Уважаемый
Александр Алексеевич!
Пишет Вам охотник с полувековым стажем и легашатник с четвертьвековым. До 18 августа с.г. — вполне законопослушный, даже член клуба любителей правильной охоты «Кречет». Однако подведомственная Вам служба, что называется, достала, допекла, довела до последней черты, и подпишусь под письмом я уже как вполне состоявшийся браконьер. Не скрою, что мое обращение — лишь очередной шаг в двенадцатилетней борьбе за свои права (кстати, полновесно оплаченные), который вряд ли поспособствует мне в будущем, но довести до Вашего сведения положение дел на местах считаю необходимым. И смею Вас уверить, что мой случай далеко не частный, о чем свидетельствует многочисленная редакционная почта: варьируются лишь имена охотоведов и география, а суть та же.
Кратко об этой сути. За двенадцать лет владения домом в Кадыйском районе Костромской области, приобретенном именно для охоты, я лишь трижды реализовал свое право на охоту с легавой в льготные сроки. С 1990 по 1995 гг. районный охотовед не выдавал мне путевку из-за отсутствия у него письменного приказа из области (публикация в местной прессе и объявления по радио его не устраивали). После публикации в РОГ N№12, 1996г. моей статьи «Права? Нет — бесправие» мне стали выдавать путевку в областном управлении, и два сезона подряд, отметившись в районе, я отохотился в льготные сроки. Затем сменилось руководство, и мне вновь предложили брать разрешение на охоту в районе, объяснив это тем, что там, дескать, ведется учет приезжих и определяются обходы. Но, повторюсь, отмечаться в районе нужно было вне зависимости от места получения путевки, а места охоты к тому времени уже семь лет мне были известны. Опять началась свистопляска с письменным приказом, который подоспевал только к общему сроку охоты. В 1999 году главный областной охотовед г.Глущенко В.Г. дал мне записку к районному охотоведу г.Воронцову В.В, на основании которой последний выписал мне путевку, но уже в 2000 г. в районе охоту с легавой не открыли, хотя количество и луговой, и боровой дичи за последние годы значительно возросло. Г.Глущенко объяснил это тем, что не поступило заявки от г.Воронцова, а г. Воронцов — решением областного руководства. Находясь в тридцати верстах от райцентра и в ста семидесяти от областного, не имея телефона, сталкивать лбами двух взрослых дядь в поисках истины, согласитесь, затруднительно, а потому очередной сезон, восьмой по счету, накрылся медным тазом.
Предвидя аналогичные трудности и в нынешнем сезоне, я опубликовал в РОГ N№30, 2001 г. статью «Еще раз о правах», в которой более подробно изложил свои злоключения с охотой. Заместитель главного редактора газеты г. Фокин С.Ю. позвонил лично г. Глущенко В.Г., изложил суть моих претензий и попросил осветить перспективы легашатников. Начальник управления заверил его, что «...проблем с охотой в Кадыйском районе не будет». Ответ г.Глущенко был опубликован в том же номере РОГ непосредственно под моим материалом. Газета опубликовала также сроки открытия охоты по Костромской области: 25 августа — общий, 11 августа — с легавой. Слава Богу, хоть на этот раз я не еду в неизвестность, подумалось мне, и я в первый раз решился пригласить товарища-легашатника в богатые костромские угодья.
Пригласил. Приехали. Товарищ правдами -неправдами выцарапал пять деньков для любимой охоты. 15 августа по дороге из Москвы в деревню подкатили к областному управлению, обратились к В.Г.Глущенко за путевкой. Куда там! Оказывается, он для газеты назвал ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ сроки, а открывать охоту область будет с 18 августа. Ну что поделаешь, решили мы, поохотимся три дня вместо пяти. Однако вместо путевок В.Г. дал опять же записочку к Воронцову с просьбой оные нам выдать. За спиной уже пятьсот верст, но делаем крюк к районному охотоведу на дом. Тот, внимательно ознакомившись с начальственной цидулей, с доброй улыбкой на лице отказывает нам в выдаче разрешения. Для убедительности он выносит приказ, где черным по белому пропечатано, что в Кадыйском районе охота на болотно-луговую дичь с легавой закрыта, а о боровой дичи нет даже упоминания. Медведь на овсах, кабан на потравах, лось на реву — это все есть, то бишь «массовый» охотник не забыт, не заброшен, а о такой мелочи как вальдшнеп или рябчик, за делами и забыть не грех, порядочный охотник патрон на нее пожалеет.
