опробовать. Первое впечатление – хорошее. Однако часто бывает, стрелок берет новое ружье, кажется, что стрельба пошла, но через какое-то время наступает разочарование, оказывается, что успешная стрельба была лишь благодаря эмоциональному подъему. Иногда новое ружье перестает слушаться во время соревнований – это совсем уж плохо.

Решили закрепить новое ружье за П.Сеничевым как запасное, на случай поломки основного. Такое случилось, например, на чемпионате мира в 1962 году. Сломалось ружье у Владимира Зименко, и только благодаря удивительному бескорыстию и благородству Энио Маттарелли, великого итальянского стрелка (двукратный чемпион мира 1961 и 1969 гг., чемпион Олимпийских игр 1964 г.), который собственноручно отремонтировал это ружье, В.Зименко удалось дострелять программу и стать чемпионом мира. Таким образом, на Олимпиаду в Токио П.Сеничев привез два ружья.

В те годы накануне крупнейших соревнований практиковалось проведение квалификационных стрельб, по результатам которых даже вручались специальные значки. Во время квалификации у Павла Сеничева стрельба не ладилась, а решающий момент уже наступил.

Здесь я должен сказать немного о человеке, который сумел вывести стендовую стрельбу из любительского стрелково-охотничьего спорта в полноценную олимпийскую спортивную дисциплину. Это главный тренер СССР Николай Дмитриевич Покровский, с которым мне пришлось работать в сборной команде СССР более 10 лет. Он был человеком, в котором чувствовалась какая-то особая внутренняя сила, он мог одной фразой, взглядом, жестом управлять ситуацией, мог поднять, озадачить, осадить, повергнуть в смятение любого стрелка, тренера. Отдельные его фразы могли играть существенную роль во внутреннем мире тех людей, с кем он общался, касалось ли это быта, человеческих взаимоотношений, еды, спорта... Его слова часто оказывались неожиданными и достигали нужной цели. И в тот напряженный момент он решил – Павел Сеничев будет стрелять олимпийскую программу из нового ружья.
Риск был очень велик, в такой ситуации главный тренер шел ва-банк, полагаясь лишь на свою интуицию.

Зная близко Н.Д.Покровского, могу предположить: возможно, он чувствовал, что П.Сеничев имеет запас прочности, но нужен импульс, чтобы заставить работать его внутренние резервы. И со сменой ружья это получилось. Результат превзошел все ожидания. Недосягаемым оказался только Э.Маттарелли, который сделал 198 из 200, побив олимпийский рекорд. Серебряную медаль П.Сеничев завоевал в перестрелке, в которой участвовали 3 стрелка, с результатом 194 из 200. Из 25 мишеней Павел Сеничев разбил 25 –  серебряная медаль, американец Ч.Моррис 24 –  бронзовая медаль, итальянец Г.Россини (олимпийский чемпион 1956 года) 23 – четвертое место. Все описанное произошло до того, как я начал работать со сборной командой СССР, об этом мне стало известно из рассказов участников тех событий.

Что касается ружья «Меркель» 303 ЕТ, из которого П.Сеничев начал стрелять непосредственно на Олимпиаде в Токио, то это один из тех случаев, когда ружье подошло сразу и на всю спортивную карьеру.

Начиная с 1965 года так складывалась жизнь и работа, что мое общение с П.Сеничевым стало постоянным.
Помню мой первый учебно-тренировочный сбор в качестве тренера команды Вооруженных Сил СССР в г. Львове. У меня в команде оба олимпийских медалиста –  Сергей Калинин и Павел Сеничев. Мы с П.Сеничевым в одной комнате. Спрашиваю у него, не хочет ли он посмотреть город. В ответ получаю: «или гулять, или стрелять». После этих слов он лег на кровать и направил глаза в потолок. Для П.Сеничева стрельба была прежде всего.

В 1967 году он переехал из Прибалтики в Москву и был назначен «играющим» главным тренером Вооруженных сил по стендовой стрельбе. Тогда я оказался его подчиненным, правда, ненадолго. Кроме того, мы с ним жили в одном доме, и я часто бывал у него и всегда заставал его в стрелковом жилете, в руках или рядом ружье, на столе блокнот с записями. Опыт П.Сеничева как стрелка, спортсмена-десятиборца, специалиста с высшим физкультурным образованием, жизненный опыт человека, прошедшего войну, были для меня неоценимы.

