Сегодня охота с подсадной приобретает все большую популярность, а ведь до недавнего времени казалось, что она чуть ли не канула в Лету. Еще в СССР она была повсеместно запрещена, но в конце 80-х прошлого века ее наконец открыли. И срок ее был невелик — всего-то 10 дней, но именно с этого началось возрождение нашей исконно русской охоты.
Без сомнения, запрет на четверть века негативно сказался на русских подсадных, многие заводчики уничтожили поголовья своих уток. Но нашлись и те, кто продолжал вести свои линии, не допуская скрещивания их с другими породами уток и дикими селезнями.
«Знаешь, паря, — сказал старый охотник, —уток своих я всю жисть в чистоте держу. И отец с дедами следили за тем. Абы с кем, а особливо с дикарем, не сводили. Иначе всю нашу Семеновску породу, почитай лучшу, изве́сть недолго. Потом уж не поправишь! Может, кому, потомкам нашим, опосля нас пригодится ешо...»
(здесь и в других выносах сохранен местный колоритный нижегородский говор старого охотника).
Если быть честным до конца, то надо признать, что подавляющее большинство этих охотников были браконьерами, на свой страх и риск продолжавшими охотиться на глухих водоемах нашей области. Я хорошо помню времена запрета, когда по весне сжигали шалаши таких охотников, — с браконьерством боролись тогда и такими способами. То что эта охота сохранилась для нас (и, я надеюсь, сохранится для наших потомков как часть культурного наследия), мы целиком обязаны энтузиастам-охотникам, заводчикам подсадных уток.
Известная старинная линия подсадных — Семеновская (Нижегородская) — уже есть у охотников Новосибирской, Тамбовской, Курганской, Омской областей, на Кубани. И, конечно, нельзя не сказать о самом главном в плане популяризации этой охоты. Вот уже два десятилетия сначала в Туле, а затем в Нижнем Новгороде и Орле собираются настоящие почитатели этой охоты, известные и начинающие заводчики и просто охотники-любители, чтобы провести испытания подсадных уток с целью выявления лучших манных птиц. Благодаря этому мы имеем сейчас то, о чем недавно только мечтали: возможность охотиться с подсадной уткой месяц и более, в зависимости от региона.
Причем сроки эти позволяют охотиться на селезней с прилета, а не по «желтому цвету», как испокон веков охотились наши предки. По крайней мере, у нас на Нижегородчине все именно так и происходило. Это дает нам возможность добывать не только местную, но и пролетную дичь. Охота с прилета расширяет возможности и может заинтересовать охотников из тех мест, где по весне нет или мало местной утки.
«Са́ма лучша охота — это не щас! С прилету мы всю жисть охотимся. Стало быть, по нонешним временам в браконьерах числимся. А посуди: како это тако браконьерство, коли утка с прилету без яйца по разливам обретатся? Это потом уже, как начальники ваши городски, охоту открывают, утица уж гнездо мастерит да кладку делат. Да и другу́ птаху малу в это время тревожить негоже, по весям шарахаться да в белый свет палить! Вот де браконьерство-то!»
Немаловажно и то, что по прилете первые селезни не так настеганы, менее осторожны, активно перемещаются по угодьям и часто без облета садятся к подсадной. Да и мест в это время для присады еще не так много, часто на водоемах лишь закрайки да лужи на полях, и у селезня нет особого выбора, куда сесть. В это время также много одиночных самцов, без пары, и они азартно идут на призыв подсадной.
Хотя отлично работающая чубарая без проблем разбивает пару, и селезень, бросив свою подругу, с шарпеньем летит на жаркий клич подсадной.
«А селезень-то первый, видал, какой прет? Северный-то крякаш? Не, не видал! А разница-то с нашим, местовым, имецца! Наш што? Селезень и селезень. А тот, пролетный, крупней намно-о-го, да тяжемше нашего-то! И никогда худ не быват, жирен, как осенью. А уж как шарпнет! Што ты! Крах! Шарп-от его другой: густой, спокойный. Да и сам-то он, утенок-то, небоязливый, прилежно идет к подсадной-то, с шарпеньем постоянно, успокаивает ее, стало быть..»
У нас в Нижегородской области испытания подсадных уток проводятся уже много лет. И коли Семеновские подсадные родом как раз из наших мест, утки этой известной с незапамятных времен, не побоюсь сказать, лучшей линии, в основном и представлены на этих мероприятиях, несмотря на то что география участников испытаний охватывает чуть ли не половину нашей страны.
На наших испытаниях Семеновская линия представлена как обычной уткой дикоперого окраса — серого, как называли ее старые нижегородские охотники, так и уткой более темного окраса, которую в старину называли осиновкой. Видимо, по наименованию населенного пункта Осинки, что близ города Семенова, либо по названию давно исчезнувшей в керженских лесах деревни Осиновка, что ранее находилась в Семеновском уезде Нижегородской губернии. Старые семеновские охотники якобы даже знали место, где находилась сия деревня.
