Спасла меня в той ситуации либо случайность, либо то, что огромному медведю хватило мудрости проигнорировать меня, иначе быть мне разорванным в клочья.
Каждую весну, кстати, недавно возобновил эту традицию, обязательно выбирался в наш Широковский дом. Отдохнуть от Москвы, пожить в деревне, навестить Василича и, конечно, поохотиться.
Тогда в 94 году я приехал совершенно один. Пять часов в плацкарте ночного Мурманского поезда, потом на автобусе № 9 выезжаю из Вышнего Волочка, ловлю попутку – обычно грузовик или лесовоз. На двадцать седьмом километре я на месте. То есть, не совсем на месте. Мне еще топать со своим рюкзаком километра четыре до деревни по живописной насыпной дороге. В середине апреля почти вся дорога еще в снегу. Иду я рано, часов в восемь. По обе стороны хороший хвойный лес. Холодно, но воздух уже весенний, и от этого дышится полной грудью, а на душе легко и весело – ни забот ни хлопот.
Поднялся на бугор, взором окинул любимые окрестности и понял, что деревня совершенно пуста. Еще подходя к дому, увидел как-то странно торчащий в сторону улицы оконный переплет. Подхожу. Так и есть – дом взломан. Но взломан как-то необычно. Похоже, окно и внутреннюю ставню – щит, выбили каким-то тараном, видимо, бревном, торчащим из тракторной телеги. Сходил к входной двери. Точно, петля с замком сбита, но дверца так и не открылась. В доме был бардак, но ничего существенного не пропало, потому что ничего и не было. Навел порядок. Хоть не нагадили и то спасибо. Плотно забил досками разбитое окно – скоро будет отцу работа! Поел и пошел в обход окрестностей.
Кажется, все произошло именно этим вечером. Наверное, никогда ни до этого случая, ни после не доводилось мне так близко приближаться к смерти. А было до нее, как я потом посчитал, только четырнадцать шагов и доли секунды.
Было мне тогда лет двадцать с небольшим. В свои двадцать я мог считать себя достаточно опытным охотником, неплохим футбольным нападающим, хитроумным и находчивым человеком, но все же при всем этом я быстрым шагом подошел к своей смерти на 14 шагов. Почему? Потому что нарушил один важный жизненный закон – никуда без нужды не торопиться, не лезть на рожон и не пороть горячку. А дело было так!
Произошло это в пятницу. Почему в пятницу? Потому что весенний десятидневный сезон охоты, за редчайшим исключением, открывается в субботу с утра. Как обычно, в пятницу вечером к егерю Павлову приезжали охотники. Я к нему приходил. Приходил за четыре километра из Широково.
Дорога метрах в пятистах от деревни, как в сказке, раздваивалась. И пойди я по левой, скорее всего попал бы к егерю без приключений. Хотя не факт. Медведь-то как раз пришел слева! Куда он шел? Думаю, из обширных и плохо проходимых лесистых болот вокруг ручья Ольховки в непроходимые урочища вокруг Холостого ручья, речки Садвы и Шитовского озера. Именно эти непроходимые с весны по осень места и сохранили его более чем трехметровую шкуру. Ведь пролезть туда по земле, когда нет снега и болота не скованы льдом, невозможно. Он явно не искал встречи со мной, скорее наоборот, но в жизни любого живого существа бывают не только приятные встречи... По сути я представлял для него такую же смертельную опасность, как и он для меня. Ведь будь у меня хоть один ствол заряжен пулевым патроном и не дрогни моя рука, у меня была бы отличная трехметровая медвежья шкура, добытая не где-нибудь на Камчатке с вертолета, а у нас в средней полосе. Но, слава богу, пуль у меня в тот момент не было не только в ружье, но и с собой, о чем, впрочем, потом я очень пожалел.
Самой крупной дробью у меня была единица. Да и то пара патронов. Они были припасены на случай, если гости как следует «насидятся» вместе с егерем и мне посчастливится ночью сходить за него с кем-нибудь на глухарей за Холостой ручей. Этот ток Павлов показал мне пару лет назад, когда я приезжал к нему, будучи студентом.
Пойдя правой полевой дорогой, скоро миновал низину на стыке лесных массивов. По этой низине из одного массива в другой постоянно ходят обитатели окрестных лесов, оставляя на дороге следы. Выхожу на вырубку прямо по старой лесовозной дороге. На этой вырубке метрах в пятидесяти от опушки и было мое любимое вальдшнепиное место. Мои мысли о том, где встать на зорьку, были прерваны самым неожиданным образом...
Слева на вырубке раздался хруст ломаемых веток. Там, в гуще молоденькой поросли, явно шел какой-то зверь. Как обычно в таких случаях, замираю. Зверь идет, не таясь, спокойно, по-хозяйски. Думаю, интересно, лось или кабан? Ни того, ни другого в это время и в этой ситуации не боюсь, понимая, сколько дров они наломают, шугани я их сейчас.
Такие случаи бывали уже не раз. Зверь, судя по звуку, двигался поперек дороги впереди метрах в сорока, но немного наискосок. Дорога в этом месте делала резкий поворот направо, и зверь должен был перейти ее невидимым для меня.