Вспоминая о результатах наших стрелков на траншейном стенде в начале 60-х годов, сравнивая теперешнее техническое обеспечение с прежним, заново оцениваешь условия, в которых были показаны высочайшие результаты. Как известно, качество патронов на траншейном стенде играет первостепенную роль. В те годы промышленность страны патроны для траншейного стенда не выпускала, а закупки за рубежом были мизерными. Как выход из положения, с 1962 года на стрелковом стенде Военно-охотничьего общества в Москве (Северянин) было организовано производство стендовых патронов. В патронной мастерской 4–5 снаряжальщиков изготавливали до 1,5 млн. штук патронов в год. Этот патрон окрестили ССК, и много лет он был лучшим в стране.

Снаряжали патроны в основном женщины, вырабатывали до 1500 шт. патронов за смену. Работа была нелегкой. Чтобы загнать капсюль «Жевело» в гнездо гильзы, нужно было надеть гильзу на наконечник, сделать размашистое движение рычагом станка (1500 движений); чтобы завальцевать гильзу «звездочкой» – еще большее по амплитуде и усилению движение рычага другого станка. Дозирование пороха и дроби – отдельные операции, досылка пыжей – еще 1500 нажатий рукой.

Одна и та же гильза бралась рабочим 6 раз, пока завершалась сборка патрона и его укладка в коробку при упаковке. Мужчины, как правило, такой работы не выдерживали –  слишком много движений в единицу времени. Женщин-снаряжальщиц стрелки уважали, каждый старался получить патроны с вкладышем-этикеткой той мастерицы, которой он доверял.

При всей трудоемкости процесса технология ССК ВОО имела одно несомненное преимущество – почти за 40 лет работы патронной мастерской не было ни одного случая засыпки в гильзу двойной дозы пороха – это исключалось конструкцией дозаторов пороха и дроби. Если бы снаряжальщик забыл вставить пыж, то в худшем случае дробь высыпалась бы в гильзу прямо на порох.

На заводских линиях по сборке патронов 60–70-х годов двойной заряд пороха не исключался, о чем свидетельствуют разрывы стволов трех ружей МЦ 6 и МЦ 8, которые произошли, когда Краснозаводский химзавод попытался применять острогорящие пороха типа ВУСД. Видел я также фотографию патрона с двойной дозой пороха, сделанную при просвечивании патронов одной из фирм, работающих на Кипре. Если говорить о производительности труда, то в те годы, понаблюдав за работой роторной линии КХЗ и посчитав число людей, занятых на обслуживании и контроле по звеньям этой линии, я пришел к выводу, что она была ничуть не выше, чем в мастерской ССК ВОО.

Бесспорным преимуществом мастерской ССК ВОО было то, что она работала непосредственно на стрелковом стенде и любое отклонение по качеству патронов вызывало немедленную реакцию со стороны стрелков. От завода КХЗ добиться необходимого улучшения качества патронов было невозможно годами и даже десятилетиями – завод был монополистом и гнал вал, патроны были большим дефицитом и раскупались независимо от качества.

До 1967 года патроны для стендовой стрельбы снаряжались с войлочными пыжами, при этом на порох требовалась плотная картонная прокладка толщиной 1,5–2 мм. При том, что дробовой снаряд весил 36 г, а набор прокладок и войлочных пыжей около 3,0 граммов, общая масса снаряда доходила до 39 г. Такой патрон буквально вытряхивал стрелков. Павел Сеничев расстреливал до 25 тыс. штук патронов в год. Невозможно измерить суммарную нагрузку на организм стрелка от такого количества выстрелов тяжелыми патронами минувшего времени.

Павел Сеничев пришел в стендовую стрельбу уже зрелым человеком, отлично физически подготовленным. До этого он серьезно занимался военным десятиборьем, получил высшее физкультурное образование в институте им. Лесгафта в Ленинграде. Первого серьезного успеха в стендовой стрельбе он добился в 37 лет, завоевав серебряную медаль на чемпионате СССР в 1961 году; когда он выиграл серебряную олимпийскую медаль в Токио, ему было 40 лет, а свой последний, четвертый, чемпионат СССР выиграл в 1970 году в 46 лет.

Он жил стрельбой, вел подробные записи, я иногда участвовал в анализе этих записей. Получалось, что он чередовал год с максимальным количеством выстрелов с годом уменьшенного количества стрельбы, и лучшие результаты приходились именно на второй год. Он считал, что в один год закладывается фундамент (настрел), а затем при уменьшенной нагрузке на организм достигаются наивысшие результаты.

