А когда ситуация противоположная и лесного корма в избытке, то легкой охоты не жди… Этот год был именно таким. Лесные поляны краснели от спелой брусники, в болотах было полным-полно крупной клюквы, огнем горели рябины, а ветви дубов были усыпаны тяжелыми спелыми желудями. Зверь лишь изредка посещал поля, кормился недолго и без особого аппетита.
Вот уже третью ночь я провел на поле впустую, прекрасно понимая, что шансов на выход секача, который до этого времени был здесь постоянным гостем, совсем мало. Необходимо было срочно менять тактику и подстраиваться под сложившуюся ситуацию, иначе удачи в этот выезд мне не видать как своих ушей. Всю оставшуюся ночь мой мозг не давал мне крепко заснуть, анализируя и прокручивая в голове возможные варианты и наилучшие известные мне места, где можно застать на кормежке кабанов и, не подшумев, подойти к ним на расстояние выстрела…
Я открыл глаза, как только утренний свет постучался в мое окно. Вскоре за дверью зашуршали шаги Андрея; я вскочил с кровати, быстро оделся и вышел на кухню. Мы поздоровались, приготовили завтрак, и я поделился с егерем своими соображениями. План был такой: обойти лесной массив, уделив внимание нескольким локальным скоплениям дубов и лещины, которые росли по берегам небольшого ручья в окружении старых сосен. Я не раз видел там кабаньи порои, когда собирал грибы в перерывах между охотами. Андрей внимательно выслушал меня, согласился с моими доводами, но высказал сомнение в успехе этой затеи, дав один шанс из ста. На что я ответил ему, что в данной ситуации сидеть и ждать у моря погоды мало толка…
Перекусив, мы собрались, вышли из дома во двор. Егерские лайки встретили нас дружным лаем. Прогрев УАЗ, мы запрыгнули на сиденья, громко хлопнули дверями и помчались по разбитой лесовозами дороге, поднимая клубы рыжей пыли... Утренний осенний лес пах грибами и опавшим прелым листом. Разноцветная лесная подстилка слегка хрустела под ногами, прихваченная прошедшим утренним заморозком. Лучи солнца, легко пробиваясь сквозь поредевший лес, причудливыми тенями бегали по стволам деревьев.
Вытянувшись в ряд друг за другом, то тут, то там виднелись сероватые шляпки рядовок. В стороне елово-ольховой куртины просвистел невидимый рябчик. Чуть погодя вдали, с другой стороны просеки, ему ответил другой. Мы тихо двигались вперед, время от времени обмениваясь жестами. Через двадцать минут лесная дорога плавно повернула вправо, и вскоре в утренней тишине до ушей донеслось еле слышное журчание воды в ручье. Вскоре на влажной глине появились первые отпечатки разнокалиберных кабаньих копыт. Это означало, что мы на правильном пути.
Мы спустились с дороги в низину и не спеша двинулись вдоль ручья. Буквально через пару сотен метров нам попались довольно большие кабаньи покопки. Мы внимательно осмотрели следы, оставленные дикими свиньями, и с радостью обнаружили отпечаток копыта достаточно крупного секача. Сердце радостно застучало в груди при виде желанной находки. Мы словно хищники, аккуратно продвигались вперед по следам своей жертвы. Порой мне казалось, что я чувствую кабаний запах.
Без сомнения, преследуемое нами стадо было тут перед рассветом, а возможно, буквально перед нами ушло отсюда на дневку в густой молодой ельник в километре по ходу нашего движения.
Коричневая листва под дубами была вся перепахана вместе с грунтом в поисках сладких желудей. Войдя во вкус, кабаны взрыхлили большой участок, превратив его в перепаханное поле для посадки озимых. Мы так увлеклись изучением кабаньих пороев, что не заметили, как подошли к одинокому огромному секачу, который, по-видимому, тоже с головой ушел в собирание желудей. Ветер, дующий от зверя, не смог вовремя его предупредить о нашем приближении, а лежащие то тут, то там деревья до поры до времени скрывали нас. Лишь когда он грозно ухнул в пятидесяти метрах от нас и помчался прочь, треща кустами лещины в низине у ручья, мы удивленно переглянулись и жестом стерли воображаемый пот со лба. Андрей показал жестом, что нужно возвращаться назад к дороге. Я поднял большой палец вверх в знак согласия.
Смотря под ноги, мы тихо пошли обратно под монотонное журчание ручья, которое гасило звуки нашего передвижения. Через несколько мгновений мы растворились в чаще леса, а через пятнадцать минут шли по дороге к очередной точке. Забегая вперед, скажу, что из четырех предполагаемых мест кормежки первое оказалось самым перспективным и наиболее удобным для подхода. К тому же лишь оно подходило нам по направлению ветра. Решено: сегодня мы попытаемся повторить тот же фокус и найти секача на кормежке в темное время. Флисовые костюмы целый день висели на ветерке в дальнем углу огорода, чтобы как можно меньше впитывать людской запах. Антабки на карабине и ружье мы перемотали, чтобы не издавали паразитного звука и не испугали зверя. В предзакатных сумерках мы уже стояли у ручья.
