Дары Вологодчины. Богатство этого края в словах невыразимо

Летят самолеты на Гоа, Пхукет, Мальдивы, но у нас с мужем ни разу не возникал вопрос, куда поехать осенью. Много красивых и чудесных мест было открыто нами в длительных поездках и походах по нашей стране

Незабываемые пейзажи средней полосы, охотничье и рыболовное Эльдорадо Приморского и Магаданского края, Якутии; мощь и величие Амура, Печоры. Близость к Борее чувствовалась нами в каждом дыхании во время сплавов по Большеземельской тундре.

Скитания по северо-востоку Архангельской области и республике Коми открывали нам удивительную самобытность. Древние Алтайские хребты и поныне будоражат душу. Катунь, Чуя, Башкаус — потрясающие реки, и каждая со своей историей. А что может сравниться с великим Кавказом, с охотами в его предгорьях? Можно и остановиться на этом, но ведь были охоты и в бескрайних ветреных степях Калмыкии, в лесополосах Черноземья. Да и первые выходы на охоту и рыбалку в Тверской, Ярославской, Костромской, Новгородской, Рязанской областях вряд ли когда-либо забудутся. Но…

Но есть на карте нашей огромной страны особое для нас место, которое сочетает в себе все качества охотничьего и рыбацкого счастья, где гармония с природой прослеживается особо ярко, где времена года отчетливо выражены, а каждый месяц в году имеет свою изюминку, свой колорит.

Вологодчина! Так зовется земля, ставшая для нас малой родиной. Чуть более четверти века назад мы прикоснулись к чему-то особенному, сакральному. Мы открыли для себя земли чуди, вепсов и мерян, и с тех пор нас тянет туда с неодолимой силой. Имея дом в глубинке Вологодской области, мы с каждым годом все чаще и чаще возвращаемся туда. И осень в этом таежном краю заслуживает особого разговора. А разговор пойдет за охоту и рыбалку…

Четверть века правдами и неправдами мы выкраиваем пару осенних недель и приезжаем на охоту в свой ставший очень родным и близким охотничий домик в глухой глубинке северо-востока Вологодской губернии. Выбор охот разнообразен и ценен тем, что в достижении мечтаний нет преград.

МЕДВЕЖЬИ ПОСИДЕЛКИ

Ежегодно мы с мужем пяток вечеров обязательно посвящаем медвежьим «посиделкам» на овсяных полях. Это традиция. Пролетело время, когда мы жаждали добыть трофей, позади досадные промахи и фантастически удачные выстрелы. Все осталось в прошлом, но и сейчас мы сидим на лабазе, слушаем осенний вечер, ждем тихий и плавный выход косолапого на поле ради фото- и видеосьемки, ради эмоций от этой поистине захватывающей охоты. Воспоминаний много, но хотелось бы поведать о нашем первом совместно добытом трофее.

Итак, в 17:30 мы сидим на неудобно прибитых дощечках в ивовом кусте, отдельно стоящем посреди овсяного поля. Муж прикорнул, а я пытаюсь сделать фото кормящихся на стерне вяхирей, а затем назойливой сойки, которая скачет возле куста. Солнце еще светит, лес живет дневной суетой, и вдруг (а это именно вдруг) в дальнем углу поля я вижу косолапого. До него около 120 метров. Легонько толкаю дремавшего мужа, оба смотрим на часы: 18:00. Черный, крупный, лоснящийся миша щиплет овес, стоя на кромке поля у леса. Слава выцеливает зверя и нажимает на курок… С поля взлетает масса кормящихся птиц, а медведя словно и не было. В оптику и бинокль выхватить среди недокошенного овса мы ничего не смогли. Слезаем и осторожно шагаем в сторону, где только что был медведь. Напряжение было столь сильным, что, когда я увидела лежащего крупного топтыгина на боку, у меня потекли слезы — то ли от удачи и радости, то ли от жалости. Добивать не пришлось. Тринадцать граммов свинца прошили череп и успокоили хозяина тайги навсегда.

