Голуби, например, которых из птиц больше знаю. Не бывает среди них глухонемых. Запас слов у голубей мал. Просторечье, сказал бы: воркуют, постанывают, гудят, но в разной тональности. То, что мы именуем мимикой – тоже есть – глазами, головой. Каким образом они выражают внутреннее состояние души?
Танцами. Особо любовными. Впрочем, мы тут далеко от них не ушли, не все, конечно.
ЛЮБОВЬ
Кстати, устал себя спрашивать, что это за дар Божий – любовь? Только ли самоотверженная сердечная привязанность? Бери шире, копай глубже. Трудно себе представить жизнь всех без этого вечного двигателя. Вот голубок заворковал. Перевести можно так: «Иди, иди сюда». Или: «Где ты? Отзовись, я тебя не вижу». А если случилась беда, попала хищнику в когти: «Милая, жить без тебя не могу». Это позже – нахохлится, сгорбится в унынии.
Голубочки менее речисты. Не вальсируют, крутясь вокруг своей оси. Но есть среди них шибко ярые, готовые поплыть лодочкой под любого самечика, только позови. Отсюда, видимо, и присказка о голубиной верности. Но есть те, которые готовы нырнуть под любого охочего мужичка. Самечики? Они ведь тоже не все охочи до чужих. Но избавляются прежде всего от доступных самочек. Каких птенцов от такой получишь, если она хорошей породы, а побывала под полудиким сизарем?
Домашние голуби сами себе пару редко выбирают. Тут командует хозяин, он, опираясь на законы селекции, решает, кому с кем вить гнездо. А как же любовь? И откуда взялась приказка: «Судьба велит сопливого любить – утрешь и поцелуешь»? Но вспомним песенную строку: «Скажи, зачем приворожила? Коль не мил твоему сердцу я...» А она «приворожила» и без любви шагает рядом. Особо подчиняясь законам весны. И о ней есть присказка в просторечье: «В эту пору щепка на щепку лезет». Природа требует воспроизводства себе подобных. Но, правда, есть и верные любви...
Добрая часть голубеводов любит одну группу голубей. Нет-нет, любят вроде всех, но среди них все же выбирают одну породу. Тоже загадка любви. Впрочем, нужная. Если бы все втрескивались в одну, остальным бы грозило исчезновение.
Тех голубеводов, которые верны чистым, отечественной породе голубей, называют чистарятниками. Велико ли число их в стране? Чуть-чуть. В Москве с десяток, трудно-разводимые птицы. Так оно.
Стандарт на каждую породу домашних голубей разработан да прописан один, нo... в него вносит каждый хозяин свое, чуть-чуть, согласно своему опыту, разуму, таланту. Это для незнах все чистые на одно лицо, сам же отличал и чистых Воробьева, и Давыдова, и Калистратова. И мои брали медали на выставках, получали звания чемпионов породы. Но воробьевскому мастерству оставалось только удивляться! Знал он секреты подбора спаривания, разведения. Были они у него, правда, вольерные.
С Воробьевым познакомились на Большой всемирной выставке в Сокольниках. Он в те годы был уже широко известен и не только у нас в стране. О нем прописано и в «Голубеводствах». Особо о том, как восстанавливал исчезнувшую в годы Отечественной войны эту редкую породу, выискивая по отдельным деталям из сохранившейся мешанины – труд, заслуживающий похвалы. Не всякому он по плечу. Чем прежде всего были отличимы чистые? Изяществом форм тела, рисунком щитков. Недаром о нем да Давыдове говорили, что с одного взгляда видел все основные позиции голубя. Умели подобрать пары, которые давали выводки без проброса, то есть только с допустимыми недостатками. Помогали им в этом большой опыт и талант, хорошее знание породы всех видов, хотя университетов не кончали. Людей с большими природными дарованиями на Руси немало.
Договорились, встретились. Впервые увидел воробьевских чистых космачей в домашних условиях. Вынес он мне приготовленную самочку. Цену назвал рыночную, тем и порадовал. Нашел и ее племенную карту, в которой указана родословная. Тут же показал на родителей. Что самечик, что самочка – безпахие и ни одной помарочки на белом теле.