Немного остыв и успокоив дыхание, мы медленно спустились в низину и, прислушиваясь к каждому шороху, аккуратно ступая, пошли на заранее выбранную с утра позицию. Привыкшие к мраку глаза без проблем различали деревья, кусты и лежащие на пути ветки, так что мы дошли до своего места, не издав ни одного демаскирующего звука. Радовало, что ясное небо после обеда затянули низкие облака, а значит, заморозки сегодня не ожидаются и листва не будет сильно шуршать под ногами, выдавая наше присутствие.
С каждой минутой темнота поглощала позднеосенний лес. Лесные пичуги с громким щебетом торопились занять удобные для ночевки ветки деревьев, мыши шуршали сухой листвой, пытаясь разыскать упавшие за день желуди и унести их в укромное место до прихода кабанов. За спиной прошуршал енот, который неспешно двигался вдоль ручья, переворачивая камни в поисках червей, спрятавшихся лягушек и другой живности, которой можно было набить желудок. Впереди, метрах в ста, протрещали лоси, направляясь на прошлогоднюю вырубку. Ночной лес жил своей обычной жизнью, которую не менее увлекательно слушать, чем видеть в дневное время. Вот мои уши уловили звуки погони: какой-то маленький хищник (горностай или ласка) с азартом носился за мышами. Вскоре раздался предсмертный писк задавленной жертвы, а значит, одному охотнику сегодня повезло. Дай Бог, чтобы и мы не остались в эту ночь без трофея!
Мы сидели на большой, поваленной ветром осине и изредка переглядывались, вслушиваясь в тишину ночного леса. Незаметно прошло полтора часа, но кабанов все не было. Еще через час послышался долгожданный треск в глубине леса. Мы с надеждой насторожили слух. Треск повторился уже ближе к нам, мы переглянулись и жестом показали друг другу, что пришел наш клиент. Это был одиночный кабан, возможно, наш сегодняшний знакомый. Я тихо поднялся на ноги и приготовился, положив карабин на рогатку монопода. Но осторожный зверь перемещался вдали, похоже, не собираясь к нам приближаться. В таком состоянии я провел около часа, после чего снял карабин и снова сел, решив привести оружие в боевую готовность лишь тогда, когда пойму, что зверь на расстоянии выстрела.
Мы, затаив дыхание, слушали, как зверь роет рылом почву и шелестит листвой, но в прицел ничего не было видно. Надо было набраться терпения и, поборов адреналиновый мандраж, успокоиться, приготовиться к выстрелу. Я взглянул на часы. Они показывали 22:40. Вскоре меня стало потряхивать, но уже от холода. Когда появились мысли о возвращении, вдалеке послышался приближающийся треск и повизгивание кабаньего семейства. Судя по звуку, звери целенаправленно шли в нашу сторону.
Я поднялся и приготовился к стрельбе, включив ночной прицел. Вскоре в окуляре я увидел вышедших под дубы кабанов. До них было около восьмидесяти метров. Стадом из восьми крупных особей верховодила огромная свинья; пока я рассматривал других членов семейства, слева от меня блеснули глаза еще одного кабана.
Он был размером с мамку, и сначала я подумал, что это еще одна самка, но когда он осторожно вышел из-за поваленного дерева и повернулся боком, я увидел клыки и еще один признак секача. Медлить не было смысла, потому что другого шанса могло и не представиться. Кто знает, что произойдет через мгновение? Я плавно потянул рычажок предохранителя на себя и положил подушечку указательного пальца на спусковой крючок. Стараясь выровнять дыхание, навел перекрестие прицела на мохнатое ухо секача, но поняв, что тот слишком активно орудует головой, перевел красный крестик за лопатку и тут же выстрелил.
Грохот и вспышка оглушили и ослепили меня, но я отчетливо слышал глухой шлепок пули по телу зверя. Завизжав, кабаны бросились врассыпную, и поэтому было совершенно не понятно, куда ринулся секач после выстрела. Отбежав к ручью, огромная свинья остановилась и, утробно рыча, выразила свое исключительное недовольство, после чего, несколько раз громко пфукнув, удалилась вслед за стадом, время от времени останавливаясь и прислушиваясь, нет ли погони.
Я стоял, внимательно слушая, пока удаляющийся треск совсем не стих, затем передернул затвор карабина и в который раз осмотрел все вокруг, но из-за поваленных деревьев ничего не увидел. Выключил ночной прицел, взял ружье у егеря, и, светя фонарем, пошел к месту стрела. В лучах света вытянутые тени казались притаившимся зверьем, нервы натянулись, как гитарная струна. Я прилип к прикладу ружья, готовый в любой момент выстрелить, а как только тень от упавшего дерева отступила, я сразу же увидел лежащего секача.
Свободно висящие уши говорили о том, что зверь дошел.
— Готов! — с облегчением выдохнул я и поставил ружье на предохранитель.
— Хороший трофей! Поздравляю! — услышал я голос Андрея.
— Спасибо! — радостно ответил я, пожимая протянутую мне руку.
Что было потом, знает каждый: заполнение бумаг, разделка, транспортировка, поздний ужин и заслуженная стопка на кровях. А как без нее! Традиции нарушать нельзя…
Комментарии (0)