Сейчас такую подсадную утку осиновкой называют редко. У современных охотников прижилось другое ее старинное название: чубарая. Мода на чубарых уток и желание их приобрести за последние несколько лет широко распространились по всей стране, и это привело к тому, что зачастую спрос на хороших осиновок превышает предложение. Сегодня не редкость увидеть этих уток у охотников Костромской, Владимирской, Московской, Ленинградской, Воронежской, Курской, Новосибирской областей, Мордовии, Чувашии и даже Тульской и соседней Орловской областей, где, казалось бы ,традиционно предпочитают охотиться со своими, тульскими утками.
Почему же так популярна осиновка? Что она собой представляет и в чем может быть отлична от подсадных других известных линий разведения? Попробую объяснить, исходя из собственного многолетнего опыта разведения осиновки, охоты с ней и истории создания данной линии русской подсадной утки.
Если в общих чертах описывать внешний вид Семеновской чубарой, то это будет выглядеть так: небольшая (вес в рабочей кондиции порядка 800 г), подвижная, пропорционально сложенная, темноокрашенная утка (темнее кряквы), со слегка удлиненным, нешироким туловищем, небольшой изящной головой на тонкой шее. Голова и шея однотонного темно-серого цвета, характерная проточинка через глаз отсутствует. Клюв небольшой, темный. Цвет его подвержен изменению в течение сезона.
Переход от головы к клюву четко выражен. Под клювом иногда небольшое светлое пятно. Лапы грязно-оранжевые, с темными перепонками. Крыло с серым подбоем, зеркальце матовое, без блеска и белой окантовки, либо отсутствует вообще. Голос у осиновки сильный, доносчивый, насыщенный, среднего тембра, с чуть заметной хрипотцой. Утки эти преимущественно редкосадые, т.е. с короткой осадкой на три – пять квачков, отдают ее по делу (как говорят охотники, «деловые»), что является предпочтительным при охоте, так как селезень к таким уткам подсаживается наиболее охотно.
Для чубарой, и в целом для Семеновской подсадной, характерен спокойный нрав, она не дичится человека и быстро привыкает к новому хозяину, стрессоустойчива. При должном обращении с такой уткой, при ее выращивании с первых дней жизни она становится абсолютно ручной, и есть случаи, когда семеновские работали без привязи, находясь рядом со скрадком, и приплывали к охотнику, который подзывал их негромким свистом.
Только тут Димка увидел дедову Люську, привязанную у небольшой лужицы. Утка хорохорилась, приводя в порядок оперение, и как-то нежно поквохтывала, словно что-то отвечая деду.
«Пущай покормится, прихорошится, водицы попьет! В вечер ей работать ешо! От посмотри на ее! С виду утка как утка, каких в каждом дворе, коль охотники есть, полно. Ан нет! Вишь, голова словно точена, клюв недлинен, лобик крут, сама черна, как головешка. А тело-то, тело само, вишь, како?»
Димка посмотрел: тело как тело. Утиное. Спереди голова, сзади хвост... Он пожал плечами.
«И-и-эх-ха! Неужто, паря, не вишь? Тело-то длинно́! У дикары не тако́! А знаешь почему? Это утка самой что ни на есть настояшшой, нашей, семеновской породы. Мой прадед занимался, дед, потом отец разводил. Сейчас вот я, — охотник задумался и, посмотрев куда-то вдаль, тихо молвил: — А ужо опосля меня некому буде... Сын не охотник»
Раньше, по словам старых охотников, на Нижегородчине в основном охотились с чубарыми утками. Те, кто охотился с обычными, серыми, среди любителей чубарых настоящими охотниками не считались. Всех утят обычного окраса, которые время от времени могли появляться в выводке чубарых, безжалостно отбраковывали: мол, серятину под нож! Настоящий утятник должен был держать только чубарых. Особенно ценны были чубарые с «приговором», которые, посадив дикого селезня или пару кряковых, короткими, быстрыми покрякиваниями и характерными кивками головы в сторону начинали задорить селезня, и тот безоговорочно, оставив в одиночестве свою утку, устремлялся к осиновке.
«Коль подсадная правильна, редкосада, не горлопанит без толку на дроздов да чаек, да с приговором, вон как Люська моя, то, быват, и свою подружку бросит. Шо, не веришь? Та квачит недовольно: мол, куды ты, кобель? Он уж заменьжуется было и в обратку. А подсадная в это время как начнет приговаривать да головой в сторону кивать, и боком, боком к ему подкатывать. Тут уж все, сгорел селезнек-полюбовничек! Распушится весь, гребень подымет, на воде привстает, шею тянет, свистит! Бывало, и водой из клюва брызджет: вот, мол, как я умею, любуйся! А опытна подсадная-то зыркнет карим глазом своим на шалашку, смекнет, что сейчас стрел будет, и в сторону, в сторону отплыват. Все она понимат, подсадная-то...»
