О бедном «неместном» замолвите слово

Народ, конечно, может «безмолвствовать», когда его обижают. Но это вовсе не означает, что он бездействует. Открыто и публично протестовать, как на Западе, у нас в народе не принято, но свои формы противодействия и выражения несогласия наработаны веками.  

«Закон плохой, но это Закон!» – такая чисто западная постановка вопроса в России не проходит и никогда не пройдет. Законы должны быть нормальными и справедливыми, тогда и отношение к ним будет уважительным, а безропотного подчинения антинародным законам у людей не будет никогда.  

Мы всегда жили и будем жить в несовершенном мире, и поэтому определенная доля несправедливости в народном сознании всегда была нормальным явлением, но нельзя чересчур перегибать палку и устраивать беспредел. Чувство меры обязательно должно присутствовать во всем, а его нарушение приводит к срывам и тяжелым конфликтам.  

Спорных, нераскрытых и незатронутых вопросов в Законе много, но есть один важнейший вопрос, который в силу своей якобы понятности и очевидности никогда не рассматривался всерьез. А зря! Это вопрос о статусе и правах местных охотников. С поверхностной точки зрения все вроде бы ясно: местные охотники с древних времен всегда пользовались особыми правами и льготами в вопросах охоты на территории проживания. Так было в царские времена со времен освоения Севера и Сибири, так было в Советском охотничьем законодательстве и в нынешнем. Местные охотники – это святое, посягать на их права – тяжкий грех.  

На страницах печати «крутые» частные охотпользователи нередко любят похвастаться предоставленными большими льготами местным охотникам. Особенно мне понравился эпизод, когда егерь, узнавший о желании «простых» охотников поохотиться, сам лично приехал к ним в деревню, чтобы выписать почти бесплатную путевку.  

Это просто супер, слезу вышибает! Такого отношения я, конечно, ни в РООиР, ни в ВОО, ни в «Динамо» не видел.  

Все это так, но не совсем так, и даже вообще не так! Потому что говорят «чистую правду» и одновременно здорово лукавят, так как говорят правду не всю. Для понимания вопроса необходимо глубоко погрузиться в подробности и конкретности, определить термины и понятия, рассмотреть вопрос не только с общепризнанной точки зрения, но и изучить его с других сторон. И тогда яснее обозначится и технология лукавства, и осознание того, насколько сложен, неоднозначен этот вопрос.  

Что же такое «местный охотник»? Это понятие правовое, но не совсем понятное для условий России с ее крайне неравномерным заселением территорий. Под этим обычно понимаются охотники, проживающие внутри охотхозяйства. А по границе? Ведь очень часто граница охотхозяйств проходит по дорогам и населенным пунктам.
А как быть, например, всем без исключения охотпользователям Московской области, которым в договоре о предоставлении в пользование охотугодий указано, что в них «не входят населенные пункты»? Значит, там вообще нет «местных охотников»?  

Еще одна задачка – о прописке. Бывает, живет человек постоянно в деревне, но в ней не прописан, а прописан в городе, и наоборот, живет в городе, а прописан в деревне. Какой из них местный? Оба или никто? А если родился, вырос и полжизни прожил в сельской местности, а потом в город уехал? Он что, чужак уже в родном краю? Надо, чтобы правовое и нравственное восприятие явления совпадало, тогда и уважение к законам повысится.  

Хотел бы остановиться на более широком восприятии понятия местного охотника. Как я упомянул ранее, территория не только субъектов РФ, но и административных районов и сельских поселений заселена крайне неравномерно, что было далеко не всегда. Давайте погрузимся в историю. До революции 1917 года Россия была крестьянской страной, где 90% населения проживало в деревнях. Плотность и равномерность распределения деревень и сел были весьма высокими, в том числе в северных и малолюдных регионах. Просто северные деревни были на порядки меньше южных. Все объяснялось количеством и плодородием сельхозземель. Затем была провозглашена грандиозная индустриализация страны, и десятки миллионов тружеников вольно или невольно переселились в города. В середине 60-х годов XX века была осуществлена программа по ликвидации бесперспективных деревень. Люди, насильно сорванные с земли, сначала селились в крупных поселках, а потом постепенно перетекали в города. Последний мощный демографический миграционный сдвиг из глухомани в города произошел в 90-е годы прошлого столетия из-за кардинальных рыночных преобразований в стране, приведших к невиданному ранее обвалу производства и обнищанию населения. Тяжелее всего пришлось людям в глубинке, и оставшийся без заработков работоспособный народ массово рванул в крупные города.  

В результате гипертрофированно разрослись города, образовались зоны массового заселения людей, но в то же время обезлюдели обширнейшие российские просторы. Таковы сегодняшние реалии, и данный дисбаланс увеличивается с каждым годом.  

Создается иллюзия, что новые охотпользователи, получая безлюдные угодья, совсем не ущемляют интересы местных охотников. А на самом деле еще как ущемляют – ведь это нередко традиционные участки массовой охоты проживающих где-то рядом в скученном поселении людей.  

