События последних месяцев, связанные с перестройкой системы органов управления Российской Федерации, нанесли охотничьему хозяйству страны тяжелый и незаслуженный удар, от которого, если ничего не изменится, ему суждено никогда полностью не оправиться. Не останется ничего от иллюзорной мечты о рассвете охоты в XXI веке. Не останется охоты как значимой сферы государственной деятельности вообще...
Открываем важнейшие документы, которые во многом должны определить судьбу России на ближайшие годы. Указ Президента Российской Федерации от 9 марта 2004 г. № 314 «О системе и структуре Федеральных органов исполнительной власти» и Указ Президента Российской Федерации от 20 мая 2004 г. «Вопросы структуры федеральных органов исполнительной власти». Ни единого упоминания об охотничьем хозяйстве! Всматриваемся в приложение к последнему Указу, именуемое «Структура федеральных органов исполнительной власти». Находим в нем подробные перечни федеральных министерств, служб, агентств. Видим попытку некоторой реабилитации экологических структур, правда, не в чистом виде: Федеральная служба по надзору в сфере экологии и природопользования, Федеральная служба по экологическому, технологическому и атомному надзору (хорош «букетик»?). Естественно, есть структуры по лесному, рыбному хозяйству, хотя и не в таком виде и не в тех статусах, в которых хотелось бы их видеть. Но забыты охраняемые природные территории. И опять-таки нет долгожданных слов «охотничье хозяйство»!
Чиновники, сочинявшие этот документ, выплеснули за борт старейшую традиционную отрасль народного хозяйства России. Свершилось. На самом высоком формальном уровне наша страна лишилась охотничьего хозяйства.
Продолжая отслеживать судьбу отрасли, познакомимся с Положением о Министерстве сельского хозяйства Российской Федерации, утвержденном Постановлением правительства от 28 июня 2004 года № 315. В нем появляется кое-что интересное для нас. Среди 33-х функций министерства «по выработке государственной политики и нормативно-правового регулирования в сфере агропромышленного комплекса» (пункт 1) упомянута (на первом месте!) функция «изучения, сохранения, воспроизводства и использования объектов животного мира, отнесенных к объектам охоты». На основании имеющейся законодательной и правовой основы Министерство самостоятельно принимает нормативно-правовые акты, в том числе «правила использования и охраны объектов животного мира, отнесенных к объектам охоты и рыболовства» (пункт 5.2.1). Оно же устанавливает «порядок исчисления размера взысканий за ущерб, причиненный незаконной добычей или уничтожением объектов животного мира, отнесенных к объектам охоты» (пункт 5.2.3).
Итак, если хозяйственная отрасль и самостоятельная управляющая ею организация «потеряны», то сама форма деятельности – охота – осталась. Но в каком странном и неправдоподобном виде! В качестве своеобразной примеси к органам ветеринарного и фитосанитарного надзора (!) и структуры агентства по сельскому хозяйству. От влиятельного самостоятельного органа при Правительстве РСФСР до чужеродных наростов на сельскохозяйственном ведомстве. Печальный путь...
Мы не впервые сталкиваемся с этой проблемой. Определенный интерес представляет история вопроса. Не особенно углубляясь в нее, вспомним, что в послевоенные годы в госплановских классификаторах не было отрасли «охотничье хозяйство», а имелись в качестве самостоятельных объектов экономического управления «охотничьи хозяйства». Это не мешало существованию Главохоты РСФСР, охотничьей (совместно с природоохранной и заповедной) структуры союзного Минсельхоза, территориальных охотничьих инспекций и управлений охотничье-промыслового хозяйства, пушно-заготовительных подразделений Министерства заготовок СССР (позднее Центросоюза и Роспотребсоюза), государственной охотничьей статистики. То есть фактически отрасль наличествовала и успешно функционировала. Принимались специальные правительственные постановления и решения по ее укреплению и развитию.
Тем не менее длительное время ученые и специалисты настаивали на официальном признании статуса отрасли и приводили соответствующие и вполне убедительные доводы. Известный охотовед-экономист В.Н.Дерягин называл когда-то шесть показателей, присущих охотничьему хозяйству и достаточных для его идентификации в качестве самостоятельной общегосударственной сферы деятельности. В свободном изложении они выглядят так:
. специфический объект эксплуатации – охотничьи животные и весь охотопромысловый комплекс;
. наличие постоянных квалифицированных кадров – штатных охотников (к ним периодически добавляются временные, сезонные), егерей, охотоведов, заготовителей пушнины и другой охотничьей продукции, товароведов;
. присутствие учебных заведений, институтов и техникумов для подготовки кадров и повышения их квалификации;
. наличие производственной инфраструктуры – закрепленных участков охотничьих угодий, промысловых и любительских охотничьих хозяйств с обширным набором принадлежащих им инвентаря и средств производства, подсобных звероводческих и других хозяйств и ферм, цехов по переработке охотничьей продукции, пушно-меховых баз и т.д.;
. собственная система управления и контроля, органов охотничьего надзора, простиравшаяся от Москвы до самых отдаленных районов;
. сформировавшаяся охотоведческая наука с сетью научно-исследовательских учреждений и опытных стационаров.