Короче, едем в деревню не солоно хлебавши. Дальше три дня непрерывных звонков от соседей, которым это ни с какого бока не нужно. Представьте себе, что к Вам раз в полчаса заходит сосед позвонить, причем первый раз, когда Вы еще не встали, а последний, когда уже легли. Ладно, до области дозвонился — нашелся там добрый человек (вот ведь беда, не умеем мы быть благодарными — единственное, что запомнил отчество — Евгеньевич), успокоил, что случилось недоразумение, охотиться мы будем, пусть Воронцов позвонит в управление, ему-де объяснить проще, чем мне. Да вот, как передать служивому информацию, если в пол-седьмого он УЖЕ, а в двадцать два ЕЩЕ на работе ( по словам благоверной)? Наконец, в пятницу 17 августа под вечер с оказией мне передают, чтобы я срочно связался с Воронцовым. Тут же ему звоню и — надо же !— застаю у домашнего очага. Приглашает за путевкой, то бишь лицензией, которую надобно оплатить в банке, правда, он уже закрылся и завтра ( в субботу) работать не будет, так что реально приехать в понедельник — двадцатого. Это как раз дата отъезда товарища.
А теперь у меня вопрос, уважаемый Александр Алексеевич. Что бы Вы сделали на моем месте, когда:
— девять сезонов из двенадцати безвозвратно потеряны по вине Ваших подчиненных, если и любящих охоту, то только свою, полностью безразличных к интересам других охотников, а следующих двенадцати Господь может не подарить;
— в угодьях, контролируемых Вашим ведомством, в том числе и заказниках, я уверен — не только Кадыйского района, ведется варварская «хозяйственная» деятельность, приводящая не к снижению, нет, к полному уничтожению дичи;
— никем не пресекаемая стрельба слышна в деревне, начиная с Петрова дня (вот она — сила традиций на Руси), а «тихая», самоловная охота настороженными петлями (попружками, по-местному) дает по 30-50 голов боровой дичи на ловца за сезон;
— есть твердая убежденность, что полчища «своих» браконьеров в угодьях местным охотоведам значительно милее одного залетного законопослушного охотника;
— регулярно подвергаешься искренним недоуменным насмешкам местных: «Чего ты ездишь к Воронцову? Иди и охоться! У него ни людей, ни бензина, чтобы тебя ловить. Или возьми нелегальный ствол, чтобы бросить в случае чего»;
— наконец, ограниченные возможности пенсионера едва выдерживают все эти бесконечные звонки и заезды-выезды за документами на право охоты, не говоря уже о затратах времени и нервов.
Я убежден, что Вы правильно меня поняли и однозначно ответили на мой вопрос. Мы поступили так же. В пятницу вечером с легким сердцем мы открыли сезон. Отохотились субботу, воскресенье и утреннюю зорю понедельника, после чего товарищ уехал, а я прибыл к г. Воронцову за лицензией. Батюшки-светы! Дал! На болотно-луговую дичь в закрытом для охоты районе! Оказывается, можно и без бумаги! Только ведомо ли местным охотоведам, охотознатцам, хранителям и разведенцам, что их благословенные края в такие поры и дупель, и коростель уже две недели как покинули, а прочая не водится? Думаю, что ведомо, потому и осчастливили. Дал лицензию, действующую на всю область! Область в район не дала, район в область — пожалуйста. Чудны дела твои, Господи! Только в бумажке той ни слова о боровой дичи, в приказе-то, как Вы помните, она не упоминается по всей Костромской области. А г. Воронцов — человек дисциплинированный, крайним быть не желает, а устные пожелания начальства справедливо игнорирует. 25 сентября по пути домой я заехал в областное управление. Г. Глущенко не застал, но с его заместителем перекинулся парой фраз. На мой вопрос, была ли открыта охота с легавыми по боровой в области в льготные сроки, он ответил утвердительно, отметив при этом, что даже в районах, не подавших соответствующих заявок, охотоведам РЕКОМЕНДОВАНО не чинить препятствий легашатникам. Наверное поэтому г. Воронцов впоследствии и вписал мне в лицензию срок начала охоты — 1 сентября (общий срок). Надо ли Вам объяснять, что к этому времени охоты с легавой просто не существует: выводки распались, птица не держит стойку. Таким образом, как Вы видите, прогноз г. Глущенко — «...проблем с охотой в Кадыйском районе не будет», сбылся на все сто. Правда, с одной оговоркой — с браконьерской охотой, ибо именно до 1 сентября я поохотился на славу. Кстати, для справки: с первого по двадцать четвертое сентября за двенадцать выходов мной добыт один кряковый селезень.