Есть множество примеров (и каждый сам может их привести), когда рядом с городом соседствуют огромные безлюдные территории, на которых свободно можно разместить несколько нормальных по площади охотхозяйств, а местных охотников там мизер или нет совсем. Эти примеры есть в каждой области, во многих районах и даже близко к столице.  

Например, бывшее Костеровское охотхозяйство ВОО, которое ранее располагалось на площади 46 тыс. га на стыке Московской и Владимирской областей. От Москвы всего 100 км, от Владимира – 60. В 50-е годы для организации военного полигона отсюда были выселены 26 деревень. 20 лет назад полигон ликвидировали, а огромный безлюдный лесной массив остался. Местных охотников там нет, но, тем не менее, это место всегда привлекало охотников со всей округи.  

В этих условиях специфика использования охотничьих угодий существенно изменилась. Если раньше у подавляющего большинства граждан охота была буквально за околицей и вблизи деревни, то сейчас основная масса охотников отделена от своих традиционных мест охоты, причем отделена порой на сотни километров.
Да взять хотя бы саму Москву, которая является отдельным субъектом РФ и своих угодий не имеет, или Зеленую зону Москвы, входящую в состав Московской области. Охотников здесь сотни тысяч, но «чьи» они сейчас и «чьими» будут завтра?  

В недавнем прошлом этот вопрос решался элементарно просто и эффективно, потому что подавляющее большинство охотхозяйств было в системе коллективного общественного охотпользования. Обычной минимальной охотхозяйственной единицей был РООиР в границах административного района, естественно, и все охотники там были местными, т.е. «своими». Охотники были «своими» и в своей области, и в России.  

Более «дальняя родня» (из других областей или охотобществ) могла получить путевку с небольшой накруткой или получить второй-третий охотбилет (у меня их было три) и стать «своим» везде.  

Но сейчас площади охотхозяйств стали стремительно мельчать: если раньше у любого РООиР угодий было сотни тыс. га, то теперь охотхозяйства по 10–15 тыс. га – в порядке вещей. Значит все, кто не живет внутри границ этих малых охотхозяйств, уже «чужие». Сейчас можно жить в райцентре и быть «чужим» в своем родном районе, так как район со всех сторон оккупирован «чужими» охотохозяйствами. Я уж не говорю о жителях областных центров, которые оказываются «чужими» в своей области и тем более районах. В наши суровые времена мощью государственной машины ликвидируются крупные охотхозяйства коллективного пользования и заменяются системой мелких частных (т.е. единоличных) охотхозяйств. Как сказал Министр МПР Трутнев Ю.П. в своем интервью: «Альтернативы частным хозяйствам нет». Альтернатива-то, конечно, есть и по Конституции РФ должна быть, но ее «не пущают».  

В итоге проведения подобной политики подавляющее большинство охотников России неизбежно со временем превратятся из «своих» в «чужих» в своей собственной стране. А поэтому правовое понятие «местного охотника» необходимо существенно изменить и расширить в соответствии с изменившимися условиями.  

Нынешние тенденции вызывают обоснованную тревогу у миллионов простых охотников. В частных хозрасчетных охотхозяйствах «своими» бывают люди с большими деньгами или узкий круг приближенных. Беднота частника не интересует, они не отказывают, но цены, как злые собаки, больно «кусают и не пущают». Причем справедливости ради следует отметить, что у частника очень высокие цены вовсе не завышены, а соответствуют необходимым произведенным затратам.  

Для нынешней ослабленной перестройкой России, которую обоснованно можно назвать «тяжелым подранком», с ее огромными просторами и бедным населением, ни европейский, ни американский опыт абсолютно не подходит. Хотите, господа, чтобы в России была охота и сервис, как в цивилизованных и богатых странах, так не с того края начинаете.  

Прежде всего нужно не охоту под процветающий Запад подгонять, а Россию возрождать из упадка. В ближайшие 10 лет достигнуть потерянного позднесоветского уровня развития экономики и общества, ну а потом (хотя бы к 2050 году) подняться до уровня передовых стран. До того же уровня поднять благосостояние и платежеспособность населения.  

Что с того, что мизерная часть населения России давно догнала и перегнала Америку по достатку? Соразмерно под них и охотхозяйства надо создавать – кто же возражает. Но зачем для этого всю Россию перекраивать?! Насколько это соответствует Конституции РФ, которая провозглашает Россию социальным государством? А что же здесь социального? Да ничего!  

Надо сделать так, чтобы каждый охотник был «своим» в родной стране и родном краю, и каждая категория охотников была «своей» на соразмерной территории нормальных угодий. Вот это и есть истинная социальность и справедливость. И такой установке действительно не должно быть альтернативы…  

Последние тенденции в сфере охоты подрывают доверие народа не только к Законам, но и к самой власти, и уже нередко звучит вопрос: «А мы вообще-то в своей стране живем или уже в ихней?»