Знать, мое удовлетворение заиграло на лице. Воробьев спросил: «Самечик-то у вас хороший? Значит, будет все путем». Действительно, позже, на выставке, ее сын получил звание чемпиона породы.
Чего не ожидал, хотя случается и такое, что мне трудно будет спарить купленную со своим самечиком. Не люб он ей был – и все. Первые две недели она у меня, как положено, просидела на карантине, временной изоляции, нужно было проверить – не больна ли. Затем – в голубятню. У самечика имелось свое гнездо. Это нам порой трудновато различить пол, а он тут же узрел новенькую, вытянул голову, загудел. А она? И взглядом не ответила. Красно-чистый слетает, распускает хвост и, надув зоб, требует к себе внимания. Началось театральное представление, заходил вокруг на цыпочках.
Полюбовался на них – смотрел бы дольше, да работа ждет. К обеду заглянул – самечик в гнезде сидит понурый, как все отвергнутые, самочка нашла свободное место на нашесте в стороне от него.
На ночь сажаю обоих в паровочный ящик. Дескать, привыкайте. Как правило, к утру заключается брачный союз. Бывает, что порой два самца скрещиваются, а то и самки. Лишь позже узнаешь об ошибке: у самцов будет пусто в гнезде, а самки отложат четыре яйца.
Но тщетны были мои ожидания. Он к ней всей душой, она его то клювом по голове огреет, то крылом. Значит, погудел, погудел он, приглашая в гнездо, да и умолк.
Сажаю вновь в паровочный ящик, на этот раз перегороженный сеткой: приглядывайтесь – слюбитесь. А время идет: весна в разгаре. Уж если она не поможет, ищи мужику другую женушку, а ей – любимого. Решил идти на последнее: голуби у меня на вольном содержании, решил и ее выпустить. Правда, она вольерная, а вольерные иногда и летать кругами разучиваются, челночат из одного края в другой над крышами. Но обошлось. Вышла. Взлетела на конек. Он следом. И то хорошо, рядом сели. Ворону наднесло – мои в небо, она лишь пригнулась. А у меня сердце екнуло, ведь угнать могла.
Опустились голуби на крышу, красно-чистый опять рядом с нареченной. И закружился около нее с песней. Она не поплыла навстречу лодочкой. Потарахтел я баночкой с семечками – голуби посыпали на землю и она слетела. Короче, обганялась. К вечеру опять села на нашест, но утром смотрю – у красно-чистого уже в гнезде. Он у нее на головке перышки перебирает, она не платит тем же, но смирилась, пригибается.
Как будет дальше? Не впервой. Осенью, по завершении выводного сезона она нашла пассию – черно-чистого первого выводка. Но такая пара мне, конечно, ни к чему. Ближе к весне подарил его Давыдову. Вернул ее красно-чистому.
ЛАСКОВОЕ СЛОВО И ПТИЦЕ ПРИЯТНО
Добрая часть охотников голубями думают, что птица узнает их по росту да одежке. Но эти приметы, скорее, слагаемые.
Выделяют по голосу, шуму шагов, манерам поведения. Если порода, стиль полета выбраны сердцем, то глаза, разум хозяину добрые помощники в деле. Все путем – глаза заблестят, чуть непорядок, они тут же засигналят: перо, например, прилипло в клюве – вынимай, может начаться загноение. Голуби для нас – те же дети.
Мы узнаем голубей, они – нас. Не по кольцу на лапке, воочию. Порой наворковать тихонько друг другу. Как-то идем с Давыдовым по рынку между птичьих рядов с садками да клетками. Он издали приметил чистую водянку. Подошли. «Ба, это же моя! – огорченно закачал головой. – Не сладко тебе жилось». Вскинул глаза на хозяина клетки: «Не тебе продавал». Тот: «Да поймал я ее, на крыше залапал». А водяночка протиснулась к сетке. «Сколько тебе за нее?» И выкупил.