А теперь — мое видение ситуации, складывающейся вокруг охотников, владельцев кровных собак, имеющих право открывать охоту в льготные сроки. У подведомственных Вам чиновников на местах весьма широко распространена опасная болезнь, давно приобретшая хроническую форму — патологическая неприязнь к приезжим, тем более столичным. Им, видимо, невдомек, что взносы горожан несоизмеримо больше поддерживают их благосостояние (каково бы оно ни было), чем взносы односельчан. Не очень этично попрекать куском хлеба, но и культивировать мировоззрение Фомы Опискина весьма опасно. Я понимаю, что эта зараза практически неизлечима, но предпринять хоть какие-то меры против произвола просто необходимо, начав хотя бы с ликбеза: мол, нет пока угодий ни на Арбате, ни на Сенатской площади.
Есть по крайней мере два рычага такого произвола: выдача разрешений (путевок, лицензий) — кто, где, когда их выдает, и закрытие (неоткрытие) охоты в определенных районах.
Итак, о рычагах. Представьте себе: что ни губерния, то свои законы. О костромских я уже написал. Открываем охоту в Тульской области. Там все наоборот. Приезжаем в район с хорошо знакомыми угодьями. Охотовед отправляет в Тулу — таково указание сверху. Гоним больше сотни километров и едва успеваем до конца рабочего дня. Областной охотовед дает путевку еще за сотню километров в противоположном от нужного нам направления. Интересуемся, почему закрыт наш район, может дичь перевелась? Нет, дичи навалом, но своих легашей там нет, не для ваших же «чемпионов» открывать. Вот и приехали. Околособачьи начальники на любых тусовках талдычат о кровных собачках как о достоянии нации, о повсеместной пропаганде правильной охоты с таковыми, а Ваши охотоустроители, понятно, другого ведомства, правду матку режут и сарказма не жалеют. Поэтому не удивляет, что в глубинке, даже у егерей и охотоведов, кроме ублюдков никого не увидишь. Не удивляет и то, что угодья не открываются по не менее веской причине: вот придет ко мне Ванька (Петька, Мишка) и начнет плешь проедать, почему ты охотишься, а ему нельзя — по крайней мере, так откровенничал один охотовед.
Я мог бы бессчетно приводить примеры несуразностей с выдачей разрешений, совершенно беспочвенного закрытия угодий, недоброжелательного отношения подведомственных Вам чиновников, только к сути сказанного это мало что добавит.
Но мне представляется, что брать разрешение на охоту — это мое (охотника) ПРАВО, реализовать которое я могу по своему усмотрению в районе ли, в области или непосредственно у егеря на участке, а выдать его — это ОБЯЗАННОСТЬ чиновника выбранного мной уровня, обязанность, исключающая возможность распоряжаться моим временем, средствами и нервами. А закрывать угодья для охоты с кровными собаками можно лишь по общепонятным причинам: пожароопасность, эпизоотии, экологическое неблагополучие, отсутствие объектов охоты, причем с своевременным, широким оповещением, а уж никак не по вышеописанным.
Однако значительно интереснее, как это представляется Вам, Александр Алексеевич.
Р.S.
Очень бы хотелось получить, так сказать, отклики с мест, не сгустил ли автор краски, не приврал ли чего для вящей убедительности. Нижайше прошу, господа, отзовитесь.
Комментарии (0)