Поэтому быстрым шагом, на цыпочках, я почти побежал наперерез. Мохнатая глыба величиной с русскую печь вышла поперек дороги метрах в десяти от меня. Я почти уперся во что-то огромное и мнгновенно оцепенел. Сначала не мог понять, что за зверь. Спина пегая с желтизной, а могучие ноги от середины и ниже темно-бурые. Кабанов такого размера не бывает! Перевожу взгляд на башку и вижу огромный широченный затылок с округлыми ушами по бокам. Это же медведь! И он от меня в ДЕСЯТИ! метрах, но не в зоопарке, а у себя дома. Стоит боком. Жду, когда он повернет башку в мою сторону. Тогда все! Он нападет, не разбираясь, что к чему, просто защищаясь. Хорошо понял тогда, что перешел границу безопасности. Я замер как изваяние – есть еще шанс, что он меня не заметит. И он меня не заметил! Он медленно проплыл мимо меня и скрылся в поросли. Он шел по своим делам. А я с места сойти не могу – прямо прирос.
И только потом, вспоминая и анализируя эти события, я понял, что он скорее всего почувствовал меня. Почему? Потому что когда он был слева от дороги, то хрустел, а вправо ушел совершенно бесшумно, хотя частокол березовых стволов там был точно такой же. Мне даже показалось, что все это просто почудилось. Тихонько подошел к тому месту, где только что был зверь. На дороге были отчетливо видны следы размером с зимнюю шапку средних размеров. Он меня пощадил.
Сейчас думаю, будь у меня в той ситуации автомат, пощадил бы я его? Возможно, нет. И вовсе не из желания добыть трофей, а просто из страха, чтобы упредить. После таких ситуаций начинаешь верить в судьбу.
Когда прошло оцепенение, нужно было убежать или хотя бы уйти. Но я был молодой и безрассудно самоуверенный, поэтому не ушел, о чем потом очень пожалел. Рассудил так: раз он ушел, то чего мне бегать. Встану, отстою зорьку. Скоро вальдшнепы полетят. Выстрелю пару раз, и его унесет сразу за пару километров. То, что он исчез бесшумно, я не учел. Стою, жду вальдшнепов. Они, как назло, все не летят, хотя пора бы уже. И тут мое внимание привлекает беспокойная птичья возня метрах в шестидесяти, чуть правее того направления, куда пошел мишка. Возня эта резко выделяется из общего весеннего птичьего гвалта и вроде перемещается вправо к опушке. Мысль, что медведь не ушел, а обходит меня по опушке, привела в ужас. Не рассусоливая, стреляю дуплетом. Жду хруста уходящего зверя. Ничего не меняется. Все то же беспокойное тиньканье птичек впереди справа. Напрягаю слух. Проходит минута, другая, и слышу то, чего больше всего не хочу услышать – щелчок сломанной ветки. От мысли, что, возможно, он скрадывает меня, стало не по себе. Хватит экспериментов, снимаю рюкзак, кидаю его на дорогу. Сам лезу на невысокую толстую разлапистую сосну. Сажусь на ветку метрах в пяти над землей, заряжаю в левый ствол «единицу». Подумал, что если выйдет на дорогу снова, почует рюкзак и, возможно, подойдет к нему. Тут же получит в ухо заряд «единицы». Потом от его рева – главное, не упасть с дерева. Если попытается меня достать, получит еще и по морде. Главное, не быть на земле – там от него никуда не денешься. Эти мысли прерываются долгожданным вальдшнепиным хорканьем. Никогда до этого мне не приходилось стрелять вальдшнепов с дерева. Результаты этой стрельбы, естественно, были нулевыми, но, как мне кажется, сыграли свою роль. Хозяин понял, что по его следу никто не идет и что ему ничего не угрожает. К тому же, понюхав пороху и послушав ружейную пальбу, благоразумно и спокойно ушел.
Быстро начало темнеть. Похолодало, и по низу начал ползти туман, нагоняя жуть. Сидеть там всю ночь я не хотел. Птицы вроде успокоились и, засыпая, уже почти не тинькали. Мысль о том, что до егеря идти километра два с половиной, да еще низиной с мостиком через заболоченный ручей Ольховку где ни вправо, ни влево не влезть, оптимизма не прибавляла.
А если он пойдет за мной!? Ведь я даже не услышу и в ночном тумане не увижу его. Тогда невидимая смерть может подкрасться бесшумно. Опять стало жутковато.
Не помню, как преодолел эти пару километров, но точно помню, что от леса в Кузнечиху почти бежал по взгорку метров триста. В охотничьем домике полным ходом шло застолье. Поздоровавшись с охотниками, попросил налить мне водки и молча выпил полстакана, ни с кем не чокаясь. На вопрос, что случилось, ответил не сразу. Все начали меня подкалывать. Только егерь Николай Василич, задававший вопросы по ходу дела, сказал: «Тебе сегодня очень повезло, парень. Ты везучий!»
Комментарии (0)