Была и у меня встреча с пропавшей. Первую голубятню я сколотил на чердаке дома своего, в куполе: приполок сладил у слухового окна, завел пяток голубей серобуромалиновых в крапинку – чеграшню. Воровали тогда! Вернулся с работы – в голубятне пусто. А через пару дней прилетела моя любимая карточная, название не по породе, а по расцветка платья. Высматривает двор, сидя на краюшке приполка. Пулей взлетел на чердак. Покрошил хлебушка. Тогда голубей и так кормили, а еще самой дешевой крупицей из магазина – овсянкой. Сколько же я сказал ей ласковых слов.
Закрывал голубятню, вход с улицы, только на ночь. Ждал прилета других. Где там – сгинули. Самечика прикупить надо было, ждал получки. Сам ворковал под милую. Это в голубятне. Потом подходишь к дому, завидишь карточную на приполке, заворкуешь – она и слетает к тебе на землю. Дружки же сколько не ворковали – дудки, она только голову с плеча на плечо перекидывала, рассматривая их то одним, то другим глазом.
А вот что написал в письме из Киева мне Григорий Костенко, давно переписываемся. Получил он в подарок белую бакинку бойную. Увидел и нарек: невеста. И прилепилось к ней это имя. А еще, переступив порог голубятни, всегда искал ее глазами да голосом. Собственных детей вроде мы любим всех одинаково, но все же кого-то выделяем: по воспитанности да по уму. Невесту Григорий выделял за лет. В свечу она выходила не на один метр и так барабанила крыльями – короче, музыкальное соло и только!
И вдруг доигралась. Не опустилась на крышу со стаей. Лучших, похоже, не только мы выделяем. С неделю, подходя к дому, не спускал Костенко глаз с неба да крыши. А тут идет с работы, при форме, сошел у рынка, чтобы сделать кое-какие покупки, да и услышал над собой бой крыльев. Глаза в высь. А это Невестушка! Ведь тут же присела на крышу киоска. Растерялся Костенко. Неужто узнала, несмотря на то, что в другой одежке. Он решает поторопиться домой, переодеться, захватить сачок, чтобы отловить. А губы-то знать зовут ее. И Невеста вспорхнула, следом полетела. Шел он по открытым местам, не воспользовался наземным транспортом. До Радужных прудов. До знакомого круга для Невесты. Далее ей дорогу к дому показывать было не нужно.
Дрессируя зверей, птиц мы фактически приучаем их к себе. Раскрываем их умственные способности, порой те, которые скрыты. Помню рассказ Воробьева. «Мои голуби знали час моего возвращения домой с работы. Тогда у нас были дворы, огороженные забором с воротами да калитками. Но голубей держали вольно. Утром перед уходом поднимешь в небо и шагаешь к воротам, задрав голову. Знать, они подглядели, куда топаю. И тут вдруг вижу один встречает, восседая на заборе. Поощрил его конопелькой. А он, похоже, проболтался, вскоре все стали летать».
ЧЛЕН СЕМЬИ
Лучше всего способности птицы развиваются, когда их отрывают от стаи, одиночества, похоже, никто не терпит.
Киевская газета «Наша жизнь» (на Украине много пишут о голубиной охоте) поведала о том, как в семье винничанки Анны Кащук поселился городской полудикий сизарь. Сын Александр принес травмированного, надеясь, что удастся вылечить. У голубя были переломаны крылья. Былую мощность восстановить не удалось. С кем голубок подружился? С мамой – Анной. Как все сердобольные, она кормила, поила, называла Птасей. «Она у меня така разумна, ну все вона понимае. И слухае мене».
Скажите, как тут было не отблагодарить Птасе свою кохану? И нашла способ. Услышала Птася мелодию мобильного телефона, сын, видимо, маме звонил, прислушалась и давай перебирать лапками, короче, затанцевала, закружилась.
А еще полюбилось Птасе «читать» газету. Усядется на кисти руки и водит клювом по строкам. «Птасе повезло, – пишет Ирина Никольская, – она попала в руки добрых людей... Любовь открыла в ней таланты.»
Комментарии (0)