НА ВАБУ

Богата Вологодчина и лосем. Охота на реву — это ведь охота за эмоциями. Лист чуть желтеет, а мы уже с мужем мчимся в наш заветный уголок на Вологодчине. Друзья заваливают мой телефон фотографиями заграничных курортов, пляжей и морей, а я им в ответ шлю сломанный куст ивняка, гонную точку быка, затесы на одиноких деревцах, а при хорошем раскладе и мужа, сидящего у взятого трофейного сохатого. Стоит отметить, что если некоторые охоты я люблю проводить в одиночестве, то на эту без мужа не хожу. Всегда надеюсь на его умение вабить, слушать и понимать зверя, стрелять порой в непростых ситуациях.

И вот середина сентября, разгар гона. Днем муж походил по угодьям и нашел неплохое местечко, где можно повабить. Ровно в 19:00 мы сидим на пеньках спиленных деревьев, где просека разрезает две великолепные делянки, зарастающие разнолесьем. Тишина. В сумерках заверещали дрозды, чуть потрещала зарянка, а вальдшнепы, как по команде, полетели на кормные лужи. Слава, прикрывшись телогрейкой, пару раз «окнул» молодым бычком, и начался концерт. Первый откликнувшийся бычок просто «летел» к нам, по ходу «охая» и «окая», и был бы у наших ног, если бы с противоположной стороны ему навстречу не выдвинулся более крупный соперник. Его рев с хрипотцой явно утихомирил молодого, но и у меня волосы на голове приподняли шапочку.

Муж был невозмутим, и я пересела к нему поближе. Развязка напрягала. Молодой боец остановился и поубавил пыл. В двадцати метрах от нас, хрипя и кашляя, вышло чудовище. Именно так для меня в сумерках выглядел великолепный трофейный рогач. Мы без ружей и без приборов ночного видения. Даже не зрители, а соучастники происходящего, так как находились как раз между двумя соперниками. Вдалеке послышались приближающиеся стоны еще одного лесного исполина, которого явно влекла назревающая битва. Крупный рогач, пройдя от нас в десяти метрах, устремился к достойному сопернику. Мои чувства не описать, но когда бой гигантов, стук рогов, вздохи, треск поломанных деревьев заглушили мой шепот, обращенный к мужу, я, наконец, не выдержала и в полный голос сказала: «Я хочу домой!» Слава окаменел. Звери тоже замерли, но не разбежались в разные стороны, как я надеялась. Нервная тишина преследовала нас до выхода из леса. И только дома после рюмочки, принятой для снятия стресса, Слава признал, что тоже потерял самообладание. Это было зрелище! Хотя видимость была неважная, но с десяти метров по звукам, исходившим от исполинов, дорисовать картину было несложно. Тот вечер запомнился нам на всю жизнь.

ПАМЯТНЫЙ СЕКАЧ

Кабан — это пришелец наших мест. Колхозы и совхозы ушли с земель Вологодских, а с ними и любители злаковых. Тяжело кабану пережить очень суровую и протяженную зиму. К бескормице добавляется еще один враг — волк. Для серого разбойника найденное стадо свиней — лакомство. Всю долгую зиму волки выхватывают из стад ослабленных, отставших, оголодавших кабанов, и к весне остается, при хорошем раскладе, только крупная свинья да пара секачей. Волк, конечно, силен, но секач не слабее. В этом мы убедились на одной из охот.

Начало октября. Полнолуние. Мокрая осень не дала колхозникам (в то время колхоз в нашей деревне еще был жив) убрать пшеницу. И повадились медведи разных мастей жирок нагуливать перед залеганием. Приходили поздно. Мы с мужем скроили лабазы и заняли два неплохих места у набитых медведями троп. В сумерках заняли позиции, и в полной тишине я любовалась подъемом над горизонтом огромнейшей полноликой луны. Холодало быстро, и вот уже трава заблестела инеем. В лесу тихо, никто ко мне не шел. Перевела взгляд в сторону мужа, — он сидел в кармане поля. Я посмотрела в бинокль и увидела силуэт среди довольно высокой пшеницы…

Пестун быстро набивал пузо, зная, что позднее будет не до еды. И точно. Появился еще один силуэт. Теперь у Славы добавилась медведица с медвежатами. Мелких почти не было видно среди злаковых. Муж сидел, сидела и я. Ждала. В десятом часу треснула ветка, затем сучок надломился, и на поле, в 50 метрах от меня, выкатился приличный медведь. Долго внюхивался, стоя на тракторной дороге, но подмокшая переспелая пшеница манила его. Вот и у меня есть медведь, подумала я, можно стрелять, ведь вполне трофейный топтыгин.