На Нижегородчине в старину, как и сейчас, принято охотиться с подсадными по ночам и в темнозорь, ведь основной пролет кряквы и перемещение ее по угодьям происходит как раз в это время. Немногие утки могут работать по темноте, но именно для этого и выводились нашими предками семеновские чубарые. Раньше, когда охота была источником пропитания и носила характер промысла, нужно было успеть во время валового пролета набить как можно больше дичи. Ведь массовый пролет уток недолог.
Хорошая Семеновская подсадная способна работать на протяжении многих часов, от зари до зари, с небольшим перерывом в самое глухое время ночи. Конечно, ночная работа утки отличается от работы по зорям. Подсадная работает небольшими сериями квачков, со значительными интервалами между ними, часто всю ночь неподвижно сидя на кружке́. Услышав свист крыльев или голос селезня, она тут же выдает короткую осадку. При посадке кавалера она не кричит, а начинает тихонечко покрякивать, поквохтывать, приглашая его таким образом к себе. Этого всегда бывает достаточно, чтобы рано или поздно селезень подплыл к подсадной.
Шалаши в нашей местности делают добротными, глухими, с толстыми стенками, иногда с закрывающимися бойницами, чтобы не задувал ветер. Дно шалаша обильно устилается сеном. Раньше, да и сейчас, в некоторые шалаши ставили небольшие печки типа буржуйки, и в период валового пролета уток охотники жили в таких шалашах по нескольку дней.
Утку возле шалаша у нас принято высаживать на кружок или плотик, чтобы она имела возможность отдохнуть. Никогда для прикола не используется просто палка или груз на веревке, как принято в некоторых других местах. Все присадистые места, где были установлены шалаши, строго принадлежали определенным охотникам. Вблизи этих мест никто не имел права строить свои скрадки. Такие места передавались по наследству, из поколения в поколение, от деда к отцу, от отца к сыну. Чтобы посидеть в таком шалаше, обязательно нужно было спросить разрешение у его хозяина.
В месте постройки скрадка вся трава по осени тщательно выкашивалась, а кусты и деревья в направлении стрельбы на значительном расстоянии вырубались, чтобы ночью от них не падала на воду тень и чтобы они не мешали выцеливанию подсевших селезней.
Особенно добычливы бывают охоты в лунные ночи, когда селезня на воде отлично видно и когда легко определить его вид. Впрочем, с видами раньше особо не заморачивались. Все утки условно делились на тех, которые ценны как добыча: кряква (серье), шилохвость (шилень), менее ценные свиязь (свияга), широконоска (плутень); и на тех, на которых многие охотники жалели заряд: чирок-свистунок (просто чирок) и трескунок (крестель). Все подсаживающиеся к подсадной нырки так в обиходе и назывались охотниками, которые сильно не вдавались в видовые подробности.
Как правило, все охотились с двумя подсадными, следуя поговорке: лучше охоты с подсадной уткой бывает лишь охота с парой подсадных.
Чучела других видов применялись не всегда, и лишь на больших разливах. Судя по тем деревянным чучелам, что я видел в детстве у старых охотников-утятников, набор их был примерно таким: две пары чирков, пара свиязей, селезень шилохвости, два селезня гоголя или хохлатой чернети.
Еще одной особенностью наших чубарых считается способность одинаково хорошо работать как на открытой воде, так и на водоемах в лесу. Не секрет, что многие подсадные боятся большого леса, растущего по берегам, и не работают в таких местах, но к семеновским уткам это не относится. Так как Нижегородский край преимущественно лесной, то и подсадные отбираются такие, которые могут работать на лесных водоемах.
Первые охоты с прилета начинаются у нас на лужах в полях и на лугах. Там вода появляется, когда остальные водоемы еще во льду и в лесу нет ни единой проталинки. Для этих охот наряду с капитальными шалашами, охотники используют переносные скрадки. Сейчас такую готовую засидку можно купить в магазине, а раньше их изготавливали из стальной проволоки. Получались очень легкие скрадки, которые можно было легко перемещать вдвоем в разные места, по мере того как высыхали или появлялись новые лужи. Давно, когда еще не было норм добычи, считалось обычным делом взять за ночь 10–15 селезней с хорошей осиновкой.
«Почитай, с утицей подсадной сама лучша охота и есть. Здесь вся природа на виду: и лес, и вода, и небо... А пичуг разных, что весне радуются, ты, паря, столь ни на одной охоте не встретишь. Взять хоть на токах, хоть на тяге. Все весной к воде жмутся, радуются, стало быть, весне. А почему? Потому как весна начинацца с воды. Без ее вёсны не быват! Вода — это са́мо главно творение Божье в природе и в жизни нашей человечьей. Без воды ни одна тварь, Богом созданная, не выживет. Во как! Вразумеешь?!»
Комментарии (0)