Следует помнить и о присутствии в России большой добровольной общественной организации – Союза охотников и рыболовов. Наряду с основными функциями она выполняет и некоторые производственные задачи по добыче и заготовкам продукции промыслов, охране и воспроизводству охотничьих животных и рыбы и кровно заинтересована в постоянной государственной поддержке.
Охотхозяйственная система постоянно и тесно взаимодействовала с Всесоюзным объединением «Союзпушнина», осуществлявшим экспортные функции, с разветвленной сетью заготовительных организаций потребительской кооперации. Охотничье хозяйство ни с кем не конкурировало и никто в стране полноценно не мог его заменить.
Данная система, в несколько ослабленном и искаженном перестройкой виде существует и сейчас. Нам представляется, что если возвратить в нее непродуманно изъятое управленческое звено, то она вновь приобретет де-факто, то есть фактически, статус самостоятельной отрасли, Останется лишь узаконить ее де-юре, юридически...
В пользу самостоятельности охотничьего хозяйства говорят и следующие доводы.
Статья 12 Закона РФ «О животном мире» четко провозглашает очень важный принцип – «отделение права пользования животным миром от права пользования землей и другими природными ресурсами». Это означает, что в стране должна быть независимая от существующих землепользователей организация, обладающая правом исключительного пользования животным миром или важным компонентом его – охотничьими животными. Так почему противозаконно эта миссия препоручается одному из главных землепользователей – Министерству сельского хозяйства?
И кроме того, по данным современного Федерального атласа «Природные ресурсы и экология России» (Москва, 2002), большая часть территории страны (62%) занята землями лесного фонда и лишь 25,7 % – землями сельскохозяйственного назначения. Следовательно, Минсельхоз будет регламентировать использование охотничьих ресурсов на «чужих» землях? К тому же известно, что большая часть самых продуктивных охотничьих угодий находится в лесах и на водоемах.
Как решают эту проблему развитые капиталистические страны, где преобладает частная собственность на землю? В США, например, охрану, изучение и эксплуатацию ресурсов наземных позвоночных животных и рыбы в материковых водоемах регулирует мощная Служба рыбы и дичи Министерства внутренних дел (Департамента внутренних ресурсов), организация с миллиардным долларовым бюджетом, квалифицированными и высокооплачиваемыми кадрами и прекрасным техническим оснащением.
Существует много причин возникшей в России аномалии. Они заслуживают самостоятельного глубокого анализа. Но назовем здесь, по нашему мнению, главную: непонимание правительством и ведущими экономистами истинной роли охотничьего хозяйства в эколого-экономической сфере страны. И это непонимание возникло не сегодня, а существовало и углублялось в течение многих десятилетий. Приведем один из многочисленных примеров.
Все ли сейчас помнят, что к 1970–80-м годам в России возникла разветвленная и потенциально очень эффективная сеть охотничье-промысловых хозяйств, в которую входили около 230 госпромхозов и коопзверопромхозов и почти 200 северных оленеводческих совхозов и колхозов?! За ними было закреплено свыше одного миллиарда охотничьих угодий в северных и восточных районах страны. Они производили широчайший ассортимент продукции, существовали преимущественно на местных ресурсах, вели их комплексное освоение и являлись хозяйственно-экономическими центрами таежной и тундровой зон. Они были в центре внимания Госплана и Правительства?! Ничего подобного. Им урезали лимиты на лесопереработку и вылов ценных пород рыбы, не выделяли транспортные средства, необходимые для работы в трудных природных условиях, снижали наценки на пушнину, душили нереальными планами, словом, не давали нормально хозяйствовать. Вследствие этого многие промысловые районы страны во время перестройки лишились собственной производственной базы а их население осталось без работы.