Славкин пестун уже зашел глубоко в поле и оказался между нами. Мой темный, даже черный под луной подошел ближе ко мне и тоже углубился в поле. Я держала его в прицеле, предохранитель с карабина снят. Или подождать? А вдруг? И точно. Сзади за спиной в густоте леса кто-то очень крупный смело пересек подтопленную водой низину и пошел по левую руку от моего лабаза.

Перевела ствол, но со своего медведя глаз не сводила. Пестун стоял на задних лапах, и мой «черный» тоже забавно присел на корточки. Оба слушали и вскорости, как по команде, покинули поле. А на него тут же выкатился огромнейший секач. Его холка над пшеницей была намного выше, чем у моего медведя, казавшегося мне очень крупным. Кабан хрюкнул, фыркнул и принялся за трапезу. А от убежавших медведей и след простыл.

Я перевела дух, посмотрела в оптику на кусок поля, обороняемого мужем. Медведицу тоже как ветром сдуло, когда свин зашел на поле. Что ж, значит кабан… Выцелила под лопатку и на секунду даже засомневалась в силе своего карабина, однако на спуск нажала. Грохот разорвал тишину. Дослала патрон, но явно запоздала, и секач, распарывая пузом таволгу, словно ледокол лед, скрылся в дремучем лесу. Вот и поохотились…

Пришел муж. Мы осмотрели место, где стоял кабан. Под фонарями ни стрижки, ни кровинки. Дошли до таволги. Тоже сухо. Значит, добор утром.

Приехали к месту затемно. Трава от мороза хрустела. С первым проблеском зари мы устремились в лес. Пятьдесят метров тропления ничего не дали. Вернулись к месту стрела. Фактов попадания нет, но в выстреле ни муж, ни я не сомневались. Да, луна искажала силуэт, но с 40 метров в «трактор» вряд ли я промахнулась. Солнце чуть вышло из-за горизонта, и мы решили челноком прочесать место ухода зверя. В ста метрах от поля, под упавшей крупной елью пропажа нашлась. Обнаружил ее муж. Кабан был огромен. Пуля, как выяснилось при свежевании, прошила лопатку и прошла чуть выше сердца. Под шкурой с противоположной стороны нашли сплющенный грибок полуоболочки. Радости не было предела. Из фляжки на кровях выпили по сто грамм. Так закончилась одна из очень памятных охот на кабана, благодаря которой мы уяснили, что даже хозяин тайги уступает кабану.

ЛЕСНЫЕ ДАРЫ ВОЛОГОДЧИНЫ

Стоит отметить, что вышеописанные охоты нелегки и порой были бы просто невозможны без мужской помощи. Добор подранков, свежевание, вынос добычи — тяжелый труд. Не говоря уже о том, что вабить, как Слава, я, наверное, никогда не научусь. Но есть масса охот иного характера, индивидуального подхода, и о них я вкратце упомяну.

Не представляю Вологодской осени без подсвиста рябчиков. Никогда в этой охоте нет суеты, нервозности. Охота с пищиком на рябчика — это классика. Бывает, я не стреляю совсем, иногда целью выбираю взматеревших петушков, порой от души жгу патроны. Но именно на этой охоте всегда наслаждаюсь осенним лесом, в котором так легко дышится, который наполнен особенными красками. К рябчикам можно добавить охоту на глухаря на осиновом листу, на уток, изобилующих в старицах речушки, текущей рядом с домом.

Осенний вологодский лес щедр не только на дичь. В перерывах между охотами он дарит нам множество грибов и ягод: бруснику, чернику, клюкву, шиповник. Кузова да корзинки наполняются северными гостинцами: груздями, боровиками да красавцами подосиновиками. А коль время остается, то и рыбалке можно уделить внимание.

Опадет лист с деревьев, и вот-вот озеро покроется коркой льда. Значит, самое время погонять кружки по водной глади. И такая рыбалка помимо результативности и самой вкусной рыбы подкупает степенностью, неспешностью действий и возможностью созерцать природу вдали от цивилизации. И как приятно осознавать, что у нас в жизни это все есть, и есть не где-нибудь за океанами, не на расхваленных заморских пляжах, а совсем рядом, под боком!

Перефразирую классику: если бы у меня была вторая жизнь, я бы провела ее на Вологодчине.