Поиск П.Сеничева состоял в сотнях и тысячах изготовок и имитации движения ружья за мишенью. Интересно, как он контролировал правильность движения ружья в домашних условиях. На ружье «Меркель» 303 ЕТ имелись две мушки, одна обычная – в конце прицельной планки, и вторая совсем маленькая – примерно посредине прицельной планки. Он фиксировал положение мушек по отношению друг к другу при изготовке и в крайних пределах движения ружья. Если мушки смещались, значит, в движении участвовал не только корпус, но и руки...

В 1967 году произошла своеобразная сенсация. Сборная команда Грузии, которая стреляла на IV Спартакиаде народов СССР своими патронами с полиэтиленовыми пыжами-контейнерами типа «Ремингтон» (пыжи были изготовлены на заводе шампанских вин), выиграла командное первенство на траншейном стенде с большим отрывом (участвовало 17 команд). А грузинский стрелок Карло Дараселия показал рекордный результат (297 из 300) и только в перестрелке уступил Павлу Сеничеву чемпионский титул. После этого события было срочно освоено производство полиэтиленовых пыжей на заводе «Военохот» № 3 в Киеве. Их стали применять в патронной мастерской Военно-охотничьего общества и на заводе «Коммунар» (в Куйбышеве), который выполнял заказы Военно-охотничьего общества для снабжения патронами стендов Общества.

Внедрение полиэтиленовых пыжей-контейнеров позволило без ущерба для «убойности» снизить снаряд дроби до 33 г (при разрешенных 36 г) и навеску пороха «Сокол» до 2,1 г.

Подвергая свое ружье экстремальным нагрузкам, П.Сеничев относился к нему с исключительной бережливостью. Все, кто видел его в стрельбе, помнят, как после каждой серии он чистил и смазывал любимое ружье, и это, конечно, существенно продлило век его «Меркеля».

Однако любое ружье имеет предел живучести, и нужно было предусмотреть возможность замены ружья П.Сеничева в случае необходимости. В то время Военно-охотничье общество наладило прямые контакты с оружейным заводом в ГДР через свою организацию в Группе советских войск в Германии. При оформлении очередных заказов я высылал на завод эскизы с указанием параметров ружей с расчетом на то, чтобы получить ружье, которое подошло бы П.Сеничеву. Всего вместе с ним мы разработали шесть вариантов. Все шесть ружей были получены и опробованы, но ни одно ружье П.Сеничеву так и не подошло. Вообще, за мою практику попытки изготовить точную копию стендового ружья, способную заменить оригинал, не давали полного успеха. Ружье можно скопировать по массе, размерам ложи, параметрам металлических частей, сверловке стволов и т.д., но по управляемости в стрельбе, поведению при отдаче и т.п. ружье-копия, скорей всего,  будет отличаться от оригинала. Ружье П.Сеничева, которое он взял экспромтом на Олимпиаду в Токио, подошло ему сразу и навсегда. Наблюдая за стрельбой П.Сеничева, я иногда специально становился так, чтобы видеть, как это ружье ведет себя после первого выстрела. Его ружье, даже при тяжелом патроне с 36 г дроби, вело себя идеально, смещаясь при отдаче, точно по продольной оси. Уже только одно это может быть решающим фактором, т.к. обеспечивает комфортное восприятие отдачи и позволяет добиться результативности второго выстрела. Поведение ружья при отдаче по моим наблюдениям может зависеть, кроме всего прочего, от особенностей строения  дерева ложи. Иногда при замене ложи, как показала практика, восприятие отдачи улучшается или ухудшается, хотя все параметры ложи полностью скопированы. В случае с П.Сеничевым, как и в описанном мной случае с копированием ружья Е.Петрова, так и не удалось решить проблему замены основного ружья путем изготовления его копий.

В заключение хочу сказать, что наши жизненные пути с Павлом Сеничевым сходились неоднократно.

Так сложилось, что в 1976 году, после Олимпиады в Монреале, я как бы передал П.Сеничеву олимпийскую команду траншейного стенда, которая досталась мне в 1975 году, когда Евгений Петров стал главным тренером и взял на себя круглый стенд. После моего доклада на конференции в Риге в ноябре 1970 года о методике тренировок на траншейном стенде П.Сеничев решил кое-что уточнить, и я увидел, что он все подробно записал. Это меня приятно удивило.

Возглавив олимпийскую сборную на траншейном стенде, П.Сеничев успел много сделать для становления нового поколения классных стрелков. Эту работу продолжил  сменивший его Алексей Клеков, в результате чего появилось поколение стрелков траншейного стенда, показавших себя позже, –  серебряный призер московской Олимпиады 1980 года Рустам Ямбулатов, чемпион мира 1981 года Александр Асанов, олимпийский чемпион Олимпиады в Сеуле 1988 года Дмитрий Монаков и другие.