Да, современные финансовые показатели охотничьего хозяйства России невысоки и формально могут позволить сомневаться в его отраслевой самостоятельности. Но обратимся опять-таки к опыту США, страны, довольно близкой к нам по характеру животного мира и площади территории. В конце 1990-х годов затраты охотников-любителей на занятие охотой превысили там 20 миллиардов долларов в год, а стимулированное этим развитие производства оценивалось в 60 с лишним миллиардов долларов. Одни только налоги в федеральный и штатный бюджеты превышали три миллиарда долларов ежегодно. И это, не считая стоимости добытых охотничьих животных, при постоянном росте их численности и добычи! Наше охотничье хозяйство по многим причинам пока что далеко от этого уровня, но также имеет огромный экономический потенциал, по-настоящему не освоенный и не известный деятелям, решающим его судьбу.
В конце ХХ века многие ученые и специалисты дружно пытались перешагнуть временные барьеры и заглянуть в столь заманчивый приближающийся XXI век. Не удержался от этого соблазна и я. В статье в журнале «Охота и охотничье хозяйство», кратко проанализировав историю и современное состояние особой и важной для нас отрасли природопользования – охотничьего хозяйства, я выразил надежду, что при определенных условиях мы в наступающем столетии сможем иметь в России «Большую охоту». Прошу извинить за обширное самоцитирование, но это понятие нуждается в разъяснении.
«Большая Охота» – что мы вкладываем в это понятие? Оптимальное насыщение всех охотничьих угодий многообразием зверей и птиц – объектов охоты. Разнообразные формы охоты, учитывающие региональные и национальные традиции. Разумные, основанные на точных расчетах нормы добычи охотничьих животных. Минимально необходимая плата за охотпользование, дающая возможность охотиться всем желающим, в соответствии с пропускной способностью угодий. Система обоснованных льгот для неимущих пенсионеров и инвалидов. Достаточный охотничий сервис для людей с достатком, но не за счет общей массы охотников. Мощная государственная служба охраны природных, в том числе и охотничьих, ресурсов (быть может, типа американской Службы рыбы и дичи). Рациональная система биотехнических мероприятий, дичеразведение, позволяющие полнее использовать первичную продуктивность охотничьих угодий и удовлетворять потребности охотников.
Внимание к задачам и специфике охотничьего хозяйства, к нуждам диких животных при проведении эксплуатационных и природоохранных мероприятий в сельском и лесном хозяйстве. Комплексный подход к освоению биологических ресурсов лесных, полевых, водных и тундровых угодий. Сохранение и восстановление традиционных форм природопользования коренными народами. Международный охотничий туризм, привлекающий высокие доходы для развития охотничьего дела, но не ущемляющий права местных охотников. Мощная и хорошо финансируемая охотоведческая наука. В конечном итоге – реализация права каждого жителя России на культурную охоту...»
И далее, как непременное условие достижения этой сложнейшей задачи:
«Биологическое природопользование, которому только и по силам обеспечить воплощение в жизнь этой программы-максимум, по своим экологическим, экономическим и природоохранным показателям должно обязательно учитываться при формировании экологической парадигмы будущего. Охотничье хозяйство заслуживает постоянного внимания и заботы при определении стратегии и тактики отношения к живой природе в ХХ1 веке как одна из эффективнейших форм разумного отношения к биологическим природным ресурсам» (Дёжкин, 1998).
Сейчас, спустя шесть лет, можем ли мы утверждать, что существенно приблизились к реализации хотя бы одной из перечисленных целей? Что различные формы природопользования, сельское и лесное хозяйство, учитывают интересы охоты в своей практической деятельности? Что успешно формируется и начинает действовать экологическая парадигма наступившего столетия? К сожалению, ответы на эти и другие аналогичные вопросы могут быть только отрицательными. Более того, решения Правительства в 2000 и 2004 годах показывают, что оно и не помышляет о постепенной замене экономической парадигмы экологической или о об их совместном действии. Отсюда – непродуманные и необоснованные решения по охотничьему хозяйству.
Сомневаясь в правильности принятых решений, не будем увлекаться эмоциональными доводами, ссылаться на великое историческое прошлое охотничьего хозяйства России, на его традиционный характер, большое экономическое значение пушного промысла в веках минувших, на высоко звучащую охотничью тему в отечественной литературе и живописи, на воспитательное и облагораживающее значение охоты. Обратимся к инстанциям, от которых это зависит: восстановите вначале отраслевую самостоятельность охотничьего хозяйства России хотя бы на правах Федерального агентства. А на будущее подумайте о возможности создания единого управленческого «дома» для всех российских структур, занимающихся проблемами охраны и использования ресурсов живой природы. Они этого заслуживают и в этом нуждаются.
Комментарии (0)